Двойная игра

– Зачем?

– Спросила, когда я приду.

– И?

– Помню, как посмотрел на часы… было… было без пятнадцати шесть.

– Уверен?

– Да! Семнадцать сорок пять. Я ещё ответил, что минут через десять буду у неё.

– А магазин? – напомнила Алиса.

– Уже в подъезде вспомнил, что хотел купить Вере конфет. Пришлось зарулить в супермаркет.

– В который?

– В угловой.

– Почему в угловой, рядом с домом Веры есть магазин.

Димон смутился.

– Вера любит шоколадные конфеты с вишневой начинкой, такие только в угловом супермаркете продаются.

– Дон Жуан, – хмыкнула Алиса.

– Из супермаркета пошёл к Вере.

– И сразу память отшибло?

– Не сразу. Помню, как она открыла дверь, поблагодарила за конфеты, проводила в большую комнату.

– Вспоминай-вспоминай.

– Мы разговаривали… Сидели на диване…

– Почему ты замолчал.

– Целовались.

Алиса резко встала и подошла к окну.

– Димон, а Вера предлагала что-нибудь выпить? – спросил я.

– Вера? Вроде нет.

– Поцелуй беспамятства.

Мы уставились на Алиску.

– Это ты о чём?

– Да так, о пустяках, – ехидно произнесла Алиса, глядя в упор на Димона. – Конфетки купил, в гости пришёл, потом она его поцеловала, и он забыл обо всём на свете. Поцелуй беспамятства.

– Издеваешься?

– Ты это заслужил.

Димон вздохнул. В свое оправдание ему нечего было сказать.

История с кражей десяти тысяч евро и избиением Веры требовала тщательной проверки, бросить Димона в беде мы с Алиской не имели права. Он наш друг, мы обязаны ему помочь. И поможем. В этом я ни минуты не сомневался.

Глава третья

Чек – это улика

Вернувшись от соседки, Люська крикнула:

– Он уже свалил?

– Если имеешь в виду Димона – да.

– Отлично.

– Люсь, надо поговорить.

– О чём?

– Скорее о ком. О Димке.

– Не хочу.

– Люсь, дело жизни и смерти, – Алиса вышла в коридор, но Люська была непреклонна.

– Не хочу ничего знать. Мне теперь фиолетово.

– Димку обвиняют в краже.

Люська насторожилась, в глазах вспыхнул интерес, но она изо всех сил хотела казаться равнодушной.

– В краже? Хм, не удивлена. После его предательства я многое поняла. Прозрела.

– В краже десяти тысяч евро и избиении Веры.

Здесь Люська не смогла с собой совладать. Подалась вперёд, вытаращила глаза, выкрикнув свое коронное «Вау».

– Это не гон, Алис?

– К сожалению, нет.

Услышав о злоключениях Димона, Люська нахмурилась.

– Когда, говоришь, произошла кража?

– Семнадцатого числа. Вечером.

– Время! Точно время, – закричала Люська.

– Где-то в половине седьмого.

Сорвавшись с места, Люська на ходу крикнула:

– Я сейчас. Глеб, дайте мне пять минут. Обалдеть! Ну, дела.

– Куда ты убежала?

– Комп включаю.

– Зачем?

– Надо кое-что уточнить. Так-так… Идите сюда. Глеб, Алиска… Врёт она! Врёт Верка. Сами смотрите. Вот переписка Михаила и Верки за семнадцатое число.

– А кто такой Михаил?

– Это я.

– То есть?

– Глеб, не зацикливайся на мелочах.

– Я тебе потом всё объясню, – прошептала мне на ухо Алиса.

– Любуйтесь, – Люська ткнула пальцем в монитор. – Семнадцатого числа мы с Веркой общались дважды. Первый раз с четырёх до половины пятого, а второй… – Люська выдержала театральную паузу: – С девятнадцати ноль-ноль, до девятнадцати двадцати.

– Уже интересно, – я взял стул, сел рядом с сестрой, углубившись в чтение переписки несуществующего Михаила с Верой.

– Тебя не учили, что читать чужие письма – дурной тон?

– Ты сама попросила ознакомиться с перепиской.

– Ни фига подобного. Я попросила обратить внимание на время переписки, углубляться в суть переписки совсем не обязательно.

– Ребят, не ссорьтесь, – Алиса села ко мне на колени и начала вертеть на пальце кольцо. – Что же получается, после избиения Вера включила компьютер и, как ни в чём ни бывало начала общаться с Люсей?

– С Мишаней, – поправила Люська.

– Глеб, это очень странно.

– Более чем, – согласился я. – Попробуем разложить всё по полочкам.

– Только не в моей комнате, – сказала Люська. – Идите в гостиную. Там и раскладывайте.

– А ты?

– С какой стати я должна участвовать в этом деле? На Димку мне наплевать, на Верку тем более. Это их заморочки, пусть сами разбираются. Что знала, уже вам сообщила, теперь самоустраняюсь.

– Димон сам не свой, – пытался я достучаться до сострадания сестры.

– А обо мне кто-нибудь подумал? Ты хотя бы раз поинтересовался, каково мне было все эти дни. Димон, видите ли, сам не свой. Я тоже сама не своя. И если хочешь, мне намного больнее.

– Ты не злопамятная.

– Не надо всё валить в одну кучу. Не злопамятная, но обидчивая. Димка меня предал, а предательства я не прощаю.

– Алис, пошли.

– Идите-идите, скатертью дорога.

В гостиной я взял лист бумаги и ручку.

– Расклад такой: выяснить, что произошло между семнадцатью сорока пятью и девятнадцатью часами вечера. Без пятнадцати шесть Димон разговаривал с Витькой. В семь часов Вера общалась с Люськой. Теперь не мешало бы сократить временной интервал до минимума.

– Ну смотри, минут десять Димке понадобилось, чтобы дойти до дома Кузоватовой.

– Записываю: семнадцать пятьдесят пять.

– Потом он вспомнил про конфеты и рванул в угловой супермаркет. Минут десять до магазина, минут десять там, и столько же на обратную дорогу. Итого полчаса.

– Восемнадцать двадцать пять. Интервал сократился до тридцати пяти минут.

– И за эти тридцать пять минут Димка должен был успеть напиться, запьянеть, избить Веру, найти деньги и убраться восвояси.

– Нереально.

– Но ещё более нереальным выглядит поведение самой Веры. По словам её матери, Вера оставила на автоответчике мольбу о помощи: рыдала, просила срочно приехать домой.

– Ага, а потом включила комп и начала обсуждать с Михаилом фильмы. Бред.

– Но в чём подвох, Глеб? Какие цели она преследовала?

– Если бы я знал. Одно могу сказать точно – Димон Веру не избивал и денег из квартиры не выносил.

– Исключаешь возможность, что Вера с матерью вошли в сговор и таким образом пытаются заработать?

– Алис, Екатерина Станиславовна занимается бизнесом, деньги в семье есть, до такой низости, как шантаж она не опустится. Мать не при чём, здесь одна Вера воду мутит.

– Мы упускаем или пока не видим какой-то значимой детали. Той самой, из-за которой Вера решилась пойти на отчаянный поступок и оклеветать Димку. Ради чего, Глеб? Не ради же забавы.

– Чистая подстава.

В дверях появилась Люська. Опять с зарёванным лицом.

– Обычно в это время мы с Димкой ходили в кино или сидели в пиццерии. Или гуляли, – она развернулась и потопала в кухню. – Теперь я одна. Я с ума сойду.

– Люсь, жизнь не кончилась, хватит убиваться.

– Для кого как. Для меня она кончилась с предательством Димки, – Люська достала из шкафа муку и надела фартук. – Испеку блинчиков, хотите?

Алиса отказалась (она опять сидела на диете), а я воспринял предложение сестры на ура. Давно она не пекла блины, и вообще не подходила к плите. Пусть встряхнётся, говорят, готовка отвлекает от ненужных мыслей.

Пока мы с Алисой обсуждали план дальнейших действий, Люська пекла блины. Пекла-пекла и напекла ни много ни мало семьдесят два блина.

И напекла бы гораздо больше, не появись я на кухне. Люська как раз собиралась сыпануть в миску очередную порцию муки.

– Притормози! Куда столько блинов?

– Есть.

– Такую гору нам не осилить.

– Отнесу Паньке.

– Паньке нельзя много мучного.

– Тебе не угодишь, то ты вечно голодный, то блинов ему много. – Бросив на пол фартук, Люська ушла к себе.

– Алис, иди сюда, – крикнул я, начав пересчитывать блины. – Семьдесят два. Рекорд! Слушай, возьми штук сорок домой, а?

Алиска замотала головой.