Последний барьер

– В ближайшее время вы собираетесь назад, в Австралию? – спросил он.

– Да.

– Вы, видимо, сгораете от желания как можно быстрее надеть на шею свой хомут.

Я взглянул на него. Он не отвел глаза, смотрел на меня неулыбчиво, даже строго. Он ждал ответа.

– Не сказал бы.

– Почему?

Я пожал плечами. Усмехнулся.

– Хомут мало кому нравится.

Пусть знает, какая в принципе разница?

– Вы возвращаетесь к процветанию, хорошей пище, солнечному свету, семье, прекрасному дому, любимой работе... Правильно я говорю?

Я кивнул. Действительно, разве может нормальный человек не желать вернуться ко всему этому?

– Мистер Рок. – Он чуть выпрямился в своем кресле. – Я задаю эти вопросы не без причины. Пожалуйста, отвечайте мне честно и искренне. Ваша жизнь в Австралии вас чем-то не удовлетворяет?

Наступило молчание. Я думал, он ждал. Прежде чем ответить, я решил: какая бы у него причина ни была, если отвечу ясно и просто, хуже не станет.

– Я должен довольствоваться тем, что делаю, но на душе часто скребут кошки.

– Кем бы вы стали, если бы не умерли ваши родители и вам не пришлось бы воспитывать троих детей?

– Адвокатом, наверное, а может, и... – Я заколебался.

– Может, кем?

– Вам это покажется странным... особенно после последних дней... полицейским.

– Вот оно что, – мягко произнес он. – Это важно.

Он снова откинулся на спинку кресла и улыбнулся.

– Женитьба могла бы вам помочь утвердиться в жизни, – предположил он.

– Еще больше себя связывать, – возразил я. – Обеспечивать еще одну семью. Значит, заковать себя в цепи навечно.

– Вот как вы на это смотрите. А что скажете об Элинор?

– Чудесная девушка.

– Но не в качестве супруги?

Я покачал головой.

– А ведь вы многое поставили на карту, чтобы спасти ей жизнь, – заметил он.

– Я не мог поступить иначе – в беду она попала из-за меня.

– Конечно, вы не могли знать, что произведете на нее неизгладимое впечатление, и ей захочется съездить и посмотреть на вас еще раз. Когда вы вернулись к Хамберу, чтобы вызволить ее, ваше расследование было уже закончено, все прошло гладко и спокойно, вам удалось остаться нераскрытым. Верно я говорю?

– Пожалуй, да. Верно.

– Принесло ли вам это радость?

– Радость? – с удивлением переспросил я.

– Я говорю не о последней драке и не о тягостных часах работы в конюшне, которую вам приходилось честно выполнять. – Он коротко улыбнулся. – Но... захватила ли вас... скажем, романтика поиска?

– Вы спрашиваете, охотник ли я по натуре?

– Именно.

– Да.

Снова наступила тишина. Короткое словечко одиноко повисло в воздухе, смелое и разоблачающее.

– Было ли вам страшно? – Голос звучал ровно.

– Было.

– Вы знали, что Эдамс и Хамбер убьют вас, если узнают, кто вы такой. Ощущение постоянной опасности как-то отразилось на вас? – Он словно выспрашивал у меня историю болезни, и я отвечал с той же бесстрастностью.

– Я старался быть осторожным.

– Понятно. – Снова маленькая пауза. Потом новый вопрос: – Что было для вас самым трудным?

Я заморгал, усмехнулся и солгал:

– Носить эти мерзкие остроносые туфли.

Он кивнул, будто я сказал ему самую что ни на есть правду. А может, это и была правда? От остроносых туфель страдали не пальцы ног – страдала моя гордость.

Бекетт спросил как бы вскользь:

– А еще раз проделать что-нибудь подобное вы бы согласились?

– Наверное. Пожалуй, да. Только при других обстоятельствах.

– В каком смысле?

– Видите ли... во-первых, у меня совсем нет опыта. К примеру, мне просто повезло, что Хамбер днем никогда своей конторы не запирал, иначе я бы вообще туда не попал. Открывать двери без ключей я не умею. Не помешал бы и фотоаппарат... Я бы отщелкал на пленку всю голубую папку в конторе Хамбера, да мало ли что еще, но в фотографии я почти полный профан. Будь я знаком с боксом и самбо, Эдамс, наверное, остался бы в живых, да и себя я не позволил бы так отделать. Кроме всего прочего, у меня не было возможности быстро связаться с вами или Эдвардом.

– Да, вы правы. И все же, несмотря на все неудобства, вы свою работу выполнили.

– Мне просто повезло. Два раза рассчитывать на везение не приходится.

– Пожалуй, что так. – Он улыбнулся. – Как вы собираетесь распорядиться двадцатью тысячами фунтов?

– Я... собираюсь вернуть большую часть Эдварду.

– То есть как это?

– Я не могу взять такую сумму. Мне хотелось только одного – вырваться, пусть ненадолго. Такое большое вознаграждение предложил не я, а Эдвард. Наверное, он считал, что на меньшее я не соглашусь, но он ошибался... Я бы взялся делать эту работу бесплатно, будь такое возможно. Поэтому я возьму лишь те деньги, которые заработал бы, не уезжая из Австралии. Он знает, вчера я сказал ему об этом.

Наступило долгое молчание. Наконец Бекетт выпрямился и снял телефонную трубку. Набрал номер.

– Говорит Бекетт, – сказал он. – Насчет Дэниэла Рока... Да, он сидит у меня. – Из бокового кармана он вынул какую-то карточку. – По пунктам, которые мы с вами обсуждали утром... Я с ним поговорил.

Какое-то время он слушал, потом снова откинулся в кресле, не переставая смотреть прямо мне в глаза.

– Готовы? – Он говорил в трубку. – С первого по четвертый – все положительно. Номер пять удовлетворительно. Номер шесть – это его слабое место... не смог до конца сыграть свою роль с Элинор Таррен. Она сказала, что он умен и хорошо воспитан... Наверное, дело в том, что Элинор не только хороша собой, но и умна, поскольку с младшей сестрой он продержался... Да, очень красивый, может быть, вам это когда-то пригодится. Да, это суровый урок... полное отсутствие профессионализма...

Такая бесцеремонная вивисекция была мне не очень по душе, но встать и уйти я не хотел, значит, оставалось только сидеть и слушать. Глаза его все так же бесстрастно смотрели на меня.

– Номер семь... нормальная реакция. Восемь, пожалуй, сверх меры, но для вас это даже лучше. – Он мельком глянул на карточку, которую держал в руке. – Девятый... что ж, он родился и провел детство в Англии, но считает себя австралийцем, и пресмыкаться, пожалуй, ему тяжело... Не знаю, об этом он отказался рассказывать... Комплекс великомученика? Не сказал бы, нет. Разумеется, идеальных данных вы не найдете ни у кого... Номер десять. ППШ. Категорическое нет по двум П – слишком горд. Что касается Ш, он из тех, кто скорее будет звать на помощь. Да, он сидит передо мной. Нет, и бровью не ведет... Да, думаю, что да... хорошо... Потом позвоню.