Страница 39 из 117
О, я сейчас заплачу от умиления! Какой доверчивый взгляд!
— Да!
Нет, ну и впрямь дитя! Все так обо всем узнают. А о не узнают, то придумают.
— Так, а теперь касательно мороженого... — Взгляд становится расчетливым.
Все, можно выдыхать. Ох и дорого же мне это дело обойдется... Стоп, а где Барбара? И Джей? Куда и когда они испарились? Не иначе как шеф вытащила белобрысого ревнивца за ухо. Да-да, звучали какие-то визги в фоновом режиме наподобие: «А в чем я пойду домой?!» — было дело.
В довершение древнегреческой тематики этого дня клуб назывался «Гиацинт»[10] . Оформление оказалось соответствующим — ионические колонны из прозрачного стекловидного пластика фиолетово-сиреневого цвета, с подсветкой, хаотично разбросанные по довольно большому залу, с двумя стойками в разных его концах. Естественно, пространство рассчитано было и на «посидеть», и на «потанцевать». Мы пробрались к очертаниям знакомой однорукой фигуры и обосновались в непосредственной близости от стойки бара, прислонившись к колонне. Правда, пришлось разделить на двоих один высокий табурет: танцевальный вечер был в самом разгаре — и мест катастрофически не хватало. Но это мало кого смущало, кстати.
— Между прочим, наш клиент оказался самим светлоликим Аполлоном, — замечаю я.
В другом конце зала, ближе к противоположной стойке, маячит тонкий силуэт, принадлежащий, казалось бы, живому юноше. Теперь понимаю, почему владельцы заведения не использовали банальный ход с гипсовыми или мраморными статуями. Выглядит сверхъестественно. Никакого холодного камня — просто один из танцующих, обнаженное тело среди сотни почти обнаженных. Гиацинт. Надо бы и за ним присматривать тоже, на всякий случай. Красиво же получилось, в конце концов! Что за вандализм!
Что лично меня особенно удивляет в этом деле (суть которого пока еще покрыта мраком) — это факт возвращения рук на место. Ну не на манекен, конечно. Посудите сами, какой-то придурок непонятно чем (и зачем) отрезает руки манекенам и возвращает на следующий день. Бросает к их ногам. Типа забирайте обратно свое барахло, оно не годится. Или годится? Одним ками известно, в чем здесь замысел. Барбара, тем не менее, предпочла перестраховаться, и правильно: некоторые тоже сначала куклам головы отрывают, а потом — людям. Лучше выяснить заранее, благо в настоящий момент завала в работе нет. Скорее, даже наоборот.
Еще непонятно, зачем оставлять фигуры без обеих рук. Ну отрезал одну — и хватит! Так нет же! А значит, что-то в этом есть. Потому и сидим, так сказать, в засаде, бдим.
— Ты что мне заказал? — Мо вышел из своей обычной задумчивости и решился, наконец, пригубить из своего бокала. — Лосьон после бритья?
— А тебе не нравится? Извини. Мне сказали, фирменный здешний коктейль, самый лучший.
— Не то слово какой хороший! Начну буянить — будешь знать. Сам-то, хитрый, все сок да сок... Еще и томатный! Решил здоровеньким помереть?
— Я мог бы предложить свой бокал, — вздыхаю я, демонстрируя на лице крайне лживый образец вселенской скорби, — но ты ведь наверняка поймешь меня неправильно и откажешься.
— Конечно, откажусь! И не надо мной манипулировать!
— Да как же я могу?!
— Ты? Запросто! Вы с Барбарой одним миром мазаны. Не зря ж ты ее любимчик!
Ничего себе! Вот это новости с фронта!
— Может, тебе хватит?
Да нет, непохоже. Он и пары глотков-то не сделал. Разве что налицо полнейшая непереносимость алкоголя. Да нет, конечно нет, — на планете с ходячими рыбами мой напарничек с егерями неплохо закладывал! Не то чтобы совершенно не хмелел, но проявлял завидную устойчивость для непривычного к суровым лесным будням (и напиткам) человека. Так что данный вариант, к счастью, отпадает.
— Можно подумать, нельзя было найти два сиденья! Можно подумать, я не мог сам заказать себе, что выпить!
— Мы же пришли вместе! В подобных заведениях всегда принято заказывать... э-э-э, тому, кого приводишь. Извини, надо было спросить. А места — ну ты видишь здесь хоть одну свободную табуретку?
— Барбара сейчас сказала бы: «Ничего не хочу слышать!» А я почему не могу?
Чего это он раскапризничался?
— Мо, что с тобой? Ты ведешь себя... странно.
Минутное молчание.
— Я знаю. Что-то настроение паскуднее, чем обычно. И понимаю, что ты здесь ни при чем, но при этом... И в голове гудит. И тетушки кровавые в глазах. Но я ж не пил!
Нехорошо...
— Знаешь что. Ты только не пихайся, а то свалимся. Нам надо пойти потанцевать... эй!
— Ты же обещал!!!
— Я ничего дурного не имею в виду! Тебе надо подвигаться, — может, пройдет. Все равно мы долго так не высидим: я уже левую ногу вообще не чувствую! Если какая сволочь примется нашего Аполлона кромсать, мы что, начнем кричать: «Подождите, пожалуйста! Не убегайте! У нас ноги затекли!» Да и далековато мы сидим, постоянно кто-то заслоняет.
— Я. Знал. Что. Идти сюда с тобой. Не надо было!
— Вставай, Мо, вставай! Тебе следует развеяться. Давай сюда свой лосьон!
— Лучше сдохнуть.
Ненавижу попсу. Обе ее разновидности. Что, не слышали? Одна называется «дурняк», другая — «нудняк». Под первую прыгают, а под вторую — ползают. Третьего не дано. Ну почему во всех денс-, и не только, клубах принято танцевать под сей музыкальный разврат?! Бедный Морган: кажется, ему ничуточки не легчает. Спасибо, что не накурено: приличное местечко попалось, в ином бы нам пришлось нагибаться низко-низко, чтоб не вдыхать эту гадость. Наверно, наши «братья меньшие» предпочитают вести правильный образ жизни. Одобряю! Если так дальше пойдет, чувствую, скоро я к ним присоединюсь. Буду приходить сюда расслабляться и отдыхать душой. Но не скажу об этом никому-никому!
И как в столь славном месте (исключая какофонические звуки, но они везде одинаковы) могут отдыхать люди, подобные Джею Паркеру? Не представляю. Народ ведет себя достаточно прилично — ну кое-кто обнимается и так далее, но в целом вполне пристойно. Честно сказать, ожидал худшего. Из знакомства с Джеем, а также из личного опыта посещений по работе заведений для лиц чуть ли не традиционной уже ориентации.
10
Прекраснокудрый юноша, которому покровительствовал бог Аполлон. Почему покровительствовал, надеюсь, очевидно. Впрочем, закончилось все печально — первый случайно получил от второго спортивным снарядом по голове и трагически погиб, второй долго горевал и вывел из капель крови возлюбленного одноименный цветок, в настоящее время широко применяющийся в качестве декоративной культуры. И то польза. Хоть не зазря пришиб. Но с тех пор никому особо не покровительствовал. Наверно, садоводство не любил...