Страница 24 из 101
С разбором полетов
По факту крушения вертолета возбуждено уголовное дело. Артема долго и подробно допрашивают как единственного свидетеля, способного дать показания. Саша перенес серьезную операцию и все еще без сознания. Палата реанимации, обтекаемая формулировка «состояние стабильно тяжелое». А Кирьянов… Нашелся Кирьянов. Спустя двое суток после крушения на него набрели охотники, которые били соболя в окрестностях Медвежьего Клыка. Он перенес две холодные ночевки, провалился внизу в какой-то ручей, сбегавший с гор под снегом, и, как следствие, вымок. На момент встречи с охотниками Кирьянов находился в гораздо худшем состоянии, чем Артем, когда его сняли с вершины. На грани физического истощения от голода и переохлаждения. Результат — пневмония, обморожения, ампутация половины ступни на одной ноге и двух пальцев на другой ноге.
Кирьянова привезли в ту же больницу, где уже находился прооперированный Саня. Только вот у Артема не было ни малейшего желания навестить Алексея. Князь получил то, что заслужил. Если бы не поддался панике… Если бы остался там, с Артемом… Если бы вел себя как мужчина… И сам бы был целее, и время бы они не потеряли. И вдвоем успели бы вытащить еще одного пострадавшего из вертолета. А то и двух. Но одного — точно! Так что никакой жалости Артем к Кирьянову не испытывал, и разговаривать им было не о чем.
Наконец-то Литвинскому сообщают, что он может катиться на все четыре стороны — у следствия нет к нему вопросов. Оно и понятно. Как ни крути, а причина крушения вертолета очевидна — ошибка пилотов. Да, КВС был против последней высадки, а Семенов и Кирьянов настояли, и их вина в этом тоже есть. Но решение принял пилот. За что и поплатился. Если сомневался — надо было посылать к черту Семенова и лететь на базу. Ну, да что теперь говорить. Претензии предъявлять не к кому, да Артему и не хочется, собственно.
Впрочем, претензии предъявлять будут, это совершенно очевидно. Родные погибших наверняка сочтут подозрительным список выживших в крушении — оба гида и организатор. И в то, что это в большей степени стечение обстоятельств — того, что вертушка упала именно носом вниз, а они садились в вертолет последними, как и положено гидам, и, соответственно, оказались на самом верху, вряд ли кто-то поверит. Наверняка, будут искать виноватых. Живых виноватых. В свое оправдание Артем мог бы сказать, что они могли бы спасти еще одного-двух человек. Могли бы… вдвоем с Кирьяновым.
Но вот чего Литвинский совершенно не признавал, так это сослагательного наклонения. И никогда не оправдывался. Тем более, вины его здесь не было. Только на душе было все равно очень скверно.
Однако, ему нужно решать свои насущные проблемы. Он остался в чем есть, ни денег, ни документов — все это там, в шале, на базе. Есть, правда, телефон, но он замерз ночью на горе. И изволил «издохнуть». А когда у Артема появилась возможность зарядить его… Первый же звонок.
— Тема?!
— А ты кого рассчитывал услышать?
— Бл*дь, Литвин… — и пауза. Виталий даже не знает, что сказать. Уже потерял надежду услышать голос друга. Он дозванивался Артему с того самого момента, как в новостях появилась информация о крушении вертолета в районе Медвежьего Клыка. А о том, что Литвин должен быть в составе той группы, он знал — говорили накануне с Артемом по телефону. Звонил на мобильный и слушал о недоступном абоненте. Звонил туда, на базу — там тоже ничего не знали. И теперь вот, когда он вновь, безо всякой надежды, набрал этот выжженный клеймом в голове номер — гудок! И голос… Темкин голос…
— Я тоже рад тебя слышать, Ковалев.
— Сука ты, Литвин…
— Вижу, соскучился…
Виталий даже злиться не может. Ни злиться, ни радоваться. Только опустошающее чувство облегчения: живой!
— Артем… — выдыхает глубоко, голос слушается плохо. — Возвращайся, а? Приезжай. Чтобы я мог тебя собственноручно придушить!
— От такого соблазнительного предложения невозможно отказаться, — усмехается Артем. Потом серьезнеет: — Приеду. С делами тут закончу и вернусь. Все равно здесь сейчас делать нечего.
— Хорошо. Ждем. Ты как? Целый?
— Целый, целый, — успокаивает друга Артем. Они знакомы не один год, многое вместе пережили. И о том, что чувствовал Виталий все то время, когда не знал о его судьбе, тот может не говорить вовсе. Артем это знает сам, чувствует в паузах, в интонациях, в этой нарочитой грубости. Артем это знает, потому что прекрасно представляет, что бы чувствовал сам, будь он на месте Витальки.
Ему выдали бесплатный билет на поезд. Правда, от железнодорожной станции как-то надо будет добираться до базы, но это уже проще. Наймет такси, по приезду расплатится — в шале у него деньги есть. Перед отъездом решил навестить Сашку. И когда шагал по коридору больницы…
— Темка!!!
На него налетают сзади, женские руки обхватывают поверх его рук, между лопаток утыкается нос и что-то хлюпает неразборчиво. Люська?!
Люська. Он, в конце концов, умудряется повернуться, но она его все равно не отпускает, ревет, уткнувшись в грудь. И ему приходится обнять ее, гладить по волосам. Да, она тоже переживала. Не столько за него, сколько за Сашку, но все-таки…