Судьба советского офицера

…Обо всём этом, и о своих ощущениях, и о том, что было у него с Ириной, и о том, о чём он знал из её рассказов, Синеусов вспоминал, лёжа на диване спального вагона. А поезд, отстояв у перрона станции Минеральные воды положенное время, вырвался, наконец, на простор.

Сосед по купе, приоткрыв дверь, предложил пойти попить чай вместе со всей его семьей, и Синеусов, поблагодарив, принял приглашение.

Сергей Николаевич и его супруга оказались людьми общительными. Звали супругу Екатериной Владимировной, а дочку – Леночкой.

– Какая же вас эффектная дама провожала! – сказала, обращаясь к Синеусову, Екатерина Владимировна.

– Мне она тоже нравится, – шутливо ответил он.

– Она местная? Я её раньше не видела…

– А я видела, – вставила Алёна и, обращаясь к Синеусову, пояснила: – Вы с ней гуляли по «Цветнику», когда мы шли в театр.

– Было дело… Где только не гуляли…

Принесли чай, и началась бесконечная дорожная трапеза, неспешная за неспешным разговором. Екатерина Владимировна иногда, казалось, теряла нить разговора и как-то необычно поглядывала на Синеусова. Потом вдруг, отвернувшись к окну, надолго замолчала. Синеусов не мог знать, что его прощание на платформе Пятигорского вокзала навеяло на неё воспоминания о том давнем отдыхе в Пятигорске, когда она познакомилась с Теремриным. Синеусов заметил, что Алена более похожа на мать, нежели на отца, можно даже было сказать, что на него она непохожа вовсе.

– Вы, конечно, офицер? – спросил Труворов. – А где служите?

– В военном журнале.

– А мой папа служит в Гэ Сэ Вэ Гэ… Генерал, – вставила Алёна.

Синеусов отметил, сколь привычно девочка назвала сокращенное наименование Группы Советских войск в Германии.

– Военным журналистом я стал недавно, – сказал он. – Ещё год назад командовал мотострелковой ротой, потому что окончил Московское высшее общевойсковое командное училище. А вы не кремлёвец?

– Нет, я окончил Ленинградское ВОКУ, в Петродворце, – ответил Труворов и с улыбкой прибавил: – Наше не уступает вашему пехотно-балетному.

– Пехотно-балетному? – переспросила Алёна, смеясь. – Это ещё что такое?

– На всех парадах, что бывают на Красной площади, в Москве, мы, кремлёвцы, тоже всегда лучшие, – с гордостью пояснил Синеусов. – Вот в шутку и зовут наше училище пехотно-балетным. Ведь успехи в строевой подготовке достигаются долгими тренировками.

Между тем, поезд стал замедлять ход, и скоро за окном потянулись станционные постройки. Когда показался узкий, приземистый асфальтовый перрон, Синеусов, поблагодарив хозяев купе за гостеприимство, пояснил, что хочет прогуляться.

Сергей Николаевич поднялся следом, спросив, у жены, что нужно купить?

– Бога ради, ничего не надо. Того, чем нас в дорогу снабдили друзья твои, не съесть до Москвы. Так что и вы, Александр, пожалуйста, приходите на помощь.

– Спасибо, обязательно помогу, – с улыбкой согласился он и вышел из купе.

Прогулка по платформе ему не очень-то была нужна. Просто хотелось побыть наедине со своими мыслями. Он для виду всё же вышел из вагона, но почти тут же вернулся в своё купе, прилёг на диван и вновь погрузился в воспоминания.

…Перед вторым свиданием с Ириной он сходил на рынок, выбрал там самый, на его взгляд, великолепный букет и точно в назначенный час занял выжидательную позицию в назначенном накануне месте. Ирина пришла без опоздания. День выдался жарким, и оделась она легко. На ней была алая блузка, подчёркивающая красивую грудь, и короткая юбочка, оттеняющая стройные высокие ноги, о которых говорят, что растут от плеч. Всё было столь ярко, гармонично и просто восхитительно, что, казалось, будто Ирина сошла со страницы журнала мод. Синеусов шагнул навстречу и с бесшабашной удалью опустился на одно колено, протягивая букет.

Она ответила, подобно Бунинской героине из «Чистого понедельника», мягко и ласково:

– Спасибо за цветы… Какой удивительный букет…

– Вы ярче и краше любого самого яркого цветка, – ответил Синеусов, поразившись неведомо откуда взявшемуся красноречию.

– Ну что вы, что вы, – слегка покраснев, возразила Ирина. – Я самая обыкновенная.

Но от глаз Синеусова не укрылось, что ей очень приятны его слова: румянец на щёчках, гармонировал с алой блузкой.

– Куда мы пойдём сегодня? – спросила Ирина, торопясь увести разговор от комплиментов, которые, как она не без основания предполагала, Синеусов был готов расточать бесконечно.

– Я обещал вам показать город.

– А можно я цветы дома оставлю? Вы не обидитесь? Мы же долго будем ходить. Они завянут, пока гуляем…

– Конечно … Я подожду здесь, на лавочке, в тени.

– Вы на «Провале» были? – Спросил Синеусов, когда Ирина вновь предстала перед ним. – Нет? С него и начнём.

И снова им пела арфа, почти не видная с тротуара, по которому они шли в сторону «Провала», и снова с высоты открывался в прогалинах зелени город, только не ночной, а залитый солнцем. «Провалом» именуется не только сам провал в склоне горы, открывший подземное озеро. Так в Пятигорске принято называть целый район, где сплошь санатории, санатории, санатории, выстроившиеся вдоль дороги, огибающей Машук по его склону, близ подножия. Сам же «Провал» превращён в одну из достопримечательностей Пятигорска. К подземному горному озеру с сероводородной минеральной водой, которая и вымыла пещеру, прорыли туннель, а в самом конце его сделали небольшую смотровую площадку на берегу озера.

Сначала Синеусов показал Ирине «Провал» из туннеля, затем они поднялись к самому провалу в склоне. Те, кто никогда не бывал в Пятигорске, не могут заметить случайной или умышленной ошибки в фильме «Двенадцать стульев». Там известные «предприниматели», далёкие предшественники «реформаторов»-ельциноидов, собирали деньги за вход вовсе не в тоннель провала, а к гроту, что находится прямо под Эоловой арфой. Справа – скала, слева – обрыв, отгороженный металлической оградой.

И сам «Провал», и подходы к нему выглядят совсем иначе. К самому же провалу в склоне никаких путей не подведено. Туда ведут тропки. Огорожено это место весьма непрезентабельным заборчиком. Синеусов и Ирина постояли у этого заборчика. А когда спускались вниз по крутой тропке, он впервые и, можно сказать, по исключительной необходимости, обнял её, снимая с высокого бруствера, ограждающего дорогу от оползней. Лишь на мгновение охватили его руки горячую, притягательную талию Ирины, но и этого было достаточно, чтобы не сразу прийти в себя и успокоиться. От «Провала» они вернулись к каскадной лестнице, спустились вниз и пошли через «Цветник» и центральную улицу, к которой он выводил, до самого городского парка, нешумного и малолюдного, но с традиционными колесом обозрения, каруселями и эстрадой.

Чтобы не тратить время на ужин, заглянули в маленькое кафе со сладким названием «Шоколадница». Теперь подобных заведений хоть пруд пруди, а когда-то они были своеобразной достопримечательностью лишь некоторых городов, в том числе и Пятигорска.

– Мы сегодня доберёмся, наконец, до танцплощадки? – спросил Синеусов.

– Мне, наверное, надо всё-таки переодеться. Публика у вас почтенная. Удобно ли мне, в таком виде? – спросила Ирина.

– На летней танцплощадке полумрак. Ничего страшного.

– И всё же я переоденусь…

Погода в Пятигорске переменчива. Весь день было жарко, и на небе – ни облачка, но к вечеру «Машук» надел шапку – так говорят местные жители, когда дождевые тучи седлают вершину горы. Примета простая – жди дождя. Но Синеусов ещё не знал местных примет. Они с Ириной поднялись на склон Машука к «Ленинским скалам», она быстро переоделась, но, когда они по пути в военный санаторий, миновали корпус с драматическим названием «Опавшие листья», на них упали вовсе не листья, а первые капли дождя. Не придав этому особого значения, они перешли дорогу и направились к верхней проходной военного санатория. И тут на них обрушился каскад воды.

– Ой, я теперь, как облезлая курица, – стремясь перекричать громовые раскаты и шум дождя, пожаловалась Ирина.