Страница 42 из 86
Ребекка
Мэри все еще сидит передо мной с отсутствующим выражением лица. Часть меня завидует ей — я бы тоже не отказать уйти в отключку, лишь бы перестать чувствовать отвращение к самой себе.
Я сама не замечаю, как мои руки тянутся к чипсам и прочей гадости лежащей на столе. Да только остальные гости, хоть и ведут себя как дикие, едят нормально и спокойно. Я же начинаю сметать все подряд. Находясь в каком-то трансе, едва замечаю, как в мой желудок летят два гамбургера, тарелка чипсов, пинта колы и пирожок с вишней в придачу. Я судорожно жую, глотаю, обжираюсь, в душе радуясь, что никто не обращает на меня внимания: все либо заняты на танцполе, либо разошлись по парочкам. Одна лишь Мэри могла бы меня осудить, но и та подвержена сейчас амебному состоянию.
— Ты настолько голодная? — Она всё же подает голос к тому моменту, когда я уже едва дышу, заполненная до предела. Несмотря на мою стройность, живот отвратительно выпирает в обтягивающем платье, и, не доедая очередной бутерброд, я выпускаю его из своих рук.
— Я? — Мотаю головой, постепенно осознав, что только что сейчас произошло. Боже, как я могла все это съесть? — Это не я...
— Бекс, ты серьезно? — Мэри оказалась не такой уж обдолбанной, как я думала. — Ты только что сожрала целый супермаркет на моих глазах!
— Заткнись, Мэри, — отрезаю я, пытаясь втянуть свой огромный живот. — Ты совсем с ума сошла от наркоты.
— Нет, я видела сво...
— Ничего ты не видела. Запомнишь? Иначе твои родители узнают о том, что ты спишь с мужчиной вдвое старше тебя. — Мои слова не радуют девушку, и она что-то недовольно ворчит, но я уже не слышу Мэри.
Мой взгляд замечает в ближайшем зеркале кое-что, что не может обойтись без моего внимания. Я подхожу к своему отражению все ближе и ближе и вижу самую печальную картину на свете — девушку с обилием косметики на лице, которая делает ее старше.
Глубокий вырез на платье девицы придает ей пошлый и самоуверенный вид, к чему добавляется пустой, равнодушный взгляд и одиночество, которым так и веет от этого печального образа. Несмотря на все это, девушку можно было бы назвать красивой — если бы в ней была хоть капля огня, хоть капля жизни. Возможно, найдется тот, кто полюбит ее и вдохнет в нее что-то новое, но сейчас это просто бракованная и бесполезная кукла сеющая вокруг смуту и хаос.
Эту куклу спишут, спишут со всех счетов, потому что она не идеальна. И недостаточно хороша.
Я трясу головой и закрываю глаза, ужаснувшись от того, что только что увидела. Когда вновь открываю их, легче мне не становится — в зеркале я вижу всю ту же Ребекку Картер. Но вдобавок она еще и толстеет на глазах. Я ощупываю свой подбородок, кажущийся двойным, и кладу руки на живот, ощущая себя наполненной до самого горла.
Отвратительная еда просится наружу, образуя во рту ком из тошноты и отчуждения.
"Ты опять поправилась? Ребекка, кому ты будешь нужна со своим жиром на боках?" — Голос Элины, доносящийся из моих воспоминаний, разрывает меня на части. Там, в прошлом, она затягивает на моей и без того тонкой талии корсет, и я начинаю задыхаться от недостатка воздуха.
Хватаясь за голову, я стремительно бегу по лестнице вверх в поисках туалета. Скорее, скорее избавиться от этого дерьма. Пока не поздно.
Добежав до пункта назначения, судорожно дергаю ручку, но в ответ слышу только оглушительные стоны, раздающиеся по ту сторону двери. Черт, нашли же время.
Я бегу дальше, и, наконец, оказавшись в свободном туалете, наклоняюсь над унитазом и вызываю рвоту. Мой желудок сжимается, и я громко кашляю, чувствуя, как из глаз вырываются скупые слезы.
Я никогда не плачу. Я заедаю свое одиночество. Мне так легче почувствовать себя наполненной.
В моей семье никто не подозревает о моей булимии. Даже я долго не считала это недугом — мне казалось, что я наоборот помогаю себе, и это просто замечательно — всегда оставаться стройной, поедая при этом горы шоколадок, уже не чувствуя их вкус.
Но в глубинах сознания я прекрасно знала, что это не есть хорошо. Это ненормально. Мне нужна помощь, но если родители узнают об этом, они отправят меня на лечение в Швейцарию. Зачем заботится о непутевой дочери, когда она и так прекрасно проведет время на Европейском курорте в компании с психиатрами и такими же сумасшедшими?
Правильно, это совершенно ни к чему.
Расправившись с едой, встаю и нахожу умывальник, чтобы окатить себя ледяной водой. На этот раз я даже не смотрю на себя в зеркало. Пошатываясь, выхожу из туалета и вижу перед собой страстно целующуюся парочку, которая только и ждет, когда я освобожу место. Я подавляю в себе новый рвотный позыв и собираюсь покинуть вечеринку, но тут меня находит Трей.
— Бекс, вот ты где. Я повсюду искал тебя. — Парень обнимает мою талию, но не потому, что хочет успокоить. Трей даже не замечает мой замученный вид и яростно целует в шею, по-видимому, желая заманить в один из туалетов.
— Отстань, — устало шепчу я, упираясь руками в его грудь. В ответ он только более настойчиво кусает мою шею, но я не чувствую ни капли возбуждения — лишь желание смыться отсюда поскорее. — Трей! Мне, правда, Плохо.
— Детка, не ломайся. Тебе всегда хреново, когда дело доходит до главного. — Его руки опускаются ниже моей поясницы и начинают задирать платье.
— Нет, мне, правда, плохо... Не сейчас! Отвали! — Мой голос слабый, поэтому он, наверное, думает, что мои протесты — это лишь часть сексуальной игры.
— А мне уже хорошо... Мне так хорошо, а ты можешь сделать мне еще лучше, — нагло заявляет он и вдруг достает из кармана какой-то маленький пузырек. — Смотри. Целая туча экстази — отхватил совершенно бесплатно. Тебе нужно попробовать это, детка, и тебе будет хорошо... Поверь.