Кремлёвцы

После экзамена помчался к родственникам в Малаховку. Застал там и дядю своего, и тётю, которые окончили уже МВТУ. Тётя же и среднюю школу и бауманку – с золотыми медалями.

– Вот, смотри, – взмолился Николай. – Неужели нерешаемый вариант?

О таких фокусах ходили разговоры. В некоторых высших учебных заведениях, в том числе, возможно, и военных, чтобы сразу уменьшить конкурс, отсекали значительную часть абитуриентов вот этакими нерешаемыми задачками или примерами. Возможно, конечно, какое-то нестандартное решение существовало – это на случай серьёзных разборок – но, если и существовало, что было настолько неожиданным и нестандартным, что найти его мог разве что составитель задачки.

Смотрели и дядя, и тётка, и ещё кто-то из их друзей, оказавшихся в гостях. Решения так и не нашли…

– Ну, что ж, – сказал дядя. – Остальные три решил. Может, проскочишь. Главное, чтобы двойку не поставили.

Вместе посмотрели по черновым записям первые три задания. Пришли к общему мнению, что они решены правильно.

В назначенный день абитуриенты собрались в той же аудитории, где писали письменную работу. И началось. Зачитали фамилии счастливчиков, получивших отлично, затем – хорошистов. Николай и не рассчитывал на то, что окажется даже в компании хорошистов. Главное, чтобы хоть тройка, была. Тогда можно продолжить борьбу. И он оказался среди троечников. А сколько было двоек!!!

На устный экзамен по математике пришло народу уже гораздо меньше. Конкурс поубавился.

Николай ждал своей очереди, когда вышел невысокий вихрастый паренёк в курсантской, как и у него, форме и с суворовским значком.

– Ну что, как? – обступили его ребята, особенно налегали на вопросы те, у кого был трояк за письменную работу.

– Да, жарко! – сказал паренёк, проведя тыльной стороной ладони по лбу.

И к чему это «жарко» относилось в первую очередь – к экзамену или к действительно знойной погоде, сразу трудно было понять. Скорее и к тому, и к другому.

Всё ждали, что же последует дальше. И последовало не слишком вдохновляющее.

– Оказывается, у них там негласное указание, – если по письменной трояк, на устном, выше четвёрки не ставить, – сообщил вихрастый паренёк, – можно сказать, ещё суворовец-выпускник, ведь впереди ещё было два экзамена.

– А ты, что ты получил? – спросил у него Николай.

Выпускников суворовских военных училищ было много, а потому имена всех запомнить пока не удавалось.

– Я-то? У меня женщина принимала экзамен, такая суровая с виду. Понравился ей ответ, ну и сказала: «Молодец, отлично, а за письменный что?». Что-что?! Что мог ответить – трояк, да она и сама уже в ведомость заглянула и даже, как показалось, огорчилась: «Жаль, жаль. Выше тройки я вам поставить не могу. А с тройкой вы не пройдёте».

– Так и сказала? – переспросил Николай, чувствуя, как всё холодеет внутри.

– Да, именно так. Но потом подошла к полковнику, что сидел в центре стола – видно, главный у них на этом экзамене. О чём-то с ним переговорила. Вернулась и попросила у меня экзаменационный лист. Я и не ожидал… Она поправила тройку за письменную работу на четвёрку, снова сходила к полковнику, чтобы он подписал, ну и за устный – пять!

– Поздравляю! – сказал Николай. – Вот здорово. Видно ты поразил знаниями.

– Да, вот так. Тебе нужно тоже постараться поразить, иначе, если получишь четыре, всё…

– Кстати, а какой вариант у тебя на письменной работе был?

И Константинов рассказал условие нерешённой им задачки.

– Точно… И мне тоже самое досталось. Я и потом не смог решить…

– Потому что задача нерешаемая. Вот и понятно, почему экзаменаторша решила за тебя попросить – всем же известно, почему ты не получил на письменной отличной.

Пока говорили, вышел ещё один абитуриент с огорчённым лицом. Это огорчение было написано настолько явно, что ни у кого язык не повернулся, чтобы спросить о том, как он сдал экзамен. И тут Николай услышал свою фамилию. Он зашёл в зал и доложил:

– Абитуриент Константинов для сдачи конкурсного вступительного экзамена по математике прибыл.

И надо же – попал он к той же женщине. К той же – потому что просто женщина среди экзаменаторов была одна. Конечно, это бы могло дать какую-то надежду, если бы он не вошёл в аудиторию буквально через одного экзаменуемого после того счастливчика, который рассказал о её нестандартном решении. Здесь была серьёзная закавыка. Даже если удастся поразить знаниями, пойдёт ли она снова ходатайствовать? Ведь может в ответ услышать, мол, пора и честь знать.

Взял билет, сел на один из столов и приступил к подготовке. Вопросы оказались не столько сложными, если точно, не столь сложными для него.

Когда отвечал, видел, чувствовал, что преподавательницы ответы его нравятся. Она, внимательно слушая, едва заметно кивала головой.

Первый вопрос, второй, третий, четвёртый…

Преподавательница ни разу не перебила, смотрела приветливо, всё также делая едва заметные кивки головой.

Наконец, Николай отрубил:

– Абитуриент Константинов ответ закончил.

– Отлично… Просто отлично. Сегодня суворовцы меня радуют. Очень радуют. Вот это подготовка. Давайте экзаменационный лист, надеюсь, у вас за письменную отлично или в крайнем случае – хорошо…

– Тройка…

– Что? Не может быть…

Эх, промолчать бы, промолчать бы в эту минуту Николаю Константинову. Как знать, может всё бы вышло иначе, но ему так хотелось убедить в своих знаниях, в том, что не мог он не решить задачу, потому что хорошо подготовлен.

– Просто мне попалась нерешаемая задачка по геометрии. Первые три задания сделал без замечаний, а вот задачку – задачку эту, как я выяснил, никто не решил.

– То есть как это – нерешаемая? Что вы говорите, товарищ абитуриент?

– Да мы тут обсуждали…

– Давайте экзаменационный лист, – оборвала преподавательница. – Ставлю вам хорошую оценку… Всё, свободны.

Следующий экзамен – физика. Но уже прошёл слух, что проходной бал по основным предметам – математика письменная, математика устная, физика – 13. То есть тринадцать из пятнадцати, а значит нужно было получить одну пятёрку и две четвёрки. Ну или две пятёрки и одну тройку. Константинов не проходил ни по одному из таких вариантов. Оценка по физике практически ничего не решала. Но уж раз не отправили сразу, тех кто практически не имел шансов для поступления, надо было сдавать. И он сдал, сдал успешно, и, наверное, можно было поставить отличную оценку, но экзаменатор посмотрел ведомость и вывел в экзаменационном листе – «хорошо».

Оставался ещё один, четвёртый экзамен – сочинение. Играли он какую-то роль? Возможно играл, но лишь в том случае, если надо было выбирать из тех, кто набрал нужные баллы по основным, но не вписывался в количество мест для поступления слушателей без офицерских званий.

Сочинения Николай не боялся. Правда, случалось, что в училище страдали орфография и пунктуация, причём, вовсе не из-за знаний, а из-за невнимательности. Вот и здесь…

Когда уже работа была написана, к нему раза два подходила молодая преподавательница. Она следила за тем, чтоб шпаргалок не было, ну и так далее. Раз подошла, просмотрела страницу и сделал знак едва заметный. И Николай тут же нашёл ошибку. Собственно, она лишь концентрировала его внимание, а правила он знал…

Результат – единственная пятёрка среди всей абитуры.

Офицер, который занимался в абитуре суворовцами, просматривая ведомости, с улыбкой сказал:

– А вы, Николай Константинов, наверное, всё-таки не по адресу к нам. Вам бы в гуманитарное какое учебное заведение – ну хоть во Львовское военно-политическое на факультет журналистики…

Николай ничего не ответил, лишь плечами пожал, мол, может и так, да ведь только что теперь говорить.

Во Львовское военно-политическое, именно на факультет журналистики поехал поступать его близкий друг по суворовскому Юра Солдатенко. Но Николай даже подшучивал над ним, мол, теперь всё творчество будет состоять в кратких репортажах: