Страница 38 из 47
«Он не придет», – убедила я себя. Сказала и почувствовала тяжелую маяту в груди. Я рисковала. Сознательно шла на этот риск, увлеченно даже, испытывая что-то вроде азарта, но… шаг назад пришелся на пропасть. Я просчиталась, он оказался совсем другим человеком. Я отписала ему всё, живи и радуйся. Возможно, сейчас он именно этим и занят, и ждет не дождется, когда я съеду. Потерянных ценностей не жаль, грустно оттого, что ошиблась. С чего-то вдруг позволила себе поверить, что одна маленькая женщина может быть важнее денег.
Ха! «Акела промахнулся». «Акела должен уйти».
К черту! Плюну на всё и съеду. Прямо завтра, чего тянуть, пора признать, что я потерпела фиаско. Увлеклась и загнала себя в ловушку. Нужно учиться, нужно пробовать просто жить и прекратить гоняться за призраками. Жизнь сама по себе прекрасна. «Аминь», — усмехнулась я.
Я вернулась в спальню – ожидаемо пуста. Нет, убранство и мебель на месте, Ярослава нет. Скинула тонкий халатик, избавилась от бюстгальтера, стискивающего кружевом кожу, и забралась под одеяло. Выключила светильник, свернулась в клубок. Нужно исхитриться и вырубиться по-быстрому. Новый день, новая жизнь...
Днем мы, разумеется, виделись, мимоходом, почти не разговаривая друг с другом и держа благоразумную дистанцию. Но что такое для нас день? Ничто, пшик. Никаких «нас» в светлое время суток не существовало. Кто мы такие друг другу? Тайные любовники, грешники, которые потеряли стыд? У нас не было свиданий, цветов, подарков, ничего, чтобы хоть косвенно намекало на маломальские отношения. Та роза, сорванная им в саду, не в счет. Отношения! – слишком громкое слово для нас двоих. Наше время – ночь, по негласному, известному только нам уговору. Хотя, даже она не способна укрыть наши грешки, окутать их завесой секретности. Для Юмашева, например, наши тайны вовсе не тайны, и кто знает, возможно, он не единственный такой прозорливый.
Интересно Ярослав спит? Вечером ему звонил какой-то Тимоха, в клуб, судя по ответам Яра, звал. По телефону тот отказался, а вдруг передумал и уехал? Мне бы только узнать, решила я и спустила на ковер ноги. Щелкнула светильником, потянулась к халатику – кажется я сошла с ума. До двери добралась крадучись, на цыпочках, словно боялась достучаться до дремлющего рассудка. Боялась, что встрепенётся, взбрыкнет и заставит вернуться в постель. Пустую и одинокую.
Плавно опустила ручку, осторожно приоткрыла дверь, как маленький босоногий воришка. Вздрогнула я скорее от неожиданности, в голове маячил образ пацаненка, в не по размеру штанах и непременно индуса, но стоило мне высунуть нос, как воришка этот, завсегдатай рынков и толкучек, напрочь вылетел из головы. Повторюсь, я вздрогнула, потому как, увидеть сидящего на полу и подпирающего спиной стену холла Ярослава, никак не ожидала.
Руки плетьми на согнутых коленях, голова запрокинута, а глаза прикрыты. Поначалу решила - дремлет и уже было собралась дать заднюю, пока не заметил меня, но Яр ожил. Мы столкнулись взглядами, а не придумала ничего лучше, как шепнуть:
— Сидишь?
— Сижу, — подтвердил он.
— А я попить, — пискнула я и не узнала свой голос, а потом зачем-то ткнула пальцем в сторону лестницы. Так убедительней, должно быть. Повисла немая пауза, я отвела глаза и добавила: — Я думала ты в клубе.
— А я думал ты спишь.
Он поднялся, шагнул ко мне и поинтересовался не принести ли мне воды, я даже не успела ничего ответить, как расстояние между нами неожиданно сократилось, мы буквально бросились друг к другу. Упрямые, сильные руки сомкнулись, зажимая меня в тиски. Я почувствовала сосками упругий торс и подумала: это безумие. Форменное безобразие. Я должна сохранять трезвость рассудка, я не должна показывать ему своей слабости. Но предательски трясущееся тело не слушалось.
Ярослав попытался подхватить меня на руки, но я остановила его.
— Подожди, — выставила я вперед руку. — Так нельзя. Мы не правы, мы всё неправильно делаем. Нам нужно остановиться.
— Я не хочу останавливаться. Я не могу, — шепнул он и, пытаясь сказать громче, прохрипел: — Я люблю тебя.
— Ты ошибаешься, это не любовь. Любовь — это с кем ты видишь свою жизнь, своё будущее.
— Это ты ошибаешься, — возразил он и притянул меня за затылок. Ткнулся губами в макушку, опалил дыханием кожу до мурашек и добавил: — Любовь — это без кого ты этого будущего себе не представляешь.
Мне стало страшно. Необыкновенно жутко, словно я совершила убийство. Вот он, этот шаг назад. Сработало, как ты и хотела, теперь ты получишь всё!
Как это дико, безумно звучит… я не почувствовала ни эйфории, ни радости, лишь тягучее, противное чувство вины, повисшее якорем.
— Жизнь без тебя даже представлять не хочу, — продолжает он, а по моим щекам катятся слезы.
«Ты хотела сатисфакции, ты её получила, радуйся, — упрямо подначиваю себя, — давай, можешь веревки из него вить!»
А мир вокруг разлетался на куски. Где оно, то утоление, где удовлетворение от проделанного? Когда можно выдохнуть – справилась. Отчего же так больно… больно и сладко одновременно? Мне не хотелось вить, хотелось, чтобы целовал. И чтобы не поддавался тоже хотелось.
И он поцеловал. А потом его жадные губы сновали всюду. Шаг за шагом, покрыли всю мою кожу, таившуюся ещё мгновение назад под пеньюаром. Халатик так и остался брошенным в холле, забрать его с собой, в спальню, никто из нас не удосужился.
— Откуда это у тебя? — нависает он и ведет пальцем по розовому шраму чуть выше груди. Той отметине, что оставил осколок бокала.
— Порезалась, пройдет, — шепчу я, а он наклоняется и ведет по нему языком, оставляя влажную полоску.
Между ног сладко ноет, и я сжимаю их, пытаясь усилить это ощущение, но Ярослав не дает, тут же раздвигая их. Одной рукой давит на плечо, заставляя лечь, пальцами правой нащупывает клитор и ласкает. «Не успела стянуть с него футболку», — успеваю подумать я, из груди вырывается сдавленный стон, перекрывая все мысли, не оставляя шанса не единой…
Мне кажется мы парим в невесомости. Прямо на кровати дрейфуем в темной вселенной, белеют лишь простыни, да наши тела на них. Мимо нас проплывают планеты, а мы летим навстречу бесконечности, навстречу нереально огромным звездам… Мы одни в целом мире. Мир и есть – мы.
«Может я сплю?» — задаюсь я резонным вопросом и дотрагиваюсь до Ярослава – нет же, он материален, а значит и наша вселенная тоже. Он берет меня за руку, сжимает ладонь, а я открываю глаза. Мы лежим поперек огромной кровати, белый потолок над нами разом возвращает в реальность.
«Всё или его, чего ты хочешь больше? — задаюсь я вопросом и недоумеваю: — А может он и есть — всё?» И пугаюсь этой мысли — неправильной. Опасной. А потом позволяю ему заснуть у меня и это тоже — неправильно.
Утром, когда я обнаружила его в своей постели, испугалась. Я поискала глазами халат и скривилась, вспомнив, где он остался. Дернула с плечиков в шкафу другой, накинула и осторожно выглянула – пеньюара в холле не было. Черт. Выходит, Елена Дмитриевна уже поднималась. Наверняка она просто отнесла его в прачечную, но я почувствовала жгучий стыд – хороша… ещё бы трусы по всему дому разбросала.
Довольно-таки шумно прикрываю дверь, не заботясь о сне Ярослава, и иду в ванную. Я надеюсь, пока я здесь, он незаметно улизнет к себе. Намеренно не торопясь приняла душ, почистила зубы, высушила волосы, в общем, времени потратила достаточно для того, чтобы Ярослав окончательно проснулся и свалил.
— Доброе утро, — довольно улыбнулся он, когда я вышла. Потянулся, поднялся, буквально два прыжка, и он уже рядом. Надавил мне на кончик носа и подмигнул: — Я махом.
Я даже не успела ничего сказать, только растеряно хлопала глазами. Если честно, и не знала, о чем говорить. Была уверена: он у себя. Пока Ярослав занимал мою ванную, я успела облачиться в белье и легкое платье, вызвав тем его неодобрение.