Страница 19 из 25
В тот момент, когда первая карта опускается на стол, рубашкой вверх, раздается оглушительный грохот, и я с изумлением наблюдаю, как по белоснежной стене разбегаются трещины. Они словно просачиваются из-под металлической двери, текут, как вода из опрокинутого кувшина. Потом свет в комнате гаснет.
– Зажигалку! – требует Варя. – Была же!..
Чиркаю зажигалкой. При неверном свете пляшущего огонька вижу, как руки сметают со стола карты. Потом по комнате забегала проворная тень. Наконец, раскаленный металл обжег мне палец, и снова сгустилась тьма. Все же я не спартанский мальчик, увы.
– Держи!
В руках у меня оказывается небольшой, довольно тяжелый предмет. Кажется, ноутбук. На шее повисает хладный шнур – блок питания, так, что ли? Ладно, потом разберемся.
– Пошли отсюда, быстро! – командует Варя. – Есть черный ход. Выйдем на улицу, поглядим снаружи, что происходит. По-моему, нас грохнули…
– В смысле? – переспрашиваю, ныряя за нею во тьму коридора.
Впрочем, не так уж тут темно. Там, откуда мы пришли, в зале кафе, занялся пожар. Сквозь дверные щели пробивается багряно-оранжевый свет. Плохо дело, кажется.
– В смысле – кафе Маринкино взорвали, – поясняет Варя. – По-моему… Ты ничего в комнате не забыл? А то потом не вернешься. Горит же все!
– Да нет, я раздеться не успел, – говорю. И спохватываюсь: – А ты? У тебя же там, наверное, деньги, документы…
Грохочет щеколда, и мои пылающие щеки встречаются с влажным мартовским ветром. Мы уже во дворе.
– Деньги и документы всегда при мне, в сумке. И карты я забрала. И книжку Штрауха. И ноутбук – у тебя, да?
– И еще шнур какой-то на шее…
– Значит, все в порядке, – заключает она. – Идем скорее. Посмотрим, как там твоя машина. Только бы не…
Машина моя в полном порядке. Ничего удивительного: припарковаться мне удалось метров за двадцать от входа. Во всех московских переулках по ночам аншлаг: места во дворах не хватает даже половине автовладельцев. Впрочем, те машины, что стояли ближе к кафе, насколько я мог оценить ситуацию, тоже уцелели. Зато «Шипе-Тотек» пылает. Великолепное зрелище, но Нерон из меня хреновый: меньше всего на свете я сейчас готов воспевать эту неземную красоту. Мне бы понять, что случилось, а потом оказаться где-нибудь на другом краю света. Или в обратном порядке. В обратном порядке, строго говоря, даже лучше.
Тут мы с Варей единодушны.
– Поехали, – требует она. – Все равно куда, лишь бы отсюда. И… да, мне надо позвонить. Марине позвонить, что ли… Или сразу Алексею? Нет. Марине. Откуда сейчас позвонить можно? Таксофоны где-то ведь есть?..
– Да ну, таксофоны… Звони.
Одной рукой завожу машину, другой протягиваю ей телефон.
– Хорошо, что у тебя сотовый, – кивает Варя. – А меня всегда жаба давила его заводить, даже когда лишние деньги были… Какая тут система? Просто цифры набирать, или сначала кнопку нажать какую-то?.. И поехали, поехали отсюда, скорее. Сейчас какие-нибудь менты с пожарными примчатся, решат, что мы с тобой и есть самые страшные злодеи-поджигатели. Им так удобнее. Всем так удобнее, а у меня еще и регистрации московской нет… Поехали!
– Сначала набираешь номер, потом нажимаешь кнопку с зеленой точкой, – говорю, трогаясь с места.
– Ясно.
– Марина! – кричит Варя в трубку. – Маринушка! Кафе взорвали… Да, только что. Я в порядке… Нет, грохнуло в зале, а мы были в комнате… Да, в машине, едем уже… Не знаю, куда. Куда-нибудь подальше… Да, забрала… Нет, не вызывала никого, я же… Ага. Где-нибудь, найду, сейчас разберусь… Да, конечно!
Поворачивается ко мне.
– Какой у тебя номер? Чтобы Марина могла мне перезвонить…
Диктую цифры, она повторяет. Невидимая Марина на другом конце несуществующего провода, надо понимать, их записывает. Поразительно все-таки: взрыв, пожар, катастрофа, а три взрослых человека больше всего на свете озабочены необходимостью записать некую последовательность чисел.
Бред собачий. Но так почти всегда бывает.
– Она сейчас позвонит Леше – ну, сыну, – объясняет Варя, возвращая мне трубку. – Потом перезвонит, может, я к ней поеду… Нет, это плохо. Не надо ей со мной сейчас возиться. Если это Лешины проблемы, Маринушке лучше бы совсем потеряться, на какое-то время…
– Лешины проблемы? – переспрашиваю.
– Сын Маринкин какой-то бизнес-фигней мается, – объясняет Варя. – Мутная рыба. Кафе открыто на его деньги. А нравы у них там понятно какие… Я потому и решила сбежать. Не хочу связываться… А уж тебе с этой дрянью связываться совсем ни к чему. Влип ты со мной!
– Ну, зато на «ты» перешли, – замечаю меланхолично. – А так сколько бы еще церемонились…
Варя начинает смеяться. Тоненький, с привзвизгом истерический смех – но все лучше, чем слезы. А какая-то разрядка ей сейчас нужна. Позарез.
Да и мне, честно говоря, не помешала бы разрядка. Но я, ладно, я перетопчусь до лучших времен.
Смех, впрочем, почти сразу переходит в тихий, но горестный рев.
– Господи, – бормочет Варя. – Господи, господи, да что же это?.. Вот она Маринкина «Башня»! Вот она… Но зачем это все?.. Пиздец какой-то сраный… Зима, ночь на дворе, мне работать надо, ничего не понимаю, зачем?!
Но она быстро берет себя в руки. В рекордно короткие сроки. Ее минута слабости длилась секунд сорок, не больше.
– Мы сейчас где? – спрашивает, шмыгая носом.
– На Садовом, не узнаешь? – я стараюсь говорить бодро и оптимистично, но фальшивлю, как малахольный педиатр в разгар эпидемии дифтерита. – Сейчас будем сворачивать на Проспект Мира. Поедем ко мне.
– Гадать? – она снова начинает смеяться. – Ну да, я же так и не отработала свой ужин…
– Чай пить, разговоры разговаривать. Про Михэаля тебе расскажу, если еще интересно… А вот гаданий с меня на сегодня хватит. Да и с тебя, пожалуй. Потом как-нибудь.
– Может быть, Марина позвонит, – нерешительно возражает Варя. – Я у нее могу переночевать. Или у Наташки, она на Менделеевской живет…
– Ты сейчас заснешь? – спрашиваю.
– Ну, вот прямо сейчас – вряд ли…
– И я – вряд ли. Поэтому поехали пить чай и успокаиваться. Захочешь, я потом тебя куда-нибудь отвезу. Мне не трудно, я ночная птица. После полуночи только и просыпаюсь толком.