До рассвета

Глускин открыл перед Викторией двойную дверь в помещение, что когда-то служило актовым залом. Теперь оно выглядело совсем по-другому. Окна не были задернуты занавесками, по центру была ковровая дорожка, а по бокам стулья. На них то и сидели «гости», приглашенные Эдвардом на церемонию.

Ну как приглашенные. Это были его жертвы, которых он убивал, создавая безопасность для их «дома» и «семьи». Блейк поняла это, она с ужасом смотрела на них, сравнивая с теми, кого видела в комнате с пилой.

Мерзость, брезгливость, страх и всепоглощающий ужас, плясали в безумном ансамбле в ее голове, сердце и душе.

Девушка все пыталась отвести от них взгляд, но не могла. Блейк с ужасом смотрела на несчастных, едва дыша.

Почти у всех были выпущены кишки наружу, у кого-то не было глаз, или языка. Многие и вовсе были разделены пополам, залив все рядом с собой бурой жижей. Были и те, кому «повезло» и Эдди подарил им быструю смерть ударом заточки в пах.

Теперь балерина узнала, как пахнет смерть. Ее холодный и сырой аромат заполнил помещение. Блейк смотрела на лица, и то, что от них осталось, и никого из них не узнавала. Их синяя кожа и фиолетовые губы не напоминали ей никого, из старых знакомых.

Викторию тошнило и мутило. Она, скорее всего уже осела бы на пол, но сильная рука жениха, что все время придерживала ее, не давала этого сделать.

-Боже, — еле слышно прошептала девушка, положа свободную руку на живот.

Ей казалось, так она сможет сдержать рвотный позыв. Виктория чувствовала, как вонь смерти пропитывает ее насквозь. Она сжимала пальцы на ногах, брезгуя ступать по этому полу. Пальцы девушки инстинктивно сжали рубашку Глускина. Он же этот жест воспринял по-другому.

Для Эдди это было неким знаком их близости на фоне ее волнения. Мужчина положил свободную руку поверх ее пальцев. Блейк даже не обратила на это внимание. Подступившая тошнота, пропустила по коже электрический импульс, а голова закружилась.

-Все в порядке милая, — подбадривал Эдвард. — Это просто из-за нервов. Я тоже волнуюсь. Совсем скоро мы окажемся дома, одни…

-Я больше не могу, — быстро проговорила она, согнувшись пополам.

Глускин положил руку на ее талию, проделав тот же трюк, что и в душе, чтоб удержать любимую на ногах.

-Отец Мартин, начинайте уже, — в приказном тоне обратился маньяк к «священнослужителю».

Мужчина, одетый в нечто наподобие рясы, повернулся к ним лицом и развел руки в стороны.

-Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь и сейчас дабы стать свидетелями вступления в брак Виктории Блейк и Эдварда Глускина, что почитается всеми; ибо в него не следует вступать необдуманно, а лишь благоговейно, осмотрительно и торжественно. В этом божественном храме судьбам двух людей суждено соединиться. Если кто-либо из присутствующих знает причины, по которым это не может произойти — пусть скажет сейчас или вечно хранит молчание.

Виктория, удерживая рвотные позывы, глянула на Мартина, затем перевела взгляд на «присутствующих». Издевка судьбы над несчастной балериной. Было бы забавно, если бы кто-то из них ответил.

-В таком случае, я не вижу причин не создать этот союз, — улыбнулся «священник». — Отныне Вы Виктория и Вы Эдвард муж и жена. Любите и уважайте друг друга.

Глускин положил ладонь на затылок теперь уже жены и притянул ее к себе. Ему пришлось наклониться, чтоб поцеловать девушку. Блейк уперлась ладошкой ему в грудь, в надежде остановить психа. Слишком разная у них масса, а соответственно и сила. Для Эдди ее попытки сопротивляться, просто нежность.

Мужчина мягко коснулся ее губ, для него это было важным завершением ритуала. Эдвард долго ждал этого момента, чтоб, наконец, получить желаемое.

-Теперь мы муж и жена моя девочка, — шептал он ей на ушко. — Пойдем домой, мы должны завершить полную церемонию нашего союза.

Закрыв глаза, балерина понимала, о чем он говорит. Почему-то это пугало ее куда больше, чем смерть. Мужчина вдвое старше ее, во столько же раз крупнее и выше. Она не в состоянии даже толкнуть его, о каком сопротивлении вообще может идти речь.

Блейк качнулась из стороны в сторону, затем вновь согнулась пополам. Ее сильно тошнило от волнения и хотелось вырвать. Но было нечем, и получить облегчение ей не удалось.

От всего этого по телу пробежал озноб, а кожа покрылась мурашками. Она ссутулилась, инстинктивно обнимая себя за плечи.

-Тебе холодно родная? — с волнением спросил Глускин. — Пойдем домой, я тебя согрею.

Мужчина поднял хрупкое тельце на руки, направляясь к выходу. Эдвард прижимал к груди жену, как если бы нес на руках ребенка.

-Все хорошо малышка, я дам тебе успокоительное.

-Нет, пожалуйста, не надо, — еле сдерживая слезы, прохрипела Виктория осипшим от нервов голосом.

-Ну, все, все, — утешал он свою избранницу, поглаживая ее черные волосы.

Парк постепенно возвращался к сознанию. Его привели в чувства голоса за стеной. Кажется, говорили несколько человек. Поднявшись с пола и осмотревшись, Вэйлон понял, что при падении пробил дыру в крыше, и оказался на чердаке.

Задерживаться на осмотр, всего остального не было времени, он и так пробыл здесь достаточно, пока был без сознания. Пробираясь вперед через препятствия, мужчина планировал как поступить дальше, прислушивался к звукам, боясь напороться на парочку психов, чьи голоса он слышал.

Прикинув примерно дальнейший путь, Парк понял, что столкнется с пациентом, чей силуэт он видел. Хочет он того или нет, но другой дороги этим местом не предусмотрено.

Спрыгнув с препятствий в виде ящиков, на которые ему пришлось взобраться, Вэйлон заметил впереди мужчину. Рванув по единственному открытому для него пути, Парк слышал, как этот пациент разговаривает сам с собой, рассуждая, где он может скрываться. Теперь он понял, что пациент всегда был здесь один, но умело менял голоса при диалоге между его личностями. Это немного успокаивало, во всяком случае, они с противником один на один.

-Спусти-ка его к мистеру Глускину, — произнес какой-то более юный голос.

-У Глускина теперь есть жена, да, мы же сами видели, — отозвался второй, более противным тембром.

-Он теперь стал дурнее, чем прежде, — жалобно проныл третий голос. — Этот-угроза. Глускин его вскроет.

Парк отчаянно усмехнулся. Скорее всего, Виктория жива, раз этот чудак заговорил про «жену».

Надежда вновь зажглась в нем слабым светом. Теперь надо было преодолеть этого сумасшедшего и попасть в берлогу жениха, как пациенты прозвали это место.

Виктория стояла посреди их «спальной» обнимая себя руками. Она наступала одной босой ногой на другую, в желании спрятаться, сжаться в комочек, свернуться клубком лишь бы он ее не трогал. Девушка не смела, оборачиваться, было слишком страшно. В комнате было темно, только свет луны в окно как-то освещал помещение. Из-за сильного испуга, она не особо могла рассмотреть «спальную», лишь поняла, что выглядит она, так же как и все в этом «доме». Обшарпанные стены, кое-где штукатурка отвалилась и обнажила кирпичную стену, провода на потолке, и все та же принесенная сюда мебель, картины и прочие предметы интерьера.

Блейк слышала дыхание Эдварда позади себя. Оно было тяжелым и четким. Всеми фибрами, балерина чувствовала, как он приближается к ней. Тело пробила крупная дрожь. Этот страх был каким-то новым, не похожим на все то, что был ранее. Теперь это что-то животное, первобытное. Она как лань, загнанная охотником в ловушку. Как несчастное животное на скотобойне, что обреченно ожидает своей участи. Некуда бежать, нечем отбиться. Полное отчаяние и бесконечный ужас.

Блейк и рада бы потерять сознание от страха, да вот не дано ей. Еще когда она училась в школе балета, девушка была способна вытерпеть боль при растяжке и некоторых упражнениях. Так она отличалась особой стойкостью и крепкими нервами, а потом загремела в психиатрическую лечебницу.