Простая смертная

Только один шанс оставался у нас быть вместе, рядом. Спасибо, любимая, что ты достойна прошла этот путь! Спасибо, что справилась.

Всегда приятно слышать ласковые слова любви, слова страсти. Доброе слово, как известно, приятно и кошке. Что говорить от человека? Оставались ли во мне сомнения? Конечно, я вообще к ним склонна. Но сомнения не мешали мне верить Эвилу.

Я с радостью подставила свои губы под его поцелуй, который был пронзительным, долгим и нежным. Вскоре нежность сменилась страстью, т которой я и не думала отказываться? Почему? Зачем? Мы были на это острове совершенно одни, если не считать наших драконов, кружащих в небе чуть вдали.

Солнце село. Над нами взошло ночное светило, его острый диск взрезал остатки облаков в мелкие грязноватые комки ваты, плывущие по небу.

Руки Эвила была горячими, такими горячими по контрасту с прохладным ветром, овевающим мою кожу, отбрасывающим мои волосы мне за спину.

Я застонала, сладострастно откидывая голову, когда его пальцы сжали мои соски сквозь тонкий материал платья, забравшись под тяжёлый плащ. Умело и тонко он разжигал во мне пламя, то нежно щекоча их, то пощипливая до сладко-саднящей боли. Его губы, его язык вторгались в мой рот то деликатно, будто готовые отступить при первом же намёке, то почти грубо, сминая, смятая, кусая, посасывая, вылизывая.

Он взял меня стоя – на груде камней лежать не удобно.

Его проникновения было желанным. Я вжималась в его тело, вбирая в себя каждый вдох, каждый новый удар, каждое касание. Я поглощала его страсть, разделяла её, впитывала и возвращала – наступление за наступлением, удар за ударом, проникновение за проникновением.

Он был горячим, жарким, берущим. Жадно впитывающим мои стоны, вбирающим моё тепло, упивающимся моей ответной страстью.

Он был повсюду – его целующие меня губы, его обнимающие меня, поддерживающие руки; его скользящий в глубины моего тела твёрдый, горячий, словно бархатный, мужской стержень; его тепло и любовь, его едва уловимый, чуть горьковатый запах сухих, вызывающих в памяти образ разогретых солнцем, луговых трав и цветов – всё окутывало меня, поглощало, распинало и рождало заново.

Я цеплялась за Эвила как лиана, которой не подняться вверх без поддерживающей её колонны.

Казалось, я могу обнимать бесконечно эти широкие плечи, чувствовать на своих губах сладкие касание его губ; принимать эти дивные толчки, наполняющие моё лоно наслаждением.

Когда я позже вспоминала нашу первую брачную ночь, то в памяти было больше окружающих деталей, чем нас самих. Наша страсть в ту ночь была искусственной, деланной, направленной больше на самих себя, чем друг на друга, но в итоге давшей куда меньше.

Там, после Змеиного Острова, после жутких монстров, после всего, что удалось пережить, мы воссоединились подлинно. Наши тела перестали быть игрушками для наслаждения, они стали проводниками наших душ, оболочкой наших чувств. Каждое прикосновение, каждый поцелуй служили одной цели – выразить любовь, наполняющие наши сердца и принять то искреннее горячее чувство.

Только пережив ту ночь на бесплотных скалах, я постигла суть разницы между тем, чтобы заняться сексом с сексуальным партнёром и испытать, пройти через близость с любимым человеком. Тот, кто пережил последнее уже вряд ли согласится на сурогат и заместитель.

Любовь нельзя «заниматься». Любовь не бизнес, не хобби, не развлечение. Любовью нельзя заниматься, как нельзя заняться жизнью или смертью. Ты либо живёшь, либо нет; любо мёртв – либо нет. Ты либо любишь, либо – нет. Любовь может быть величайшей наградой или карой, когда она есть, но не вызвать её искусственно, не убить до естественной её смерти – нельзя.

Секс и любовь не тождественны, хотя одно понятие часто подменяют другим. Благодаря Эвилу в ту ночь я это поняла.

Любовь - это волшебство, это чудо, это сказка и это всегда нечто большее, чем ты сам. Любовь всегда готова делиться, отдавать и принимать любимого.

А секс? Это животный инстинкт потребления. Но часто, лишённые любви, тоскующие по ней, мы готовы тонкий лучик света принять за яркий солнечный свет, которого многие из нас никогда в жизни не видели. Правда в том, что раз в жизни познав это настоящее, мы сгораем и больше не нуждаемся в суррогатах. Это как пить самогон после изысканнейших вин – лучше не пить ничего.

Я тянулась к Эвилу телом и душой. И это было… тот, кто любил, знает. А тех, кого это обошло стороной – не знаю, завидовать им или сочувствовать?

Горькая правда жизни в том, что любовь - это самый большой клад, который можно найти в жизни. Самое прекрасное богатство. А если ты обладаешь кладом, ты боишься его потерять. Всегда. И у того, кто им владеет, всегда найдутся завистники.

Любовь – это полёт. Но летать бывает очень сложно. Не потому ли большинство из нас отказывается от своих чувств, что ходить по земле не так увлекательно, но куда более надёжно.

- Любимая моя, - прошептал Эвил, изливаясь в моё, лоно, прижимая меня к себе с жадностью скупца.