Boy Meets Evil

Тех кто шёл против сценария никогда не ждал счастливый конец.

Будь она в других обстоятельствах, не связанная по рукам и ногам обязательствами перед родным человеком, она бы переписала сценарий на свой лад. Чонгук этого заслуживал, хотя бы потому что был единственным человеком, который не юлил и не врал. Он был вспыльчив, заносчив, до скрипа в челюстях прямолинеен и нетерпелив, как капризный ребенок, но он не врал. Не обещал ей верность, не обещал защищать до последнего, не обещал свое сердце и душу, не обещал умереть за неё. Пока не обещал.

И вот теперь Чонгук, который больше напоминал бурю в стакане, натянул на себя прежнюю дурашливость. Улыбнулся, обнажая зубы, и воскликнул с театральной обидой:

— Я по-твоему совсем безнадежный идиот?! Ну, серьезно… обсудили же уже всё десять раз! Я помню!

По мнению Рен безнадёжным идиотом здесь была сейчас только она, потому что внутри резануло внезапным откровением: «Такие как он и без глупых обещаний защищают своё до конца». Одно дело знать свою роль в пьесе, а другое дело видеть, как человек, который стал дорогим и близким за такое короткое время, сам того не осознавая, собирался переть против сценария и заложенных в него установок.

Вот теперь Тэндо Рен заволновалась.

По традиции, которой почти пятьсот лет, церемония проводилась в святилище Чонмё. Для всего корейского народа это было королевское святилище, исторический памятник. Для мистических обитателей — святое место, где проводились все важные церемонии магического Клана.

Четверка прибыла в Чонмё за час до назначенного времени, чтобы подготовить всё необходимое к ритуалу. Чонгук всю дорогу искрил остроумными шутками, старательно делая вид, что ничего не произошло и не должно произойти в ближайшее время. Но внутри подсознания скреблось тоскливое лицо Рен. Она выглядела так, словно пыталась между строк подать ему какой-то сигнал, а когда он его не уловил — разочарованно сдалась.

На крыльце перед главным святилищем наворачивал круги Юнги, опустив голову, а над ним на пару ступенек выше возвышался Хосок.

— А чего, ещё на пару часов позже приехать нельзя было? — ядовито уточнил Шуга, заметив своих друзей. — Мы вас тут до ишачьей пасхи ждать должны что ли?

— Скажи спасибо, что вообще прорвались, — буркнул ему Тэхён, за чью руку уже жадно хваталась Суён. — Там такие пробки, что я думал мы до второго пришествия будем, как черепахи ползти сюда.

Тэхён тащил за собой своего фамильяра и продолжал ворчать на пробки, на выхлопные газы, загрязняющие атмосферу, на людей, на машины, на мир в целом. Юнги одобрительно кивал ему, усмехаясь и плетясь позади младшего. Они исчезли в стенах святилища, оставляя Хосока, Чонгука и Рен наедине. Ногицунэ прислонилась спиной к дверце автомобиля и закурила, протягивая Чонгуку пачку с зажигалкой — в пределах святого места курить не положено, а вот рядом — всегда пожалуйста. Хоби спустился к ним вприпрыжку и тоже выхватил одну сигарету.

— Ну и какой у вас план, детишки? — Хосок растянул губы в беззубой улыбке, от чего на щеках появились ямочки. Чонгук непроизвольно шикнул и мотнул головой: вот обязательно было начинать сейчас? Он мечтал провести последние минуты покоя в мирной атмосфере и без упоминания, даже косвенного, Чимина.

— План — пушка, отвечаю! — щелкнул зажигалкой Чонгук, стараясь придать себе максимально беззаботный вид, чтобы лучше соответствовать своим словам. Ему нужно было постараться, потому что Рен не сводила с него глаз, высекая любое эмоциональное изменение на раз-два. — Хоби-я, расслабься! Сегодня никто не умрет, мы же на территории святых, тут нельзя.

Очередная очень «остроумная» шутка так и не нашла отклика, никто не улыбался. Хосок тонул в серьезной задумчивости, Рен варилась в напряжении. Один Чонгук продолжал искусственно создавать атмосферу веселья. В конце концов, сегодня он официально станет совершеннолетним по меркам магического мира. Обзаведется собственным фамильяром и убьет бывшего лучшего друга. Правда, о последнем никто пока ещё не знал.

Для проведения ритуала по соединению мага и фамильяра требовалось: красивая схема из магических сигилл, которые больше напоминали чертежи какого-нибудь самолета на енохианском языке; маг — одна штука; фамильяр — одна штука; сосуд с зельем, которое связывало их нерушимой связью, если это не смерть одного из; клятва — две штуки, произносить требовалось по очереди, схватившись за руки, будто они женились, а не связывали себя пожизненной цепью; гости — чем больше, тем лучше.

Если раньше эта церемония носила личный характер, скрепляя двух личностей, то со временем она превратилась в показательное выступление с максимальным размахом. Так что на обряд будущего главы магического Клана собралось приличное количество народу. Комната, в которой проводился ритуал, всё больше напоминала Чонгуку банку с селедками — тесно, душно, нельзя было протолкнуться и хотелось сбежать.

Он пробежался взглядом по пестрой толпе — прям осенне-весенняя коллекция современных ханбоков ручной работы, — но Чимина он так и не нашел. Под ребрами больно кольнуло, потому что такое развитие событий не обещало ничего хорошего.

Нет, они были готовы к какой-нибудь пакости от Чимина, более того хотели с ним сыграть в эту игру и использовать её себе на пользу, опробовав одну штуку, которую Чонгук приснил на очередной тренировке. Они даже подготовились на случай, если аппарат из сна не сработает, обвешавшись защитными амулетами.

Но они совершенно не были готовы к тому, что чиминова пакость будет заключаться в его отсутствии. Он как бы в лицо кричал им: «Я в курсе, что вы задумали — хрен вам!».

Чонгук недовольно поджал губы и взглянул на вошедшую Рен, потеряв на минуту дар речи, мысли и собственное «я». Ногицунэ с мудрёной прической, в которую успели вплести какие-то серебряные монетки и бусины, и в белоснежном ханбокэ под стать его собственному смотрелась не просто красиво, а воинственно. Тонкая, словно тростинка, фигура скрывалась под многослойной одеждой, за края которой отчаянно хотелось потянуть, чтобы увидеть что же там скрывалось. Чонгук нахмурился, стараясь сглотнуть.

Почему именно сегодня?

Хотелось завыть и взмолиться одновременно. Почему именно сегодня? Почему она выглядела так соблазнительно именно сегодня, в тот самый день, когда он впервые решился убить человека? Почему ему так сильно хотелось забить на все обычаи и тупо по-животному впиться в её губы, чтобы целовать не как в прошлый раз — в порыве утешить, разделить боль на двоих, а поддаваясь желаниям, давно и слишком глубоко сидящим в нем?!

Они двинулись навстречу друг другу в самый центр круга. Сокджин, отвечающий за ритуал, принялся читать стандартный текст: «Маг — Чон Чонгук согласно возрасту, роду и прочие бла-бла-бла». Чон Чонгук согласно возрасту и роду жадно разглядывал своего фамильяра, забывая о том, что Чимин не явился, что их план рушился на глазах. Это всё вдруг отошло на второй план, потому что черные-черные глаза ногицунэ также неприкрыто разглядывали его.

Монотонная часть ритуала уже подходила к концу. Сокджин пятился назад, выходя из магического круга и оставляя их в энергетической ловушке. Им предстояло произнести стандартные клятвы с некоторыми поправками, о которых они договорились прошлым вечером. Рен растянула губы в улыбке, когда Чонгук взял её руки в свои и нетерпеливо сжал их.

— Перед лицом Истинной Магии и Клана я, Чон Чонгук, принимаю тебя — Тэндо Рен, — как своего фамильяра, — он облизнул пересохшие губы, прерываясь на секунду, а Рен давила в себе чувство дежавю. Она однажды слышала подобную клятву, знала, что она имела вес лишь до переломного момента — плавали уже. Пусть Чонгук был другим, говорил слова искренне, верил в них и в себя, но Чимин тоже верил. А Рен теперь уже наперед знала: всё давно разложено по полочкам и скоро колесо долбанной Сансары сделает очередной оборот. — Я буду хранить твою верностью душою, телом и магией. Буду нести тебе защиту от всех существ, храня веру.