Между нами море

Съезжать он, судя по всему, не собирался. Упертый, как стадо баранов. Два дня он провел в саду, читая в гамаке, и не пытаясь заговорить со мной. Похоже было на маленькую передышку, которую он определил для нас двоих. «Для нас двоих» … звучит-то как. Будто эти самые «мы» существуем. Будто не он и я, а именно вместе, как раньше.

Его предложение о поездке на яхте было слишком заманчивым, манящим даже. Я на секунду представила, как было бы здорово плыть, раскинув руки навстречу бескрайним просторам, или покачиваться на волнах рассматривая лазурное небо, но отказалась. Не хочу имеет ничего общего ни с ним, ни с морем. Ни к чему хорошему это не приводит.

«Ты уже имеешь с ними общее», – заметила я себе и напомнила: – «Гостевой дом у моря, а с Гордеем у тебя общее прошлое». Это ничего не меняет, дом можно продать, а прошлое… пусть останется в прошлом, нечего его ворошить.

Мне нравились подкаты Гордея, льстили. Это так приятно, черт побери! В какой-то момент, я даже поверила – мы сможем стать счастливыми. Не каждый своей жизнью, не по отдельности, вместе. Но потом я говорила себе – ты не имеешь права. Врываться в его отлаженную уже жизнь, переворачивать с ног на голову и … Он не для тебя, ты ему не подходишь, не забывай, милая, кто ты. А уж отец-то его как «обрадуется» вновь лицезреть меня! Да и о чем я, право слово? Вряд ли дошло бы до знакомства с родителями. Уверена я для Гордея каприз, не взятая им вершина. Что-то вроде спортивного интереса.

В любом случае, так больше продолжаться не может, ему нужно незамедлительно съехать. Выселять его или скандалить у меня духу не хватит, поэтому, когда он вернулся вечером, я выждала некоторое время, отправилась к его номеру и несмело постучала. «Входите», – услышала в ответ и подумала: не лучше ли было позвать его на свою территорию? Нейтральная, типа беседки или сада, не годилась, слишком многолюдна теперь, спокойно поговорить не получится, да и снующая у него по пятам Ульяна раздражала. Занятый им номер принадлежит Гордею, по крайней мере, на количество оплаченных дней, возможно, в теткином домике я бы чувствовала себя уверенней?

Я толкнула дверь и поняла – всё правильно. Из его номера я смогу уйти в любой момент, а из домика его пришлось бы гнать, просить покинуть помещение и ещё не факт, что упрямец станет вникать этим просьбам.

– Можно войти? – замерла я в дверях и добавила: – Привет. Ты поговорить хотел.

Гордей, в футболке и шортах, лежал на заправленной кровати, заложив обе руки под голову. Равнодушно мазнул по мне взглядом и даже не пытаясь встать – всё же гость у него – бросил:

– Проходи.

Я сделала пару шагов, осмотрелась, словно впервые видела этот номер, и опустилась в кресло, стоявшее наискосок от кровати. Он поинтересовался хочу ли что-нибудь выпить, намереваясь подняться, а когда услышал отрицательный ответ, подбил удобнее подушку и уселся, опершись спиной на мягкое изголовье.

Взгляд невольно притягивали его тату, я воспользовалась возможностью и уставилась на руки, тем более, закатанные рукава футболки открывали большую часть узора. На первый взгляд рисунок хаотичный и бессвязный, но стоило только присмотреться, я узрела циферблат, диковинный гриб и кролика. Господи, это же «Алиса»! Мастеру, что выполнил это тату нужно отдать должное, очень узнаваемо. Воспоминания явились сами собой. Мы лежим на пляже, я читаю вслух любимую «Алису», Гордей лежит рядом, раскладывает на моей спине гальку замысловатой мозаикой. Резко соскакивает на ноги, фотографирует свой «шедевр» и снова падает рядом, я поворачиваюсь на бок, сбрасывая гальку, и щелкаю ему по носу:

– Ты меня совсем не слушаешь!

– «А жизнь — это серьезно? – О да, жизнь — это серьезно! Но не очень…», – цитирует он последние строки, что я прочла. Мы смеемся, и я продолжаю...

Сколько раз мы перечитывали книгу за полтора года? Раз десять, пятнадцать? Все заготовленные фразы у меня тут же вылетели из головы, а я зачем-то спросила:

– Это навсегда?

Он не сразу понял о чём я, а когда сообразил небрежно глянул на свои руки и протянул:

– А-а… это. Если я не задумаю пересадку кожи, то, пожалуй, да, навсегда. А ты противник татуировок?

– Не знаю, нет, наверное. Никогда об этом не задумывалась, – пожала я плечами и решила перейти к тому, зачем пришла: – Через два дня заканчивается аренда номера, если ты планируешь продлить, то я хочу, чтобы ты знал, я буду вынуждена отказать тебе в дальнейшем проживании.  

– Это ещё почему? – усмехнулся он и сложил на груди руки. Эта его усмешка смутила, но я и не подумала отступать и уверенно выпалила:

– Скоро прилетает мой муж и я не хочу, чтобы ты тут крутился.

– Муж? Очень интересно… и как давно ты замужем, Ася?

– Давно. Три года.

Он встал, прошелся по номеру, открыл холодильник и вынул оттуда бутылку минеральной воды. Кивнул мне на неё, я отрицательно помотала головой, тогда он наполнил себе стакан, выпил и поинтересовался:

– Как его зовут?

– Андрей, – ляпнула я первое попавшееся имя.

– Андрей значит. Что ж, похвально, что ты заботишься о его душевном благополучии. Узнай он кто я, непременно станет ревновать, а ты наверняка его любишь. Так ведь?

– Ты прав, люблю.

– Возможно, я бы порадовался за тебя, возможно, даже познакомился с ним и, черт его знает, даже сдружился, – он сделал паузу, подошел, присел возле меня на корточки и попытался заглянуть в мои глаза, которые я опустила в пол. Тогда он приподнял моё лицо за подбородок и спросил: – А знаешь почему я говорю «возможно», а не утверждаю? Не потому что в себе не уверен, как ты подумала, нет. Потому что, уверен в одном – ты мне врешь, Ася. Нет никакого Андрея, как и в принципе никакого мужа нет.

Я выдернула подбородок и отвернулась, на глаза наворачивались слезы. То ли от стыда, то ли от жалости к себе. Он со вздохом выпрямился, отступил и сел на край кровати. 

– Зачем ты это делаешь, Ась? Если я тебе настолько противен, что нужно выдумывать небылицы, стоит только сказать – уеду прямо сейчас.