Крылья Урагана

Хэл обнаружил, что скучает по леди Хири, но совершенно по-другому, чем скучал по Сэслик, когда она еще была жива. Это была приятная грусть, смешанная с самодовольной радостью, что у него есть что-то... кто-то, находящийся вдали от этого ада, и он может по ночам мечтать, вспоминая ее огромный серый замок у моря.

Он криво улыбнулся, вспомнив, что вообще мог бы находиться сейчас не в Сэйджине. Он мог бы наслаждаться бездельем в каком-нибудь поместье, хотя король Азир был так изумлен его поведением, что так и не сказал Хэлу, какое именно поместье ему пожаловали.

«При моей-то везучести, — подумал он, — оно вполне может оказаться угольными шахтами в какой-нибудь каменной пустыне».

Он счел, что уже достаточно помучил Нанпина Трегони, и вызвал его к себе в палатку.

Трегони был примерно на два дюйма выше Хэла и не утратил своей привлекательности, хотя и начал уже слегка раздаваться в стороны. Хэл заметил багровый шрам на шее, который оставил собственными руками много лет назад, спасая детеныша дракона, и испытал очень приятное чувство.

— Можете сесть, — сказал Хэл ровно. Трегони повиновался.

— Значит, вы собирались мстить за меня?

— Эту слюнявую сказочку выдумали сказители, — пожал плечами Трегони. — Кто-то сказал им, что мы из одной деревни, и они подхватили это и разнесли во все стороны.

Такое вполне могло случиться. Хэлу и самому доводилось быть свидетелем того, как сказители ловко перекраивают истину по своему вкусу.

— Ясно, — сказал он после приличествующей паузы. — У вас, похоже, что-то не так с документами. Я хотел бы получить от вас недостающие сведения. Для начала, когда вы поступили на службу?

— После того, как сняли осаду с Паэстума, — сказал Трегони. — Я хотел как-то помочь бороться против этих проклятых рочийцев, а к нам как раз приехал один человек — Гэредис, который ездил по округе, набирая всадников. Я принял серебро короля, и меня обучили и отправили в Сэйджин. Я был прикомандирован ко Второй армии. В одном из наступлений рочийцы сильно прижали нас, и мы сражались изо всех сил — на моем счету с полдюжины драконов, потом моего дракона сбила одна из их чертовых катапульт, и меня взяли в плен.

Хэл заинтересовался.

— У них есть особый лагерь для всадников, — продолжал Трегони. — Далеко за линией фронта, на севере, на том острове, в дельте реки.

— И сколько там всадников?

— Когда меня только взяли в плен, было что-то около тридцати. Когда я сбежал, их было уже пятьдесят.

— Молодец, — похвалил его Хэл, хотя все внутри него восставало против этого человека. — А как вам удалось бежать?

— Я же атлет, — сказал Трегони. Затем глянул на свой живот. — Ну... был им. А в плену не особо разжиреешь. Я заметил одну лазейку, через которую можно было убежать, но держал ее в секрете, поскольку у рочийцев были в лагере свои шпионы. Это кошмарное место, где правят жестокость, угрозы и хлыст, скажу я вам. Как бы то ни было, однажды ночью, в грозу, я выбрался оттуда. Под одежду набил всяких тряпок. Через ограждение перепрыгнул при помощи шеста, а тряпки спасли меня, когда я приземлился прямо на шипы. Через вторую ограду перебрался при помощи того же шеста — и был таков. У меня было немного золота и серебра, и я старался не выходить из леса. Рочийские крестьяне любят свою королеву и их правителей ничуть не больше меня, так что они кормили меня, а иногда даже пускали к себе, когда шел дождь. А я продолжал идти на восток. Потом я украл лошадь, и после этого дело пошло лучше. Я добрался до фронта, отпустил лошадь и ночью перебрался на другую сторону. Когда я вернулся обратно из отпуска, то сказал, что хочу наказать этих мерзавцев за их жестокость и за то, как со мной обращались... Тогда меня послали сюда, в Одиннадцатую.

Хэлу эта история показалась крайне интересной.

— И сколько же драконов вы сбили? — поинтересовался Трегони.

Хэл пожал плечами.

— Я не веду счет.

— А я веду, — сказал Трегони. — Но больше, чем я? Хэлу очень хотелось спросить у Трегони, помнит ли тот некоего драконьего детеныша, но решил, что это не имеет никакого смысла.

— У меня к вам все, — сказал он. — Можете возвращаться к своим обязанностям.

Трегони, поджав губы, поднялся, отсалютовал и вышел из палатки. Оказавшись снаружи, он ненароком оглянулся, и Хэл увидел у него на лице выражение смертельной, ледяной ненависти.