Выход вниз

Женщина непослушно продолжала рыдать. Терпение покинуло мужчину. Грубым армейским тоном он закричал:

– Перестань реветь! Баба! Вытри слезы и докладывай.

Крик привел супругу в чувство и вернул ей ощущение реальности.

– Я не знаю! – почти спокойно ответила она, но голос подвел на последнем слоге.

– Так. По порядку! – приказал Сергей. – Перестань реветь, я сказал!

– Да, да, – женщина задержала дыхание, пытаясь вернуть самообладание. – Она вяленькая была. Думала простуда. Решила в садик сегодня не вести. Остались дома.

Три недели назад, когда Сергей улетал в командировку, Алиса действительно казалась бледной и усталой. «Мало ли» – подумал он, не придав этому значение. Горлышко не красное, соплей нет, температуры тоже. А дергать каждый раз врача, по пустякам, не стоит.

– Надежде Петровне звонила? – спросил он, вспомнив про педиатра.

– Ну, конечно, – обиделась супруга. – Часа три как ушла. Послушала, пощупала. Сказала, легкие чистые. А бледненькая из-за авитаминоза. А то, что небольшая температура ничего страшного. Беспокоила ее родинка. Сказала показать дерматологу.

В памяти Сергея всплыл образ «цветочка» его принцессы. На шее девочки, ниже затылка, ангел нарисовал крохотный бутон тюльпана. Светло коричневое овальное пятнышко не больше сантиметра, сверху обрамлял неровный зигзаг. Под волосами родинка была почти незаметна. Вечерами, когда Сергей укладывал малютку спать, она любила ложиться на животик, а отец гладил спинку, исполняя сказку-массаж «Рельсы, рельсы. Шпалы, шпалы. Ехал поезд запоздалый». Девочка хихикала, елозила и обиженно хныкала, когда сказка заканчивалась точкой в неизменном письме «Дорогой жене и дочке». Окончательным штрихом был нежный поцелуй. Отец чмокал цветочек на шее

– Теперь, ваше величество, я поцелую твой цветочек, и ты сладко уснешь. Сладко, сладко!

И отец ласково прикасался губами к необычному родимому пятнышку.

Он прикрыл глаза, вспоминая эти поцелуи, и спросил сдавленным голосом:

– Какая родинка?

– Та самая, – ответила супруга, – на шее. Тюльпанчик.

– Что с ним не так?

– Покраснел. Я на прошлой неделе заметила. Припух. Стал почти черным. Алиса чесала его без конца. Я думала, она натерла родинку воротничком свитера. Знаешь тем ее любимым, шерстяным? С Фроузен?

Сергей знал этот свитер. Дочка готова даже спать в нем. Родители переживали за тот момент, когда девочка вырастит из него. «Будет вселенская трагедия!» – шутил отец.

– Может аллергия? – предположил он вслух.

– Может! Я и так хотела идти к врачу. А тут … – женщина снова рарыдалась.

– Илона, что произошло с нашей дочерью? – чеканя каждый слог, спросил Сергей.

– Я … я не знаю, – лепетала супруга. – Я ее искупала. Под душем. Вытирала полотенцем. Отвернулась за халатом, а …. а Алиса на полу лежит, без сознания и … – слезы брызнули снова, – судороги! Боже, я этого не вынесу! Сережа, приезжай скорее.

– Илона! Возьми себя в руки, – приказал он. – Куда ее повезли?

– В детскую, – сквозь слезы отвечала женщина. – Мне запретили с ней ехать.

– Не будем терять время. Я звоню Стёпе. Он подключит людей. А ты успокойся и, будь на связи.

Бессонная ночь, проведенная в ожидании хоть какой-нибудь информации, сказалась самочувствии. «Хоть еще и не старость, но уже и не молодость!» – думал он теперь, сидя в холле гостиницы. Ночью, когда выяснилось, что состояние девочки, его принцессы, тяжелое, он заказал билет на ближайший рейс. За пять часов до вылета, сдал номер, рассчитался и уселся в холле, ожидая такси. Степан, его друг и партнер по бизнесу, обещал связаться, как только врач закончит обследование.

– Утром будет главный спец. Но, Серый, поверь, мы всех на уши поставили. Там, анализы, томографии –мурографии, рентгены, все делают. Короче, надо подождать до утра. Утром будет ясно.

Настало утро. Сергей сидел в кресле. Нервно дергал ногой, как конь копытом, торопясь в путь. Ждать сил не оставалось. Опустив глаза, тем самым закончив очередную молитву, напоминающее самобичевание, достал из кармана телефон. Номер Степана стоял первым в списке вызовов. Почувствовав нервозность Сергея, телефон завибрировал. Мужчина нажал на экране зеленый кружок.

– Говори!

– Ты хоть час поспал? – заботливо спросил Стёпа. – В нашем возрасте …

– Слушай, брат, не томи. Говори, что там?

На том конце молчали. В динамик слышалось лишь негромкое дыхание.

В холл вошел небритый мужчина в бордовой куртке и кепке. С порога крикнул:

– Такси в аэропорт!

Не отпуская трубку, Сергей поднял руку и подозвал таксиста. Указал на чемодан и пошел к выходу.

– Короче, Серый, – без сомнений на том конце бушевал ураган сомнений. – Давай, тебе лучше врач позвонит. Я боюсь что-то набуровить. Термины там хитрые, или еще чего. Врача зовут …

– Степа, что с моей дочерью?

Он уже стоял на улице и следил за тем, как таксис укладывал в багажник чемодан.

– Он тебе позвонит. Прямо сейчас. Все давай!

Связь оборвалась. Беспокойство и усталость перемешались с нарастающим гневом, создавая взрывоопасную смесь. Обычно этот коктейль зовется «Безумная ярость». Но главным ингредиентом была и оставалась беспомощность. Находясь здесь, вдалеке от дома, мужчина не в состоянии контролировать события. И это раздражало больше всего. Там, в небе, в кабине сверхзвукового истребителя, он научился держать все, абсолютно все, под контролем. От этого зависела его жизнь. Но прежде всего, полковник Волынец научился контролировать себя. Это самая трудная и, в тоже время самая важная задача.

Мужчина несколько раз подкинул на ладони телефон. Еще мгновение и он швырнет аппарат об стену. Нет. Эту ситуацию он контролирует. Положив телефон в карман пиджака, сел в такси.

«Ничего, – думал он, пока таксист выруливал на бульвар, – через три часа я буду дома и, все встанет на круги своя. Так растут дети, – убеждал он себя. – Иногда не слушают, иногда шалят, иногда болеют. Я и так получил от Бога больше, чем просил. Спасибо, Тебе. И извини, что беспокоил по мелочам. Клянусь, беспокою тебя в последний раз. Но только пожалуйста, сделай так чтобы …»

Молитву прервала беспокойная вибрация телефона. Звонили с незнакомого номера.

– Алло, – ответил он, подсознательно надеясь, что это не врач, а кто-то из подрядчиков. Было бы кстати выплеснуть на кого-то коктейль безумной ярости.

Это был врач.

– Здравствуйте, Сергей Иванович! Я, доктор Стеклов, лечащий врач Алисы, вашей дочери.

– Да, доктор. Спасибо что позвонили. Что с ней?

Доктор вздохнул:

– Извините, – мужчина прокашлялся, – у меня плохие новости.

Мир, который полвека окружал Сергея, треснул. В одно мгновение. Как разбитое зеркало. Привычная гладь покрылась уродливыми морщинами. Разделилась на миллиард осколков. Те, в свою очередь, рассыпались со скоростью звука. Но вместо того, чтобы оказаться кучей отлетышей, прямо в воздухе превращались в дым.

– Доктор, говорите прямо, – Сергей, наконец, проглотил ком в горле.

– У вашей дочери нодулярная меланома, – произнес доктор печальным голосом.

– Это лечится? – не сдавался Сергей. – Скажите, что надо? Лекарства, деньги, операции?

Мужчина не понаслышке знал подлость надежды. Он тысячу раз спотыкался и больно ранил себя об эту обманчивую корягу. И каждый раз, вставая, обещал себе: «Никакой надежды, только уверенность!»

– Ситуация сложная, – после недолгой паузы заговорил Стеклов. – Лечение, конечно же необходимо, и мы его уже начали …

Доктор снова замолчал. Затем, собравшись духом, решительно заговорил.

– Мне тяжело об этом говорить. Нодулярная, или узловая меланома это … это рак.

– Рак? – удивился Сергей. – Доктор, вы бредите! Ей пять лет. Алисе пять лет! В таком возрасте не бывает рака!

Сознание отставного военного до конца, до последнего патрона, боролось с действительностью. Даже если единственным оружием в этой проигранной битве оставалось отрицание.

– Увы, – вздохнул врач. – Бывает. Не так часто, к счастью.