Смерть на ипподроме

– Нет, нет и нет!

– Но то, что ты задумал...Это.., сложно и требует большой работы. А вдобавок и дорого.

– И все же... Ты проведешь для меня этот разговор по телефону?

Она вздохнула:

– А ты не думаешь, что смягчишься, когда заживут все ссадины?

– Надеюсь, что нет.

– Я подумаю, – сказала Джоан, вставая и собирая грязные тарелки.

Она не позволила помочь ей. Так что я подошел к мольберту посмотреть, над чем она работала весь день. И был несколько взволнован, обнаружив, что это портрет моей дочери, сидящей за роялем.

– Боюсь, он не очень удачен, – заметила она, войдя в комнату, – Что-то не ладится с перспективой.

– Когда ты его начала?

– Вчера днем. Мы помолчали.

– Тебе не поможет, если ты станешь уверять себя, что испытываешь ко мне материнские чувства. (Она вздрогнула от удивления). Мне не нужна материнская опека. Мне нужна жена.

– Я не могу.., – начала она, у нее перехватило горло. Пожалуй, я поторопился и слишком сильно нажал на Джоан. А она вдруг схватила тряпку, пропитанную скипидаром, и стала соскребать еще влажные краски, – Ты видишь слишком много, – объявила она. – Больше, чем я сама.

Сделав над собой усилие, я улыбнулся ей. И она, улыбнувшись в ответ, вытерла руки тряпкой и повесила ее на мольберт.

– Ладно, я проведу этот разговор по телефону, – согласилась она. – Ты можешь начинать.., делать, что задумал, ...На следующее утро я поехал повидаться с Грэнтом Олдфилдом. Из-за сильного ночного мороза (что означало отмену дневных скачек) деревья и дорожные обочины покрылись сверкающим инеем. И я получил удовольствие от этой поездки, несмотря на то, что рассчитывал на прием столь же леденящий, как и погода.

Я прошел через запущенный сад и потянул начищенную до блеска ручку звонка. Опрятная темноволосая женщина в зеленом шерстяном платье взглянула на меня вопросительно.

– Я приехал... Я хотел повидать... Не скажете ли, где я могу найти Грэнта Олдфилда?

– Он здесь живет, Я его жена. Одну минуточку, я его позову. А как передать, кто его спрашивает?

– Роб Финн.

– О! – Удивленно воскликнула она и приветливо улыбнулась, – Входите же! Грэнт будет рад повидаться с вами.

Я сомневался в этом. Но все же вошел в маленькую прихожую, и она захлопнула за мной дверь. Все кругов блестело: казалось, это совсем не тот дом, который я помнил. Она провела меня в кухню – в еще одно сверкающее чистотой помещение.

Грэнт сидел за столом и читал газету, Увидев меня, расплылся в удивительно приветственной улыбке. Он как-то усох и постарел, но был уже почти здоров.

– Как поживаешь, Грэнт? – спросил я неловко.

– Спасибо, Роб, мне гораздо лучше. Уже две недели, как я дома.

– Он попал в больницу, – объяснила жена, – на следующий день, как вы привезли его домой. Доктор Пэрнел написал мне, что Грэнт болен и не может с собой справиться. Ну я и вернулась, – она улыбнулась мужу, – А теперь все будет хорошо. Грэнт получил работу. Через две недели он начнет продавать игрушки.

– Игрушки? – поразился я.

– Да. Считают, ему нужно делать что-то, не имеющее отношения к лошадям. Иначе он снова начнет нервничать.

– Мы очень благодарны тебе, Роб, – подтвердил Грэнт. Видя мое удивление, его жена пояснила:

– Доктор Пэрнел объяснил мне, что вы имели полное право отправить его в полицию.

– Я пытался убить вас, – произнес Грэнт недоумевающе, будто он никак не мог понять, что тогда чувствовал. – Я действительно пытался убить вас!

– Доктор Пэрнел говорит, если бы вы были другим человеком, Грэнт кончил бы в тюремном сумасшедшем доме.

– Похоже, доктор Пэрнел наговорил лишнего.

– Он хотел, чтобы я поняла, – сказала она, улыбаясь, – Если уж вы дали Грэнту еще один шанс, то и я должна была поступить так же.

– Вас не взволнует, если я спрошу, как вы потеряли работу у Эксминстера?

Миссис Олдфилд защищающе придвинулась к нему.

– Не надо вспоминать снова, – с беспокойством попросила она, – про все эти обиды и унижения.

– Не бойся, любимая, – Грэнт обнял ее за талию. – Валяйте, Роб!

– Я верю, что вы не лгали, когда сказали Эксминстеру, что не продавали информацию профессиональному скаковому игроку Лаббоку, Но Лаббок получал ее от кого-то и расплачивался за нее. Кому же он платил на самом деле, если считал, что платит вам, – вот что надо выяснить.

– Все не совсем так, Роб. Я сам над этим голову ломал, и ездил к Лаббоку, и страшно разозлился на него.., – он улыбнулся печально, – И Лаббок мне признался, что пока Джеймс Эксминстер не сообщил ему, он точно не знал, у кого покупает. Он предполагал, что, возможно, это я. Но он получал сообщения по телефону и посылал мне плату на имя Робинсона на адрес какого-то почтового отделения в Лондоне. Он, конечно, не поверил, что я об этом и понятия не имею. Он просто подумал, что я не сумел как следует замаскироваться, а теперь пытаюсь выкрутиться из беды, Самое удивительное, что в голосе Грэнта начисто отсутствовала горечь. Пребывание в больнице, а возможно, и сама болезнь совершенно изменили его личность.

– Можете дать мне адрес Лаббока?

– Он живет в Солихул, – медленно ответил Грэнт. – Дом я бы, наверное, узнал. Но названия улицы не помню.

– Я найду. Для вас будет важно, если я докажу, что вы все время говорили правду? Лицо его как бы ожило изнутри:

– Будет! Вы не можете себе представить, что такое потерять работу за грехи, которых ты никогда не совершал. И если при этом никто тебе больше не верит.

Я не стал признаваться, что слишком хорошо знаю это, Сказал только:

– Ну, тогда я сделаю все, что смогу.

– Но ты не вернешься к скачкам? – встревоженно спросила жена. – Не начнешь все сначала?

– Нет, любимая. Не волнуйся, – спокойно ответил он. – Я с удовольствием буду продавать игрушки.

Я проехал тридцать километров до Солихула, нашел номер Лаббока в телефонной книге и позвонил. Ответила женщина: его нет дома, но если нужен срочно, его можно найти в отеле "Королевы" в Бирмингаме.

Каким-то чудом я нашел место для машины у самого отеля. Написал записку: не может ли мистер Лаббок уделить несколько минут. И передал записку портье. Тот сообщил:

– Несколько минут назад он с другим джентльменом вошел в ресторан. Эй, Дики, отнеси записку мистеру Лаббоку!