Игра без козырей

– Вероятно, вы все правы, но я придерживаюсь другого мнения, – подвел итоги дискуссии Болт. – С тех пор как на сцене появился Холли, все пошло кувырком. Это он убедил Хегборна привести в порядок ипподром. Это он нашел зеркало через пять минут после того, как мы его повесили. Я, ни на минуту не усомнившись, принял его за продавца, когда он пришел ко мне. Вы оба считали его маленьким калекой, ничего не значащим нахлебником. И еще тот факт, что он сумел открыть ваши запертые чемоданы и миниатюрным аппаратом сделал хорошие четкие фотографии. Все это доказывает только одно: он профессионал. Даже то, что он до сих пор ухитрился ничего нам не сказать, свидетельствует о его профессионализме. Любитель начал бы вас клеймить, показывая, как много он знает. А он за весь вечер сказал только то, что негативы в офисе. Я полагаю, нам надо избавиться от иллюзий и помнить, что он человек Ханта Рэднора.

Они помнили об этом секунд пять. Потом Крей в очередной раз повторил:

– Мы должны убедиться, что негативы уничтожены.

Болт кивнул. Дория улыбнулась так плотоядно, что мурашки забегали у меня по спине.

– Как? – с интересом спросила она.

Крей взглянул на покрасневшие костяшки пальцев.

– Кулаками вы ничего из него не выбьете, – вмешался Оксон. – И не надейтесь. Ничего у вас не получится.

– Почему? – спросил Болт.

Вместо ответа Оксон повернулся ко мне:

– Сколько скачек ты провел с переломанными костями?

Я не ответил. Просто не мог вспомнить.

– Это нелепо, – презрительно сказала Дория. – Как он мог?

– Многие из них могут, – настаивал Оксон. – Уверен, что он не исключение.

– Чушь, – заявил Крей.

– Ключицы, ребра, локтевые суставы, – покачал головой Оксон. – Жокеи постоянно ломают их и все равно участвуют в скачках. Ни владельцы лошадей, ни тренеры даже не догадываются об этом.

«Почему он не заткнется? – возмущенно подумал я. – Он усугубляет мое положение, будто оно и без того недостаточно ужасно».

– Вы имеете в виду, – с удовольствием проговорила Дория, – что он может выдержать любую боль?

– Нет, – запротестовал я. – Можно провести скачку разве что с трещиной в кости, да и то только если не болит.

– При трещине должно болеть в любом случае, – резонно заметил Болт.

– Нет, – возразил я. – Трещина не всегда болит. – Это была правда, но они не поверили. – Негативы были в офисе, – с отчаянием повторил я. – В офисе.

– Он испугался! – пришла в восторг Дория.

Ее восклицание задело нужную струну в голове Крея, он вспомнил Эйнсфорд.

– Мы знаем его больное место, – обрадовался Крей. – Рука!

– Нет! – воскликнул я, уже по-настоящему приходя в ужас.

Все четверо довольно улыбнулись.

Меня обдало волной неудержимого страха. Травмы на скачках случаются неожиданно – это издержки работы. Но сидеть и ждать, что сейчас причинят боль какой-то части тебя, и без того пострадавшей – это совсем другое. Инстинктивно я закрыл лицо здоровой рукой, но они заметили мой испуг.

– Вот он, ваш храбрый, умный мистер Холли! – оскорбительно захохотал Крей, переводя взгляд с Болта на Оксона. – Немного же надо, чтобы вытянуть из него правду!

– А жаль, – вздохнула Дория.

Мужчины ушли, оставив ее караулить меня. Пока они не вернулись, Дория стояла передо мной, и пистолет в ее руках ни разу не дрогнул. Я прикинул расстояние до двери – футов тридцать – и начал подумывать о том, не лучше ли получить пулю, чем терпеть то, что меня сейчас ожидало.

Дория, забавляясь, наблюдала за мной. Она явно догадывалась о моих мыслях.

– Только попробуй, дружок. Только попробуй.

Я где-то читал, что стрельба из автоматического пистолета требует большого умения и длительной практики. Вполне возможно, что Дория обзавелась пистолетом, чтобы ощущать власть над другими, но не умеет стрелять метко. Но с другой стороны, она держала его высоко и твердо, и я все время оставался под прицелом. Из этих двух предположений, пожалуй, вернее второе, и ее хвастовство, что она великолепный стрелок, может оказаться правдой. Так что рисковать не стоит.

Как жаль, что в таком прекрасном теле находится такая злобная душа. В белом модном костюме она выглядела веселой и элегантной. На ее губах играла улыбка, казавшаяся теплой и дружеской, но на самом деле опасная, как разинутая пасть змеи. Она идеально подходила Крею. Он потрясающе удачно подыскал себе половину. Но если даже Крей сумел найти подходящую женщину, может, и мне в один прекрасный день... Хотя неизвестно, доживу ли я до завтрашнего дня.

Лицо у меня горело и саднило, начала болеть голова. Я закрыл глаза ладонью и пообещал себе, что если благополучно выкручусь из этой истории, скажу частному сыску «прощай».

Мужчины вернулись. Оксон притащил из комнаты стюардов деревянный стул с прямой короткой спинкой и подлокотниками. Крей и Болт принесли из раздевалки кочергу длиной в ярд и веревку, на которой обычно сушились бриджи. На ней еще болтались две прищепки.

Оксон поставил стул в ярде от весов, а Дория махнула пистолетом, показывая, что я должен пересесть. Я не шевельнулся.

– Господи! – разочарованно воскликнула она. – Да ты просто червяк, маленький, трусливый и упрямый, как в Эйнсфорде.

– Он не помощник продавца, – резко перебил ее Болт. – Не забывайте об этом.

Я даже не взглянул на него. Болт не клюнул на изобретенный Чарлзом образ ничтожного Холли, но в данном случае меня не радовала проницательность биржевого маклера.

– Иди! – толкнул меня в плечо Оксон.

Я встал и, пошатываясь, сошел с весов. Они тесно обступили меня. Крей ухватился за мою рубашку и усадил меня на стул. Он, Болт и Оксон, словно оказавшись в Средневековье, принялись за доставляющую им радость работу: привязали мои лодыжки к ножкам стула, а руки – к подлокотникам. Вот зачем им понадобилась бельевая веревка. Дория не сводила с них глаз.

Я вспомнил ее склонность к необычным удовольствиям и устало сказал:

– Не хотите поменяться местами?

Она не рассердилась, а томно улыбнулась, положила пистолет в карман, нагнулась ко мне и впилась в губы жестким поцелуем. Мне стало мерзко. Когда она наконец выпрямилась, у нее на губах была моя кровь. Дория вытерла их рукой, глаза ее затуманились, как после оргазма. Меня чуть не стошнило.