Страница 37 из 62
– Раздать полагается, я поспрашиваю, надо ли кому. А нет, так выбрасывай смело, память-то не в тряпках, так ведь?
– Наверное, – пожала я плечами и добавила: – Неудобно как-то.
– Вот ещё, глупости. Ей уже всё равно, поверь. Вот умру я, к примеру, и что? На чёрта моим оболтусам об моё тряпьё спотыкаться, нет уж, пусть лучше сожгут, чем всякий раз припоминают всуе. Я и живая им не мешаю, живут как хотят, а мертвой и подавно не хочу.
– Зачем вы так, они вас любят.
– Любят, любят, – покивала она, – особенно, когда за денежкой приходят. Да я собственно и не в обиде, для кого ещё стараюсь, если не для них.
Возникла пауза, мы не сговариваясь потянулись к чашкам, отпив чай, а потом я выложила на стол фотографию, ту что с уголком, и задала наконец вопрос, за которым пришла.
– Кто здесь, на снимке?
– Надо же, – взяла его в руки Розалия и удивилась: – Не уж-то Файка склеила?
– Нет, я. По кусочкам нашла.
Соседка как-то странно на меня посмотрела и озадачилась:
– До сих пор, выходит, не знаешь? Оно и не удивительно, впрочем, – махнула она рукой и ткнула в мужчину: – Отец ведь это твой.
– Как? – удивилась я, памятуя и другие снимки.
– А вот так! Он и стал их камнем преткновения, через Женьку этого между сестрицами кошка черная и пробежала. Знаешь, как оно в жизни-то бывает, – вздохнула моя собеседница, – больно порою и жестоко.
– Знаю, – только и шепнула я.