Новик

- Не верила, - серьезно произнесла Евдокия. – Да и какая это волшба, если от нее грамоте обучаются?

- Чего не ведаю, того не ведаю.

- Да? А мне тут сказывали – с волколаком ты совладал зимой.

- Устинка с Егоркой языком мелят, что метлой метут?

- Потрепаться они здоровы, - согласилась Евдокия, усмехнувшись. – Сказали, еще что ты тому волколаку предложил мир и братание. Да он не согласился.

- Брешут. И про волколака, и про братание.

- Мы с тобой одной крови, ты и я. – произнесла Евдокия. – Не твои ли слова?

- Слушай. Не нужно повторять всякие глупости за этими бестолочами. Они от страха тряслись в землянке, так что мне не ведомо, что им почудилось. А про волколака я уже тогда им сказал – сие глупость.

- Не поэтому ли ты крепостишку ставишь? Не нового ли их прихода боишься?

- Есть существа по-страшнее волколаков.

- Кто же?

- Татары. Разбойники. Да даже свои собственные поместные дворяне, что с ума попятили от жадности.

Евдокия зло зыркнула, но промолчала.

- Не расскажешь, что ему воевода посулил?

- Нет.

- Петр мертв. Воевода уехал. Какой смысл молчать? Я хочу знать, к чему готовится. Ты ведь понимаешь, Петра твоего подставили под удар. Кто-то воеводу настроил против него. Он ведь в сотники метил. Не так ли? Понимаешь, что произошло?

Евдокия отвернулась. Молча.

Андрей с минуту подождал. Пока не догадался присесть рядом и не обнять ее. И теща зарыдала. Тихо. Просто чуть подрагивая. Но в три ручья.

- Его сгубили. Свои же. – вкрадчиво произнес Андрей.

И Евдокия не выдержала, начав подвывать, схватилась обоими руками за лицо.

- Что они ему сказали?

- Если бы я знала, - давясь слезами ответила она. – Он ничего мне говорил.

- Совсем ничего?

- Да. Он был словно одержим. Глаза горели. А сам словно не свой.

- Ясно, - примирительно добавил Андрей. – Я по осени в Тулу собираюсь. Если хочешь – поедем вместе. Зазимуешь у брата.

- И дочь оставить?

- Так вы с ней как кошка с собакой. Зачем тебе такая боль?

- Какой бы ни была, а все – моя дочь.

- Тогда тебе с ней помириться нужно.

- Нужно… - кивнула она. – А ты про волколака верно говоришь? Или меня успокаиваешь?

- Дались они тебе!

- Чую беду я. Мне надысь мать снилась. Манила. Сказывала, что соскучилась.

- Вздор это. – уверенно произнес Андрей. – Священники говорят, что верить снам не стоит. Ежели на утро благодати нет, то это не от Бога. Это Лукавый развлекается и душу бередит.

- Может и так. А все одно – чую беду. Не хочу ее одну оставлять.

Андрей кивнул.

Он не понимал – играла Евдокия или нет. А если играла, то в чем и зачем? Но ее эмоциональное напряжение чувствовалось. Но главное, он осознал, что снова чушь сморозил.

Ситуация достаточно сложная была.

Выйдя замуж за Петра Глаза Евдокия перешла в его семью и род. Ее старые родичи остались родичами, но род она сменила.

Муж умер. И его вдова «прицепом» отъехала в род Андрея, который взял в жены ее дочь. Строго говоря это было не обязательно. Просто ее братик, ставший старшим в роду, без всякого стеснения посадил сестренку на шею этому выскочке в качестве мелкой мести. Да и ему подспорье – все лучше, чем содержать еще одного человека. Считай балласт. Хотя Евдокия могла остаться и в его роду. Ничего такого в этом не было.

Так вот.

Отказ Евдокии зимовать у брата можно было растолковать по-разному. Можно, как позор для женщины, которую по факту выгоняют. При определенном желании это и как вызов через оскорбление расценят. А можно и как позор Андрея, набравший людей и не потянувший их по финансам. Как ни крути – ничего хорошего.

Понятно, если бы у Прохорова сына все было «тепло и сухо», а Евдокия приехала бы к брату с богатыми подарками, да не в первую же зиму, а через парочку, то да. Никаких бы вопросов. Сейчас же такая поездка выглядела очень подозрительно и неприятно…

- Ты твердо решила оставаться?

- Да.

- Тогда попробуй ее наставить на путь истинный. Видишь же – безрукая стала после того чародейства злодейского. Только осторожно, прошу тебя, осторожно. Ты думаешь ей приятно в пятнадцать лет чувствовать себя бестолковой коровой? Просто показывай. Как ребенку малому. Терпеливо. И не кричи на нее.

- Она и сама не хочет.

- Хочет. Поверь, хочет. Она безумно стыдится того, что простых вещей не умеет. Но это чародейство ей как корова языком слизнула все, чему ты ее ранее учила. Вообще все. Считай, что перед тобой не взрослая женщина, а девочка неразумная. Только с гонором и обидой. Ты ведь ее год била. Такое не прощается просто так.

- Ох-ох-ох… - покачала головой Евдокий. – Верно за грехи мои наказание.

- И помни – будь осторожна. Она была уже на грани, чтобы вас все убить. Ты едва своим упрямством не сгубила многих родичей.

- В кого же она такая упрямая?

- А то ты не упрямая? – улыбнулся Андрей.

- Ты не равняй! – фыркнула Евдокия и вяло улыбнулась.

Андрей встал. Оправил одежду. И, сделав несколько шагов от нее, остановился.

- Ты про мужа подумай. Может что вспомнишь. Слышала что мимолетно или заприметила. Это очень важно. От этого зависит наша жизнь. Всех нас. И твоя, и моя, и твоей дочери.

- Ты думаешь?

- Я уверен…

Часть 1. Глава 5

Глава 5

1553 год, 28 июня, поместье Андрея на реке Шат

Андрей подошел к самой воде и умылся, зачерпнув ладонями немного этой жидкой прохлады.

Речка была небольшой. Метров десять шириной или около того. Причем к середине лета хорошо проявлялась ее склонность к зарастанию. И какая-то трава, похожая на осоку, целыми подводными зарослями колебалась в течение воды. Видимо какие-то плоские водоросли. Точнее парень сказать не мог.

Изредка то тут, то там била или щука, или голавль. Мирно квакали лягушки. Жужжали стрекозы. Журчала вода, заводясь о корягу, торчащую из воды.

- Ты как? – спросил он Марфу, с которой они наконец смогли нормально, по-человечески уединится и передохнуть от всей этой свистопляски. Впервые с того самого момента, как узнали друг в друге «попаданцев».

- В каком смысле?

- Мы тут уже год. Как тебе это приключение?

- Знаешь, не в восторге. – скривившись ответила девушка… хм… молодая женщина. – Если уж попадать, то в каких-нибудь эльфиек. Магия. Вечная молодость. Жизнь столетиями или тысячелетиями. А это что? Грязь, боль и страдание. Причем сразу.

- Ты про побои?

- Не только. Понимаешь, здесь радости нет.

- Как нет? Вон Устинка с Егоркой ходят довольные как слоны.

- Ну… тут радости все очень примитивные. Поесть от пуза, да поваляться, выпить, девку помять. Да и все. Большинство местных мужчин, как я поняла, живет этим. Как, впрочем, и там… у нас дома.

- А охота? А казни?

- Нашел развлечения, - раздраженно фыркнула Марфа.

- Ну, телевизора нет, радио с интернетом тоже, так что у них не так много зрелищ. Скучно. Вот и развлекаются как могут.

- Это да, - согласилась она. – Я бы многое отдала за смартфон с ютубчиком. Хотя бы на часик раз в неделю. Тоска такая, что жуть. Ни музыки, ни фильмов, ни клипов. Словно от меня кусок какой-то отрезали или голодом морят. Не могу. Ломка прям.

- До сих пор?

- До сих пор. Я ведь дома дня не могла прожить, чтобы хотя бы часик музыку не послушать или на ролики не позалипать. А тут что? Серость. Унылость. Скука. Природа. Кругом одна природа. Прямо мечта для гринписовцев и прочих садоводом. А меня от нее уже тошнит. Где трассы? Где автомобили? Долбанные несколько километров можно полдня идти, пробираясь по буеракам. Проклятье! Куда не плюнь – везде одно медвежье говно. Я с ужасом представляю, что будет, если у меня, например, заболят зубы. Но это ладно. Это время от времени меня накрывает. А без музыки и роликов тяжко каждый день. Иной раз глянешь под ноги и мерещиться, будто это мой смартфон. Приглядишься – нет. Показалось…