Игра без козырей

Глава 19

Я снова оказался там же, где и в начале этой истории: в больнице. Но в этот раз я не задержался здесь надолго. У меня были просторная палата с видом на море, исключительно симпатичные медсестры и непрерывный поток посетителей. Как только врачи разрешили, пришел Чико – в воскресенье после обеда.

– Черт возьми, – ухмыльнулся он, разглядывая меня, – ты выглядишь ужасно.

– Большое спасибо.

– Оба глаза подбиты, губы в струпьях, на лице сине-желтые разводы и трехдневная щетина. Красавчик!

– Судя по моим ощущениям, все так и есть.

– Хочешь посмотреть? – Чико вытащил зеркальце и протянул мне.

Я тщательно изучил свое лицо. Полагаю, в фильме ужасов оно было бы к месту. Вздохнув, я сказал:

– Похоже на рентгеновский снимок.

Он засмеялся и убрал зеркальце. На его лице тоже еще можно было различить следы борьбы. Бровь уже заросла, но на скуле виднелся большой синяк.

– Эта палата лучше, чем была в Лондоне, – проговорил Чико, подходя к окну. – И запах терпимый – для больницы, конечно.

– Перестань болтать о пустяках и расскажи, что случилось.

– Мне велели не утомлять тебя.

– Не дури.

– Ладно.

Я беззаботно дремал дома у Рэднора. Сижу это в кресле у него в кабинете, с одной стороны – телефон, с другой – вполне приличные сандвичи с цыпленком, мне снится пышная податливая блондинка, и вдруг звонок в дверь. – Чико усмехнулся. – Я встал, потянулся и пошел спросить, кто там. Это мог быть ты – вернулся, а ночевать негде. Я знал, что это не Рэднор, разве что он забыл ключ. Ну кто еще может прийти в два часа ночи? Но на пороге стоял этот толстый тип, будто только что из Сити: полосатые брюки, котелок. Говорит, что ты его послал. «Тогда проходите», – говорю я, а сам зеваю, чуть челюсть не оторвалась. Он входит, и я веду его в кабинет Рэднора. «Вас прислал Сид? – переспрашиваю. – Зачем?» Толстяк объясняет: дескать, как он понял, здесь живет девушка Сида. Боже, дружище, никогда не пытайся закрыть рот, если уж начал зевать. Я чуть не вывихнул челюсть. Ладно. Толстяк спрашивает, может ли он ее видеть. Извиняется, что так поздно, но дело чрезвычайной важности. «Ее нет, – отвечаю, – она уехала на пару дней. Могу я помочь вам?» – «А вы кто?» – спрашивает он и оглядывает меня с головы до ног. «Ее брат», – говорю. Он подозрительно смотрит на сандвичи, на книгу, которую я читал – она упала на пол – видит, что я сонный, и, наверное, думает: ну, все в порядке. Тогда он говорит: «Сид просил меня забрать одну вещь, которая хранится у вашей сестры. Можете ли вы найти ее?» Я говорю: «Конечно, а какую?» Он немного поколебался, но чувствует, что будет очень странно, если он откажется сказать. «Пакет с негативами. Сид сказал, что у вашей сестры несколько его вещей, но мне нужен пакет, на котором имя того, кто проявлял пленки. Йогоро Кано». – "А, – невинно говорю я, – Сид послал вас за пакетом, на котором написано «Йогоро Кано?» – «Да, – отвечает толстяк и оглядывает комнату. – Пакет, видимо, здесь?» – «Конечно, здесь», – уверяю я его.

Чико замолчал и присел на краешек кровати.

– Откуда ты знаешь про Йогоро Кано? – серьезно спросил он.

– Где-то читал. Он придумал дзюдо.

– На самом деле он ничего не придумывал, – покачал головой Чико. – В тысяча восемьсот восемьдесят втором году он собрал все лучшие приемы из сотен вариантов джиу-джитсу, свел их воедино и назвал «дзюдо».

– У меня даже сомнений не было, что ты знаешь о Йогоро Кано, – ухмыльнулся я.

– Но ты здорово рисковал.

– Ты должен был понять. В конце концов, ты же все эти годы занимался в клубе. Никакого риска, стопроцентная уверенность, что ты поймешь. Главное было правильно назвать имя. Ну и что случилось дальше?

– Я его узлом завязал. Он был страшно удивлен. Вообще-то это выглядело очень забавно. Потом я слегка надавил на него. Прижал большим пальцем кое-какие болевые точки. Боже, слышал бы ты, как он вопил! По-моему, он надеялся разбудить соседей. Но ты же знаешь Лондон: никто ничего не услышал или сделал вид, что не услышал. Ну, когда он охрип, я спросил, где ты был, когда послал его ко мне. Но он еще не дозрел. Должен сознаться, пришлось добавить. Это не было идеальным правосудием, но учитывая, что они сделали с тобой... Я сказал ему, * что у меня в запасе таких упражнений на всю ночь, и это только начало. Такая перспектива сломала его. Совсем сломала.

Чико вскочил и начал ходить по палате.

– Знаешь, – криво усмехнулся он, – ему, наверное, было что потерять. Он ведь довольно крутой тип, надо отдать ему должное. Если бы я не был уверен, что ты послал его ко мне как сигнал SOS, не думаю, что у меня хватило бы духу причинить ему такую боль, чтобы он раскололся.

– Прости, – вздохнул я.

– Мы многому научились на этом деле. Правда? – Чико задумчиво глядел на меня. – Ты принимал удары, а я... Мне это не понравилось. Я имею в виду, делать такое. Раз-другой ударить, пригрозить всегда было достаточно, а потом и не вспоминаешь... Но раньше я никогда никому не причинял такой боли. Всерьез, намеренно. Понимаешь, он плакал...

Чико повернулся ко мне спиной и уставился в окно.

Наступило долгое молчание. Когда пытают тебя, моральные проблемы не так велики. По крайней мере, совесть не мучает.

– В конце концов он мне все рассказал, – не поворачиваясь ко мне, проговорил Чико.

– Не сомневаюсь.

– Я не оставил на нем ни единой царапины... Он сказал, что ты на ипподроме Сибери. Я подумал, что это скорее всего, правда и он не пытается сбить меня со следа, как ты сделал это с ним. Ты ведь и сам говорил, что поедешь туда. Еще он добавил, что ты в весовой, а бойлер скоро взорвется, и он надеется, что это тебя наконец убьет. Он просто ополоумел от ярости. Ему надо было сразу догадаться, кричал он, что тебе нельзя верить, что ты скользкий, как змея, и однажды ты уже одурачил его... Но ты, как ему показалось, был сломлен, поэтому он и поверил, что ты говоришь правду. И еще потому, что... потому что ты просил морфия и бог знает что еще...

– Точно. Мне было очень паршиво.

Чико повернулся ко мне, лицо его просветлело.

– Думаю, он все-таки получил по заслугам!

– Он бы не поверил, если бы я назвал твой адрес раньше, без такой основательной подготовки. Крей бы поверил, а Болт нет. Это было очень досадно.