Страница 3 из 24
Профессор снова выбежал из зала.
Оставшиеся в зале некоторое время молчали.
Первым нарушил молчание Драйвер:
– Когда успокоится, будем спокойно завтракать. Немного придется подождать.
– Не думаю, что скоро успокоится, – улыбчиво усомнился Трулль.
– Уймется, куда он, бедняга, денется. Хоть к бабке не ходи, – уверенно пообещал Петрович и неожиданно строгим тоном велел Александру:
– Давай, рассказывай, что ты сегодня слышал.
– О чем ты? – не понял вопроса Трулль.
– После того как вышел за ворота, что слышал?
– Не слышал, а видел. Видел довольно странную таксу, у которой вместо задних лап – колесики. И потом, на скале, к которой ты нас вчера водил…
– Погоди со скалой, – недовольно перебил Петрович. – Когда вышел за ворота, какие звуки слышал?
– Слышал, как в поселке звонил колокол. А между его ударами кто-то посвистывал на базе… Ты свистел?
– Вот видишь, как интересно бывает! – воскликнул Драйвер и подмигнул, но не Труллю, а Мите: – Я и не думал свистеть. И нет никакого колокола… А у Бесова Носа что слышал?
– Там какие-то иностранцы забрались на холм и переговаривались между собой, – сообщил Трулль.
– Ну, Сань, ты даешь! Ты сам прикинь, какие в такую рань могут быть иностранцы? И как может звонить колокол, когда его нет и в поселке, и во всей ближайшей округе? Понятно?
– Не очень, – признался Трулль и ласково попросил: – Может, прекратишь дурачиться и объяснишь, какого ляда ты меня сейчас троллишь.
– Да я, так сказать, интересуюсь, что тебе предъявили. А ты, значит, слышать-то слышишь, но объяснить не можешь.
– А ты можешь? – усмехнувшись, спросил Трулль.
– Могу. Объясняю… – начал Петрович. Но его перебил снова появившийся в зале Профессор:
– Он всё может! И всё объяснит! Но сделать так, чтобы человек мог спокойно заснуть и ему не мешали!.. И тысячу объяснений: то лаком везде пахнет, то домовые над головой!.. – И без паузы: – Когда первая электричка на Питер?
Драйвер моргал и молчал.
– Вы слышали, что я спросил?! – гневно воскликнул Профессор.
Петрович весь съежился и будто стал еще меньше ростом:
– Минут через десять-пятнадцать… Не успеете…
– А следующая?
– Следующая… это самое… Надо посмотреть… На память затрудняюсь… – испуганно бормотал Драйвер.
– Ну так смотрите, черт вас побери! А я пойду собираться. Ноги моей здесь больше не будет!
Профессор снова выбежал.
Трулль проводил его сочувственным взглядом, поправил золотистую прядь, которая была у него с левой стороны и чуть прикрыла ему глаз, лучисто улыбнулся и сказал:
– Ну и как там у нас с колоколом и… со свистом? Ты обещал объяснить.
– Это проще простого, – радостно объявил Петрович. – Тут, за речкой, болото. Трясина в нем то оседает, то поднимается на поверхность. Иногда разом – вернее, частями – оседает и поднимается. И вот, когда поднимается, как бы колокол звонит, а когда оседает – свистит. Как-то так.
– А на скале кто… трындел?
– У нас это называют разговорами карликов. Они, типа, любят прятаться за камнями и оттуда людей подслушивают и повторяют. Но ты, по ходу, молчал. И они от нечего делать начали друг друга передразнивать. Давай так скажем.
– Сказать-то можно, Толян, – ласково возразил Александр. – Но у телезрителей может возникнуть вопрос: откуда тебе, Петрович, всё известно: про домовых, про трясину, про карликов?
Драйвер ему запросто ответил:
– Я вчера в бане Аркадичу докладывал. Он тебе не успел? Меня, Санечка, в детстве карлики украли. Они, так сказать, завидуют нашему высокому росту и женятся на наших женщинах или похищают у них детей. А своих собственных подкидывают людям, чтобы те кормили их своим молоком. Вот и меня строллили. А мамаше моей всучили подкидыша, маленького и сморщенного. И пока она, это самое, не сообразила, как меня обратно вернуть, я у этих карликов тусовался и как бы постигал их науку.
– И как тебя обратно вернули, чудо мое?
– Как-как… Нашлись добрые люди. Обучили. Мамаша натерла жиром пяточки у подкидыша, поднесла их так близко к огню, что он заорал благим матом. Карлики этот вопль услышали. Ну и, как говорится, своя-то рубашка, своя-то кровиночка… Короче, прибежали и выменяли обратно… Как-то так, говорят, было. Сам-то я не очень хорошо помню.
К сказанному Петрович что-то прибавил на своем угорском наречии.
– Будь ласка, переведи, – попросил его Александр.
– Что перевести?
– То, что сейчас сказал на своем лягушачьем.
– Я, Сань, как бы молчал. Это тебе показалось, – удивленно ответил Драйвер, моргая зелеными глазищами.
И снова заговорил на карельском. Но Трулль теперь смотрел на него и видел, что губы его не двигаются.
А следом за этим кто-то на чужом, непонятном языке стал отвечать Петровичу как бы с порога прихожей. Но когда Александр посмотрел в ту сторону, то никого не увидел.
«Чертовщина какая-то! – подумал Трулль. – Я явно перестарался с зарядкой».
– Давай, Саша, принимай душ, переодевайся, – велел Петрович. – А я буду накрывать на стол. А то Профессор придет завтракать, и всем нам опять достанется!
«Размечтался! Профессор к нему завтракать придет!» – подумал Трулль.
– Сегодня четверг. Утренняя уже ушла. А следующая только к вечеру. Не вопрос, – сообщил Драйвер, будто прочел Сашины мысли.
Телеведущий покачал головой и пошел приводить себя в порядок.
Когда Александр вышел к завтраку, Профессор сидел за столом. Перед ним стояла яичница-глазунья. Он на нее тупо смотрел (именно каким-то тупым взглядом) и отправлял в рот маленькие кусочки хлеба, которые отламывал от большого ломтя.
Митя ел манную кашу, роняя сгустки на стол и один раз – себе на рубашку.
Труллю Петрович подал овсянку. Александр сел рядом с Митей.
Помолчали.
Первым нарушил молчание Драйвер. Подкравшись сзади к Сенявину, он игриво спросил:
– А не прикажете ли водочки подать? Всего одну рюмочку. Холодненькую. Запотевшую!
Профессор, совсем теперь не похожий на Тургенева, не оборачиваясь, сделал лицо, похожее на… «Такое лицо я видел, кажется, у Брейгеля Старшего», – вспомнилось вдруг Труллю.
– Понял-понял. Сегодня постимся. Понял-понял, – затараторил Драйвер.
Сенявин ему не ответил.
А Митя обернулся к Александру и сообщил:
– Вы мне сегодня приснились. Мы с вами восходили на какую-то большую и очень высокую гору… Я сначала вас не узнал. Но потом понял, что это точно вы.
– Ну, раз точно я, тогда не вопрос, как говорит Петрович, – ответил Трулль и солнечно улыбнулся Сокольцеву.
Сага о Хельги
1
Хельги сын Авальда был из рода ярлов. Ярлами были его отец, его дед, его прадед и прапрадед. Сами они утверждали, что до них было еще десять ярлов и прапрадед был одиннадцатым по счету, прадед – двенадцатым, а дед тринадцатым. Но знающие люди возражали, что эти десять предшествующих предков жили в век сожжений, а потому о них трудно утверждать что-либо достоверное.
Доподлинно известно, что конунгами Авальды никогда не были, что их родовое гнездо было в Авальдснесе в северо-западной части Рогаланда и что старший сын в семье всегда получал имя Авальд – так у них повелось. Они, чтобы не путаться, себя обычно по номерам называли: Авальд Одиннадцатый, Авальд Двенадцатый и так далее, а прозвища им присваивал народ. Другие же их родственники носили другие имена.
2
Все Авальды-ярлы были людьми красивыми, возвышались над войском и хорошо одевались.
Все были людьми богатыми, постоянно увеличивали свои богатства и расширяли свои владения. Про них говорили, что Авальды, дескать, богаче тех, кому они служат, то есть конунгов Рогаланда.
Все – и прапрадед, и прадед и дед, – были влиятельными правителями в своей области. У них был многочисленный двор, и своих дружинников они щедро одаривали, а те почитали за честь и за счастье служить Авальдам.