Страница 68 из 86
Иногда к нему еще добавлялось: «Я не знаю, как с этим бороться».
— Ты что, боишься меня? Трус, — выплюнул он, и я поднял взгляд на его искаженное уродством лицо, несмотря на идеальные черты. На шее отца были отметины, как будто его кто-то царапал. На щеках порезы от ножа, но уже зажившие. Я сам видел, как он это делает с собой. И не раз задавался вопросом: «почему?».
— Я не трус. — Мой голос напомнил мне девчачий, потому что я действительно его боялся. Я вдруг представлял, что он снова отнесет меня в ванную, и меня передернуло от воспоминаний о жгучем кипятке.
— Мы сейчас это проверим. — Тут он злорадно рассмеялся и, засунув два пальца в рот, засвистел. В ответ на его призыв я услышал веселый лай и легкое перебирание лапками по паркету. Это был наш пес Дрейк — черная бойцовая собака породы Кане—Корсо, которую я очень любил. Но так же я знал, что в природе этого вида собак заложено быть довольно агрессивными и злыми.
И Дрейк был таким — каждого нового гостя он встречал гневным лаем и оскалом огромных и острых зубов. Поначалу его все очень сильно боялись, но потом, когда я или отец объясняли Дрейку, что это «наши», он успокаивался. Отца он слушался больше чем меня, наверное, потому, что тот, в свое время, проводил с ним очень много тренировок. Это был настоящий, натренированный пес, который, при желании, мог растерзать по приказу. Или наоборот — стать ищейкой и, к примеру, помогать полиции. Он знал сотни команд, и, если честно, был моим единственным другом после трех созданий в моей коллекции. Но сейчас Дрейк был настроен весьма недружелюбно, и я заметил какие-то изменения во взгляде пса — обычно он никогда не скалился на меня таким образом.
— Где мои деньги, поддонок? — вдруг спросил отец, как ни в чем не бывало. Я уставился на него, совершенно ничего не понимая. Но по его взгляду я разобрал то, что он опять не видит то, что я — всего лишь его сын. — В последний раз спрашиваю: ГДЕ. МОИ. ДЕНЬГИ?
— Пап… Это я, Коул, — просто сказал я, еще больше вбиваясь в стену, будучи раздавленным под его серым взглядом. Нет… Сейчас это были не серые глаза. Это были черные раскрытые зрачки и налитые кровью белки — явные признаки того, что отец давно не пил лекарства.
— Не отнекивайся, ублюдок. Я знаю, что ты украл у меня миллионы долларов. И ты поплатишься за это. — Он злорадно расхохотался, при этом схватив Дрейка за ошейник. Пес сначала жалобно заскулил, а затем вновь оскалился подобая самому Дьяволу. — Мой гончий быстро вставит тебе мозги на место, и ты вернешь мне мои деньги, ничтожество.
— Что? П—п—пап… П—пап… Не надо, — прохрипел я, увидев, как он раззадоривает Дрейка — бьет его по морде, голове и зубам, тянет ошейник, перекрывая Дрейку воздух. Я знал, для чего он это делает — чтобы разозлить бедного пса еще больше. Чтобы у него была причина накинуться на второго хозяина в случае приказа.
— Ты их вернешь? Прямо сейчас!
— У меня нет никаких денег! НЕТУ! — заорал я, прерываемый диким ревом Дрейка. Он зашевелил лапами на одном месте, словно бык, готовый броситься на своего матадора.
— Дрейк, взять его! — скомандовал отец и отпустил пса на волю, выпуская шипованный ошейник из его рук.
В следующую секунду я почувствовал дикую боль, от которой, чуть было, не потерял сознание. Пес набросился на меня, как на свежий кусок шницеля, кусая меня прямо в кожу под губой.
Я уперся руками в его шерсть и попытался не переходить на крик:
— Дрейк, не надо. Дрейк, это я, Коул… Дрейк, перестань! — просил я, пока озлобленный пес царапал меня лапами и толкал в стену. На подбородке растеклось такое количество крови, что я даже не желала это увидеть. Я просто знал, что моя рана растерзана, но виноват в этом не Дрейк.
Собрав всю свою силу воли в кулак и усмирив мыслями боль, схватил пса за ошейник и, посмотрев ему прямо в глаза, прошипел:
— Хватит.
Пес заскулил, убирая свой дикий оскал, и взгляд его прояснился: его зубы были в крови, глаза темные, как самая страшная часть ночи. Все это сопровождалось хлопками в ладоши и душераздирающим смехом моего отца.