Страница 17 из 17
А теперь я вижу его, и каждая клеточка моего тела трепещет под его хладнокровным взглядом.
И лицо стало другим — более волевым, более жестоким. Шрам, который я считала безобразным, затянулся, и я почти не замечала его, бледнея под напором светло—турмалиновых глаз.
Всем своим видом Коул показывал то, что раздавить меня не составит ему никакого труда.
И я понятия не имела, как мне с ним бороться. Он знал обо мне то, что я пыталась скрыть от самой себя.
То, что спрятала в самых тайных и глубоких уголках своей памяти.
Чуть не взвыв от отчаяния и боли в ногах, я сняла туфли и пошла по асфальту босиком, радуясь, что на улице уже давно стемнело. Зачем я вообще пошла на эту глупую вечеринку? Возможно, так мне бы удалось избежать этой неприятной встречи.
Но что-то мне подсказывало, что Коул выжидал специально. И пусть не здесь и не сейчас он нашел бы меня в любом случае, потому что его слова, его действия совсем не выглядели спонтанными.
Он смотрел на меня так, будто жертва, за которой он гонялся много лет, наконец—то забралась в его капкан... Причем пришла туда добровольно.
Мне внезапно почему-то захотелось как можно быстрее дойти до кампуса — после встречи с Коулом я больше нигде не чувствовала себя в безопасности. Резко обернувшись назад, я увидела перед собой пустую дорогу, хотя еще несколько секунд назад была уверена в том, что слышала чьи—то шаги.
Я наблюдал за тобой.
Попав на территорию университета, я вздохнула с облегчением, потому что здесь в любое время суток горели фонари, гуляли одинокие студенты, или же собирались небольшие группы.
В то же время я очень боялась того, что увижу в своей комнате. Коул пообещал мне не самый приятный сюрприз, но я даже не догадывалась, что там может быть. От этого психа можно ожидать чего угодно.
Раньше он был просто душевнобольным, к которому я испытывала странные чувства. И, уж точно, не была к нему равнодушна, как к большинству людей.
Теперь же он был ненормальным, от которого невозможно было отвести глаз, и вызывал еще более смешанные чувства.
Страх. Дрожь. Желание расцарапать его лицо, оставляя на скулах шрам за шрамом.
— Он не посмеет меня шантажировать. Пусть найдет себе другую игрушку, — в пустоту прошептала я, оказавшись в своей прохладной комнате. Здесь кто-то был — балконная дверь раскрыта настежь, и ветерок с улицы развевал белую занавеску перед дверью.
Даже в своей комнате я не смогу чувствовать себя в безопасности. Но я не намерена возвращаться домой к недовольствам матери и игнору вечно занятого отца. С меня хватит.
Включив свет, я посмотрела на кровать и шумно выдохнула. ЭТО было трудно не заметить. На простынях лежала огромных размеров белая коробка. Присмотревшись внимательнее, я заметила на поверхности синяя розу, вид которой не предвещал мне ничего хорошего.
Я всегда любила синие розы, считая их очень оригинальным подарком. Но именно этот цветок вызывал у меня отвращение и желание выкинуть его немедля.
Борясь с противоречивыми чувствами — распечатать эту коробку или же сразу ее сжечь, — не стала делать ни того, ни другого. Он не получит моих эмоций, даже когда не видит меня.
Спокойно выдохнув, решила не изменять себе — перед сном я всегда приводила себя в порядок, надевала уютную шелковую пижаму или сорочку, затем снимала все тонны своего макияжа и несколько минут расчесывала волосы. В этот раз я даже затянула с этой процедурой, лишь бы избежать времени встречи со злосчастной коробкой, которая уже порядком мозолила глаза.
Осознав, что тянуть время уже бесполезно, я присела на кровать и смахнула розу с белого картона. Откуда он знает, что я люблю? Коул наблюдал за мной, разумеется. Он же не мог прочитать мои мысли.
Уняв дрожь своих пальцев, открыла коробку и увидела записку и что-то из ткани и украшений, сложенное на дне коробки. Что сделать сперва: прочитать записку или же рассмотреть такой красивый "подарок"?
Руки потянулись к ткани, которая струилась в моих руках, и, расправив предмет одежды, я поняла что это бедла* (прим. Костюм для танца живота. Классическими его элементами являются лиф, пояс и широкая юбка, часто с разрезом на бедре).
Мне всегда нравилась восточная культура — мехенди на руках, сари, их украшения из чистого золота.
Это был настоящий костюм для восточного танца, и он прекрасен. Очень красивый: идеального бирюзового цвета, прямо как коробочки от Тифанни; лиф от костюма был украшен огромными камнями, и что-то мне подсказывало, что они не являлись обычной бижутерией.
В этом костюме я бы выглядела бы как Жасмин... Что ж, я так полагаю, он позаботился о предстоящем Хэллоуине? Малыш, этот праздник через пять месяцев, очнись.
Я схватила в руки записку и вгляделась в слова, выведенные черной гелиевой ручкой:
«Ровно через неделю у нас будет закрытая вечеринка. Мы с братьями хотим расслабиться, и ты нам в этом поможешь. Я надеюсь, ты будешь хорошо танцевать. И не забывай, что глубоко пожалеешь, если не явишься в назначенное время».
Далее — лишь дата предстоящего мероприятия и подпись, состоящая из первых букв фамилии и имени Коула.
Разорвав жалкий листочек в клочья, я смахнула с кровати коробку и костюм со своей кровати и громко рассмеялась.
Да что он может сделать? Он хоть понимает на кого напал? Один щелчок моих пальцев, и его... Его...
Нет, я не могу не прийти. Он знает обо мне слишком много. Боже, я оказалась в каком-то замкнутом колесе и все что могу — это бегать по кругу.
Прийти на вечер — значит не просто сдаться, но еще и унизиться перед всем братством, которые уже так привыкли к моему величию. А что теперь? Они будут смотреть, как я вытанцовываю для них приватные танцы, слово продажная шлюха?