Бурный финиш

– Я не понимаю вас, друг мой, – сказал он. – Подождите, я сейчас найду Ярдмана.

Это, однако, оказалось лишним, ибо мой бывший босс появился сам в сопровождении своей свиты. Все были вооружены лестницами, кистями, банками с краской, и в руках у них были комбинезоны. Войдя в ангар, Ярдман обменялся с водителем церемонными приветствиями.

– Значит, так, – сказал Ярдман Билли. – У нас несколько легких ящиков и один тяжелый. Легкие мы загрузим через переднюю дверь и поместим их в багажное отделение. Затем мы откроем заднюю дверь, втянем на переброшенном через блок канате тяжелый ящик и поставим его на торфяную подставку для заднего бокса, того, который разобран. Ясно?

Билли кивнул.

Я было открыл рот, но раздумал говорить и снова его закрыл.

Это не укрылось от внимания Ярдмана.

– В чем дело? – спросил он.

– Я просто так, – ответил я безучастно, но Ярдман подошел ко мне, присел на корточки и уставился мне прямо в глаза.

– Нет, мой мальчик, тут что-то не так, но что именно?

Он вглядывался в меня, словно пытаясь прочитать мои мысли. Его мозги лихорадочно расшифровывали мою обмолвку.

– Вы хотели мне что-то сказать, но передумали, а мне кажется, я должен это знать, иначе у меня возникнут проблемы.

– Давайте я выколочу из него признание, – встрепенулся Билли.

– Нет, будет быстрее, если я сам догадаюсь, в чем дело. Итак, наверное, вам что-то не понравилось в способе загрузки самолета? Ну конечно, мой мальчик, вы хорошо знаете, как надо загружать самолеты. – Ярдман встал и щелкнул пальцами. – Верно! Тяжелый ящик не на месте. Билли, передвинь кобыл в передние боксы, ящик поставь на место предпоследнего, а последние пусть остаются как есть.

– Что же мне, передвигать всех лошадей? – недовольно уточнил Билли.

– Именно. Главное – центр тяжести, мой мальчик, верно? – Ярдман быстро улыбнулся, довольный своей догадливостью.

Если я только дам ему малейший повод заподозрить, что Габриэлла жива, то... Билли подошел ко мне и уставился на меня с мерзкой самодовольной улыбкой.

– Погоди еще чуть-чуть, – сказал он. – Скоро мы с тобой потолкуем.

– Сначала загрузите самолет, – напомнил Ярдман. – Нам надо отправить грузовик обратно как можно скорее. Ты будешь развлекаться, когда я поеду за пилотом. Но чтобы к моему возвращению его не было в живых.

– Ладно, – буркнул Билли.

Он ушел вместе с Альфом, водителем и Джузеппе, и я услышал, как грузовик снова двинулся – очевидно, к самолету.

– Какой еще пилот? – спросил Раус-Уилер.

– Мой дорогой друг, – отозвался Ярдман, и в голосе его послышались усталость и насмешка. – Да будет вам известно, без пилота самолет не полетит.

– Зачем же вы застрелили того пилота? Он бы переправил нас куда угодно...

– Никуда он нас не переправил бы, – вздохнул Ярдман, – разве что Билли продолжал бы постреливать в нашего молодого друга. И вообще, независимо от того, как мы с Билли будем добираться обратно, согласитесь, что было бы неудобно убивать пилота в вашей новой стране. Гораздо лучше сделать это тут. Спокойнее.

– А вообще где мы? – спросил Раус-Уилер.

Что и говорить, неплохой вопрос.

– На частном аэродроме. Один пожилой аристократ время от времени позволяет нам им пользоваться.

Пожилой аристократ. В голосе Ярдмана была сильная ирония.

– Традиционный шантаж? – осведомился я. – Засняли в постели, в которой ему вовсе не следовало находиться.

– Нет, нет, – как-то неубедительно возразил Ярдман.

– О чем он говорит? – сердито поинтересовался Раус-Уилер.

– Я говорю о методах, которыми пользуются ваши новые друзья, – пояснил я. – Если им не удается завербовать таких, как вы, с помощью одурачивания, они идут на шантаж или запугивание – в зависимости от обстоятельств.

– Но меня никто не одурачивал! – обиделся Раус-Уилер.

– Ерунда, – сказал я. – Вы для них простачок.

– Хватит, – сказал Ярдман, приблизившись ко мне.

В его голосе впервые послышался гнев.

– А почему? – удивился я. – Что мне терять?

Очки Ярдмана сверкнули под лампой, а Раус-Уилер с праведным негодованием в голосе сказал:

– Он пытался уговорить меня освободить его. Но я, разумеется, отказался.

– Но чуть было не освободили, – напомнил я. – Ваше непомерное самомнение делает вас весьма уязвимым.

Ярдман выслушал это, поджав губы, и сказал:

– Мне надо к самолету, мистер Раус-Уилер, и вам имеет смысл пойти со мной.

– Но я же его не освободил, – пробормотал тот, словно получивший нагоняй школьник.

– И тем не менее, – отрезал Ярдман.

Присев возле меня, он проверил крепость цепей. Увы, с ними был полный порядок.

– У вас такой кроткий вид, мой мальчик, – сказал он мне в самое ухо, – но внешность обманчива.

Они ушли, а я остался один. Как завороженный я глядел на «Сессну», которая была так близко. Но Ярдман на этот раз не оставил мне шансов. Железный столб был зацементирован у основания, а цепи перетереть невозможно. Как я ни пытался вытащить из них руки, ничего у меня не вышло.

Мое время было на исходе. И вопросов больше не было. Особой радости в том, что я знал ответы, не возникало. Еще немного, и я вообще забуду обо всем навсегда. Об этом я тоже подумал. Я не верил в жизнь после смерти. Смерть – это финиш. Во время скачек при падениях я, случалось, терял сознание. Смерть была нокаутом, после которого ты уже не приходишь в себя. Признаться, я не очень ее боялся. Как, впрочем, и прежде. Наверное, все дело в недостатке воображения, в неразвитой чувствительности. Но мне было обидно уходить с пирушки так рано. Хотелось еще кое-что сделать. Мне предстояла встреча с Билли, а вот этот опыт явно был лишним. Я грустно признался себе, что зацепился бы за любой, малейший предлог, чтобы избежать этого общения.

В ангар вошел Альф, прошел к стойке и взял лопату. Я ему крикнул, но он не услышал и удалился столь же целеустремленно, как и вошел.

Минуты шли. Я думал о Габриэлле. О живой и здоровой Габриэлле. Ее напускная суровость – лишь фасад, за которым таится теплота и жизненная сила. Девушка на все времена. Точнее, на то, что мне от них осталось.

Снова к ангару подъехал грузовик и после короткой остановки угромыхал в темноту. В ангар вошли Ярдман и его команда. Джузеппе прошел мимо меня и раздвинул двери перед «Ситроеном». В отверстие ворвался ветер, отчего на каменном полу возникли вихри пыли. В проеме я увидел небо – кусок черного бархата.