Страница 8 из 11
МИФФЛИН: – Ты, бедный простак, у тебя был шанс познакомить ее с Маугли и бандар-логом.
КУИНСИ: – Правда, я об этом не подумал.
МИФФЛИН: – Я хотел бы узнать у вас, ребята, какие идеи насчет рекламы. На днях здесь был молодой парень из рекламного агентства, который пытался заставить меня поместить какую-нибудь рекламу в газетах. Вы обнаружили, что это окупается?
ФРУЛИНГ: – Он всегда платит кому-то. Вопрос только в том, платит ли он человеку, который платит за рекламу?
МЕРЕДИТ: – Что ты имеешь в виду?
ФРУЛИНГ: – Вы когда-нибудь задумывались над проблемой того, что я называю касательной рекламой? Под этим я подразумеваю рекламу, которая приносит пользу вашему конкуренту, а не вам? Например, на Шестой авеню есть прекрасный магазин деликатесов, но довольно дорогой. В ярко освещенном окне выставлены все мыслимые виды сладостей и приправ. Когда вы смотрите на это окно, у вас просто слюнки текут. Вы решаете что-нибудь съесть. Но доберетесь ли вы туда? Шансов немного! Вы идете немного дальше по улице и получаете лакомство в Автомате или в Хрустальном ресторане. Продавец деликатесов оплачивает накладные расходы за эту прекрасную выставку продуктов питания, а другой человек получает от этого выгоду. То же самое происходит и в моем бизнесе. Я нахожусь в фабричном районе, где люди не могут позволить себе иметь ничего, кроме лучших книг. (Мередит поддержит меня, сказав, что только богатые могут позволить себе бедных.) Они читают рекламу книг в газетах и журналах, рекламу магазина Мередит и других, а затем приходят ко мне, чтобы купить их. Я верю в рекламу, но я верю в то, что за нее платит кто-то другой.
МИФФЛИН: – Я думаю, что, возможно, я могу позволить себе продолжать кататься на рекламе Мередит. Я об этом не подумал. Но я думаю, что когда-нибудь помещу небольшое объявление в одной из газет, просто маленькую открытку с надписью:
“ПАРНАС ДОМА”
ХОРОШИЕ КНИГИ ПОКУПАЕМ И ПРОДАЕМ
В ЭТОМ МАГАЗИНЕ ВОДЯТСЯ ПРИВИДЕНИЯ
Будет забавно посмотреть, что я получу взамен.
КУИНСИ: – Книжный отдел универмага не имеет большого шанса насладиться этой касательной рекламой, как называет ее Фрулинг. Почему, когда наша акула по отделке интерьера выставляет в витрину несколько томов пиратского Киплинга, переплетенного в мятую клеенку, или экземпляр "Историй о стуке коленями", чтобы показать будуар Людовика XVIII, выставочное пространство заряжается против моего отдела! Прошлым летом он попросил меня "что-нибудь от этого парня с кольцом, я забыл его имя", чтобы нанести эффектную отделку на макет мебели для крыльца. Я подумал, что, возможно, он имеет в виду оперы Вагнера "Нибелунги", и начал их выкапывать. Потом я понял, что он имел в виду Ринга Ларднера.
ГЛЭДФИСТ: – Вот то-то и оно. Я все время говорю вам, что продажа книг – это невозможная работа для человека, который любит литературу. Когда книготорговец когда-либо вносил какой-либо реальный вклад в счастье мира?
МИФФЛИН: – Отец доктора Джонсона был книготорговцем.
ГЛЭДФИСТ: – Да, и не мог позволить себе платить за образование Сэма.
ФРУЛИНГ: – Есть еще один вид косвенной рекламы, который меня интересует. Возьмем, к примеру, картину Коула Филлипса для какой-нибудь марки шелковых чулок. Конечно, высокие огни картины искусно сфокусированы на чулках в высшей степени красивой леди; но в картине всегда есть что-то еще: автомобиль, или загородный дом, или кресло Морриса, или зонтик, – что делает ее столь же эффективной рекламой этих товаров, как и чулок. Время от времени Филлипс вставляет книгу в свои картины, и я ожидаю, что книжная торговля на Пятой авеню выиграет от этого. Книга, которая подходит для ума так же, как шелковый чулок для лодыжки, обязательно будет продаваться.
МИФФЛИН: – Вы все грубые материалисты. Я говорю вам, что книги – это хранилища человеческого духа, который является единственной вещью в этом мире, которая сохраняется. Что там говорил Шекспир…
Ни мрамор, ни позолоченные памятники
Принцев не переживут эту мощную рифму…
Клянусь костями Гогенцоллернов, он был прав! И подождите минутку! В "Кромвеле" Карлайла есть что-то, что мне вспоминается.
Он взволнованно выбежал из комнаты, и члены братства Кукурузных Початков улыбнулись друг другу. Гладфист почистил трубку и налил себе еще сидра.
– Он ушел к своему хобби, – усмехнулся он. – Мне нравится его дразнить.
– Кстати, о Кромвеле Карлайла, – сказал Фрулинг, – я не часто слышу, чтобы о такой книге просили. Но на днях один парень пришел за экземпляром, и, к моему огорчению, у меня его не было. Я очень горжусь тем, что держу такие вещи на складе. Поэтому я позвонил в "Брентано", чтобы узнать, могу ли я купить один экземпляр, и они сказали мне, что только что продали единственный экземпляр, который у них был. Кто-то, должно быть, подстегивал Томаса! Может быть, его цитируют в "Тарзане", или кто-то купил права на фильм.
Вошел Миффлин. Он выглядел довольно раздраженно.
– Вот странная вещь, – сказал он. – Я чертовски хорошо знаю, что экземпляр Кромвеля был на полке, потому что я видел его там прошлой ночью. Сейчас его там нет.
– Это ерунда, – сказал Куинси. – Вы знаете, как люди приходят в секонд-хенд, видят книгу, которая им нравится, но не хотят покупать ее прямо сейчас, и убирают ее с глаз долой или на какую-нибудь другую полку, где, как они думают, где никто другой ее не заметит, но они смогут найти ее, когда смогут себе это позволить. Вероятно, кто-то сделал это с вашим Кромвелем.
– Может быть, но я в этом сомневаюсь, – сказал Миффлин. – Миссис Миффлин говорит, что не продавала его сегодня вечером. Я разбудил ее, чтобы спросить. Она дремала за своим вязанием за столом. Наверное, она устала после поездки.
– Мне жаль, что я пропустил цитату из Карлайла, – сказал Бенсон. – В чем была суть?
– Кажется, я записал это в блокнот, – сказал Роджер, обшаривая полку. – Да, вот он. – Он прочел вслух:
"Труды человека, похороните их под какими угодно горами Гуано и непристойным совиным пометом, они не погибнут, не могут погибнуть. То что из Героизма, из Вечного Света было в Человеке и его Жизни, очень точно добавляется к Вечностям, и навсегда становится новой божественной частью Суммы Вещей.
– Итак, друзья мои, книготорговец – один из ключей к этой универсальной арифмометрической машине, потому что он помогает в перекрестном оплодотворении людей и книг. Его восторг от своего призвания не нужно стимулировать даже яркими черенками картины Коула Филлипса.
– Роджер, мой мальчик, – сказал Глэдфист, – твой невинный энтузиазм заставляет меня вспомнить любимую историю Тома Дейли об ирландском священнике, который упрекал свою паству за любовь к виски. “Виски, – сказал он, – это проклятие этой паствы. Виски крадет у человека мозги. Виски заставляет тебя стрелять в домовладельцев – и не попадать в них!” Тем не менее, мой дорогой Роджер, твой энтузиазм заставляет тебя стрелять в правду и никогда не приближаться к ней. Твоя тень ядовита!
– Итак, джентльмены, – сказал мистер Чепмен, – я знаю, что миссис Миффлин хочет, чтобы ее освободили от вахты. Я голосую за то, чтобы мы закрыли заседание пораньше. Ваша беседа всегда восхитительна, хотя я иногда немного сомневаюсь в выводах. Моя дочь собирается стать книготорговцем, и я с нетерпением буду ждать ее мнения о бизнесе.
Когда гости вышли из магазина, мистер Чепмен отвел Роджера в сторону.
– Все нормально насчет приезда Титании? – Спросил он.
– Абсолютно, – сказал Роджер. – Когда она хочет приехать?
– Завтра не слишком рано?
– Чем скорее, тем лучше. У нас наверху есть небольшая свободная комната, которую она может занять. У меня есть кое-какие собственные идеи о том, как обставить ее для нее. Присылайте ее завтра днем.
Прибывает Титания
Первая трубка после завтрака – ритуал, имеющий некоторое значение для опытных курильщиков, и Роджер, стоя у подножия лестницы, поднес пламя к трубке. Он выдохнул большой поток сильной синей вони, которая закружилась позади него, когда он бежал вверх по пролету, его разум нетерпеливо размышлял о подходящей задаче организовать маленькую свободную комнату для предстоящего сотрудника. Затем, поднявшись по ступенькам, он обнаружил, что его трубка уже погасла.