Крылья Урагана

— Ну ладно, — спохватился Лиминго. — Теперь — к вашим делам. Надеюсь, здесь нас никто не может подслушать?

— Никто, — отозвался Хэл. После убийства Ти он велел замуровать ведущую в его покои слуховую трубу.

Лиминго кивнул своему помощнику, который по сигналу передал ему какой-то мешочек. Внутри оказался кинжал, которым убили Ти.

— Всего я вам рассказать не смогу, — сказал он. — Магия обычно на такое не способна. Однако же я могу предположить, что владелец этого ножа — высокий, крупный мужчина... да, да, определенно это мужчина, кузнец или, возможно, мясник. Хотя я не думаю, чтобы это он совершил убийство. От той смерти его отделяет завеса крови и тумана. Это довольно приблизительные слова, чтобы описать то, что показали мне мои чары, но лучших я найти не могу. Убийцей должен быть кто-то другой, но описания этого человека мне, к сожалению, дать не удастся. Очень жаль, но это все, на что я способен. Возможно, будь у меня побольше времени подумать или применить более сильное заклинание, мне удалось бы увидеть чуть больше. Но ненамного.

— Спасибо и за это, — поблагодарил его Хэл. — Я подумаю над тем, что вы сказали. Вполне возможно, что этого хватит. А пока займемся приготовлениями к битве.

Весь день и всю ночь Одиннадцатая эскадрилья готовилась к бою, проверяя, чтобы вся кожаная сбруя была промаслена, магазины арбалетов заряжены до отказа, а у оружейников были в запасе тетивы и шила. Хэл тем временем раздумывал над тайной кинжала и словами Лиминго.

Он сидел так допоздна, разглядывал кинжал и слушал сонное бормотание драконов, чувствующих перемены и не радующихся им, визг точильных кругов, на которых затачивали мечи, ножи и наконечники болтов, и без того острых как иглы.

В конце концов он заставил себя отвлечься, занявшись проверкой собственного снаряжения и упряжи.

В бывшей деревушке до сих пор горели огни. Прислуга в последний раз осматривала спящих драконов, повара готовили сухие пайки на завтра, а из хижины, которую Хэл отвел для Лиминго, слышалось какое-то бормотание. Порою ветер доносил острый запах горящей травы.

Напоследок Хэл заглянул к Урагану, который довольно похрапывал, время от времени приподнимал голову и обнажал клыки. Должно быть, уничтожал во сне очередного врага.

— Когда все это закончится, — пообещал Хэл, — даю слово, что найду для тебя самый высокий утес, стадо овец и самку, достойную твоего внимания.

Ураган всхрапнул — надо полагать, в знак согласия.

Сразу после рассвета Хэла разбудил Лиминго, которому понадобилось облететь Роче.

— Чтобы оценить обстановку, — пояснил он. Ведущие к Оде дороги были запружены войсками.

Тяжелая кавалерия, сотрясая землю, двигалась вперед, военные инженеры хлопотали вокруг громадных осадных машин, которые ни на миг не замолкали, легкая кавалерия скакала по мостикам по направлению к городу, а пехотинцы подбирались ближе, стараясь держаться под прикрытием.

— Отлично, — прокричал Лиминго Хэлу. — Теперь нам остается лишь ждать.

После обеда Хэл затеял проверку. Всех драконов вывели из загонов и оседлали, и Хэл осматривал их, убеждаясь, что все в порядке и что всадники не упали духом. И вдруг его осенило.

Он показался себе самому болваном, который без магии ничего не в силах понять.

Он задумался, не подождать ли с этим до конца битвы, потом решил, что откладывать не стоит. Если ему на какое-то время и удалось изолировать шпиона, то после начала сражения это будет уже невозможно.

— Я хочу видеть Вэда Феччиа, — сказал он Гарт. — И сэра Нанпина Трегони. И вызовите сюда еще четверых солдат, вооруженных. Пускай ждут моих приказаний.

Когда Вэд Феччиа вошел в комнату, глаза у него забегали и его буквально перекосило при виде кинжала, одиноко лежащего на столе Кэйлиса.

Сэр Нанпин Трегони сохранял, как и подобает истинному аристократу, скучающий вид.

— Надеюсь, все это не займет много времени, сэр, — протянул он по своему обыкновению, с легким нажимом на слове «сэр». — Через несколько минут нам приказано подняться в воздух.

— Нет, — сказал Хэл, — не займет. Вэд Фэччиа, я официально обвиняю вас, чему беру в свидетели сэра Трегони, в следующих преступлениях: краже запасов, убийстве, шпионаже в пользу врага в военное время и в государственной измене. За последние три преступления полагается смертная казнь через повешение. Вас препроводят в тюрьму, где вы будете содержаться под стражей до тех пор, пока не предстанете перед трибуналом. Воспользовавшись определенными средствами, я определил, что этот кинжал был выдан вам и ложно объявлен утерянным после того, как вы убили сержанта Ти, который застиг вас на месте преступления. Наказание, к которому вас приговорят, несомненно будет...

— Нет! — завопил Феччиа. — Это не я!

— Молчи, слизняк, — презрительно бросил сэр Нанпин. — Хоть однажды за всю свою мерзкую жизнь веди себя так, как подобает мужчине.

— Молчать? И молча отправиться на виселицу? Нет! Ни за что! Может быть, я и вор... Я сознаюсь в этом. Я просто хотел получить хоть какое-то удовольствие от жизни, да и деньги никогда лишними не были. Но убийство... Никогда. И измена тоже. Это ты шпион, Трегони. И проклятый изменник. Этот ты заставил меня выяснить, где Ти хранит свои записи и карты. И ты одолжил у меня кинжал, чтобы открыть замок в его ящике. Нет уж, сукин сын! Я не желаю болтаться на виселице за твои преступления!

— Довольно, Феччиа, — холодно оборвал его Хэл. — Все это может подождать до суда. Однако же теперь и на вас, сэр Нанпин Трегони, легло обвинение в преступлениях в высшей степени серьезных.

— Этот нечистый на руку ублюдок оболгал меня, — высокомерно отрезал Трегони. Но в глаза Кэйлису смотреть избегал.

— И как же это все произошло? — спросил Хэл. — Чем они вас подкупили? Золотом? Или своим расположением? Или обещанием выпустить из тюремного лагеря? Если вы вообще были в таком лагере, а не переметнулись на сторону рочийцев в тот самый миг, когда попали к ним в руки. Или вы с самого начала были рочийским агентом? Меня не удивил бы и такой поворот, поскольку с вашей истинной натурой я знаком с детства. И как же вы связывались с ними после того, как мы сменили местоположение и вы не смогли больше навещать своего связного?