Дикие лошади

ГЛАВА 16

Мы снимали сцену повешения на следующее утро, в понедельник, в поделенном на части пустом стойле, смонтированном в доме наверху.

Монкрифф перекинул через скрещение балок веревку и сам повис на ней, проверяя прочность декорации, но благодаря монолитным шлакоблокам и мощным железным скобам, скрепляющим новые стены со старым полом, сооружение даже не дрогнуло, к зримому облегчению постановочного отдела. Устланные соломой бетонные плиты пола глушили гулкое эхо шагов, выдающее пустоту под ногами, погубившее ощущение реальности множества голливудских «дворцов», выстроенных, казалось бы, точно до последней балясины.

– Куда вы делись после нашего чрезвычайно короткого совещания прошлой ночью? – допытывался Монкрифф. – Говард искал вас по всему отелю.

– Неужели?

– Вы приехали в отель на машине, вы съели сэндвич, пока мы обсуждали сегодняшнюю работу, а потом исчезли.

– Разве? Ну, вот я здесь.

– Я сказал Говарду, что вы наверняка будете здесь сегодня утром.

– Огромное спасибо.

Монкрифф усмехнулся.

– Говард был встревожен.

– Хм… Ивонн уже здесь?

– Внизу, в гримерной, – с умильным видом кивнул Монкрифф. – Она такая красотка!

– Длинные белокурые волосы? Он кивнул.

– Как вы и заказывали. И все же где вы были?

– Неподалеку, – туманно ответил я. На самом деле я ускользнул от своих нянек, прошел кружным путем через Хит в конюшню, отметился у сторожа и сказал ему, что хочу спокойно поработать и если кто-нибудь меня спросит, то меня здесь нет.

– Так и скажу, мистер Лайон, – пообещал он, уже привыкнув к моим странностям, а я тихонько прошел в кабинет наверху и позвонил Робби Джиллу.

– Прошу прощения, что беспокою вас в воскресенье вечером, – извинился я.

– Я всего лишь смотрел телевизор. Чем могу помочь?

Я спросил:

– Достаточно ли хорошо чувствует себя Доротея, чтобы мы могли перевезти ее не во вторник, а завтра?

– Вы видели ее сегодня? Что вы думаете?

– Она сказала, что по-прежнему хочет переехать в частную клинику, и большая часть ее душевных терзаний уже позади. Но с медицинской точки зрения… ее можно перевозить?

– Хм…

– Она вспомнила многое из того, что видела в минуты нападения на нее, – пояснил я. – Она видела лицо нападавшего, но она не знает его. Она также видела нож, которым ее ранили.

– Боже, – воскликнул Робби, – эту штуку, похожую на кастет?

– Нет. Это был тот, которым пырнули меня.

– Господи!

– Так что, если можно, перевезите ее завтра. В частной клинике запишите ее под вымышленным именем. Она в опасности.

– Кровь и ад!

– Она вспомнила, что Пол остановил человека, ударившего ее ножом, и тем самым спас ей жизнь. Это ее успокаивает. Она удивлена. Она перенесла три ужасных потрясения, но я думаю, с ней все будет в порядке.

– Стойкая женщина. Не беспокойтесь, я позабочусь о ней.

– Отлично. – Я помолчал. – Вы помните, полиция брала у нас отпечатки пальцев, чтобы сравнить их с найденными в доме Доротеи?

– Конечно, помню. Они еще взяли отпечатки

Доротеи, ее подруги Бетти и мужа Бетти и сняли отпечатки пальцев Валентина с его бритвы.

– Там были еще и другие, которые они не смогли идентифицировать.

– Точно. Я полагаю, несколько. Я спрашивал своего друга из полиции, как идет следствие. Он ответил, что оно не сдвинулось с мертвой точки.

– Хм-м… – произнес я. – Некоторые из неопознанных отпечатков могут принадлежать О'Харе, а часть – Биллу Робинсону. – Я объяснил, кто такой Билл Робинсон. – И должны быть другие, ведь нападавший на Доротею не надел перчаток.

– Вы уверены? – затаив дыхание, спросил Робби.

– Да. Она сказала, что видела его руку, продетую в рукоять ножа. У него были грязные ногти.

– Господи Иисусе!

– Когда он явился в дом, он не ожидал застать ее. Он не собирался нападать на нее. Он пришел, чтобы вместе с Полом отыскать что-то, что могло быть у Валентина, и я полагаю, что он разнес весь дом в гневе и ярости, потому что ничего не нашел. Как бы то ни было, его отпечатки там должны быть повсюду.

Робби, сбитый с толку, спросил: –Чьи?

– Я скажу вам, когда буду уверен.

– Не дайте себя убить.

– Конечно, не дам, – отозвался я.

В назначенное время Ивонн поднялась наверх. Она соответствовала излюбленному боссами женскому образу – субтильная калифорнийка, ничего общего с настоящей, беззаботно смеющейся Соней.

В момент своей смерти Соня, согласно сообщениям самых консервативных газет, была одета в «красно-розовую атласную комбинацию», а если судить по словам тех, кто не прочь пощекотать нервы публики, «в блестящее алое мини с узенькими наплечными лямками и в изящные черные босоножки на высоких шпильках».

Ничего удивительного, думал я, что самоубийство было поставлено под сомнение.

Ивонн, грезившая о призрачных любовниках, была одета в свободное белое платье, в американских журналах мод описываемое как «струящееся», то есть мягко обрисовывавшее то, что под ним было. По моей разработке, она также надела золотые серьги с жемчужными подвесками и длинное жемчужное ожерелье, почти достигавшее талии.

Она выглядела божественно неземной и говорила с техасским акцентом.

– Этим утром, – сказал я, – мы будем снимать сцены в должной последовательности. Скажем, так. Сначала вы входите через вот эту треснувшую дверь. – Я указал на дверь. – Подсветка будет с той стороны. Я хочу, чтобы, когда Монкрифф все подготовит, вы встали в дверном проеме и поворачивали голову, пока мы не скажем «стоп». Вы должны будете запомнить это положение и во время съемок повернуть голову именно так, и тогда мы получим прекрасный драматический эффект. Вы входите, но смотрите назад. О'кей? Полагаю, роль свою вы знаете.

Она посмотрела на меня прозрачным взглядом – широко открытые глаза, ни проблеска ума: прекрасно для фильма, но никуда не годится для предварительных технических прогонов.

– Мне говорили, – промолвила она, – что вы сходите с ума, когда приходится переснимать сцену более трех раз. Это так?

– Именно так.

– Полагаю, мне лучше сосредоточиться.

– Милое дитя, – сказал я, подлаживаясь под ее акцент, – сделайте это, и я добьюсь, чтобы вы выступили в ток-шоу.