Тим

– Фу, мразь, – выругался сержант, – встал.

Вскоре Тим стоял на месте убитого им пленника. Смотрел перед собой, а мимо неслись искры запаянной в энергетическую оболочку взрывной начинки.

Они развлекались. Тима заставили приложить руки к голове и развести ладони. Он чувствовал колебания воздуха, когда стреляли между ладонями. Стреляли впритирку с головой, телом и ногами.

Глядя на бесноватую толпу убийц, Тим покорно стоял, скованный охватившим вдруг равнодушием. Время тянулось. Рядом хлопнуло, щёку оросили тёплые брызги, и второй пленник беззвучно осел на палубу. Зная, что настал его час, Тим принял смерть как избавление.

Финальную часть казни остановил Марин. Залетев в трюм он, водя по сторонам злющим взглядом, громко выговаривал и сержанту, и всем остальным. Затем под молчаливыми взглядами профессиональных убийц, подталкивая Тима в спину, вывел его из трюма.

– У тебя ноготь оторван, на коже болтается, что делать?

– Рви, – едва слышно выдохнул Тим.

Как добрался до узилища, помнил смутно, как Марин принёс тряпьё, вонючую мазь и приказал детям обработать раны, не помнил вовсе. Младшие, с ужасом посматривая на Тима, плакали, тринадцатилетний Волис робко делал попытки наложить повязки. Из всей малолетней команды опыт знакомства с ранениями был только у Тима, и, хоть раны от клыков и когтей мало походили на его болячки, пришлось самому руководить действиями Волиса.

На первый, едва ощутимый толчок, никто не обратил внимания. Когда корабль тряхнуло ещё раз и на секунду погас свет, все принялись озираться.

Грохот где-то выше и в стороне. Протяжный, ударивший по ушам стон раздираемого металла и выбивший Тима с койки удар прошли одновременно. Послышались хлопки аварийных переборок, система оповещения покатила по палубам крейсера сигнал тревоги.

Едва не выломав дверь, в узилище влетел Марин. Растрёпанный, с ошалевшими глазами, он заорал так, что вздрогнули стены.

Двадцать метров тоннеля осилил исключительно на упрямстве. Действие впрыснутого Мариным транквилизатора слабело, с каждой минутой Тим чувствовал себя хуже.

Снизу вот уже несколько минут летели проклятия Марина. Трос с прицепленной начинкой боеприпаса ходил из стороны в сторону, сигнализируя, что пора браться за лебёдку.

Пристроившись на узкой, подвесной рейке, Тим даже не думал этого делать. Борясь с дурнотой и болью, слушая угрозы, он равнодушно думал, что оставил кормовую батарею без главного калибра.

Страха больше не было. Тим наглядно убедился, что жизнь ему не оставят, и решил последние минуты жизни быть свободным. Чувствуя вибрацию залпов и дрожь металла от попаданий, он желал одного. Пережить хоть кого-нибудь из встреченных на этом проклятом корабле.

Марин рвал и метал. Протиснувшись до сгиба, принялся орать в вертикальную часть элеватора. Грозил всеми небесными карами. Кривя разбитые губы, Тим выдернул шток, крепящий увесистую лебёдку. Трос привязал, а шток и лебёдку сбросил вниз.

Как потерял сознание, даже не заметил. Открыв глаза, понял, что прошло достаточно времени. Сломанный нос не дышал, но и так было видно, что элеватор наполняется дымом. В тусклом свете примагниченного к стыку светильника рассмотрел жидкие дымные дорожки.

Периодически стены шахты вздрагивали, но залпы и попадания здесь были ни при чём. Далёкие хлопки и глухие удары больше походили на шум внутри корабля. Даже сквозь звон в голове отточенный слух охотника сортировал малейшие звуки.

Дым густел, пришлось думать о выходе из шахты. Первым порывом было просто броситься вниз, но так откровенно себя убить Тим оказался не готов. Прицепил к тросу устройство и свесил ноги в двадцатиметровую отвесную шахту. Планировал задержаться в пологой части элеватора и осмотреться, но не смог. Дым забил лёгкие; надсадно кашляя, Тим вывалился в зал распределителя.

Лишь стены заполняемого дымом зала видели, как, кривя страшное, опухшее лицо, выпавший из шахты низкорослый невольник поднялся на ноги и, покачиваясь, осмотрелся по сторонам. Взгляд скользил по раскуроченным лентам, по иссечённым, местами опалённым переборкам, по сбитым с разорванных лент контейнерам.

Только стены видели, как, обходя трупы убитых взрывом техников, невольник, шаркая ногами, поочерёдно подошёл к разбросанным по распределителю смятым фигуркам, чьи робы были похожи на его собственную. Обойдя сорванный с потолка лист обшивки, низкорослый узник приблизился к распластанному на полу Марину и вырвал из мёртвых пальцев рукоять винтовки. Снял с ремня покойника баллончик с транквилизатором и шикнул себе в рот.

Второй раз знакомясь с оружием, вскинул винтовку, посмотрел сквозь прицел на потолок и стены. Перекинув через шею ремень, взял оружие на изготовку. У выхода Тим аккуратно выглянул в проход и выскользнул из зала.

Обратно влетел через минуту. Не оглядываясь, перепрыгивая мертвецов и остатки лент, он промчался сквозь зал и нырнул в тоннель раздатчика. Через секунды в стены зала впились и взорвались первые пули. Следом сквозь заклинившие на пол пути ворота в арсенальный распределитель заскочил человек в лёгком пехотном костюме и шлеме с закрытым забралом. Открыв огонь, стрелок ещё раз убил лежавших кругом покойников. Поводив стволом, громоздкая фигура, пятясь, покинула распределитель.

Дым душил, и уже на пределе дыхания Тим посмел выглянуть, а после – выбраться из шахты. Он видел мертвецов из числа экипажа и форму встреченных в проходе солдат. На крейсер проникла чужая пехота. Судя по гулу и дрожи переборок, на палубах кипела упорная схватка.

Первым делом подполз к Марину и снял с ремня два запасных магазина. Переводя оружие в режим автоматической стрельбы и увеличив силу боекомплекта, впервые с благодарностью подумал о сержанте Скарте.

Ещё раз убедившись, что малолетние братья по несчастью мертвы, Тим, шепча прощальные слова, на несколько секунд задержался рядом с каждым. Постояв минутку, ещё раз приложился к баллончику. Дождался прилива сил, перехватил автомат и выскользнул из распределителя.

Дальше крался, подолгу вслушиваясь в гулявшие по просторам огромного звездолёта звуки. Пару раз это помогло вовремя уйти в сторону, но в переплетении палуб и переходов везенью быстро пришёл конец.

Близкий шелест пуль слышать уже доводилось. Когда над головой прошёл такой звук, плашмя рухнул на палубу. Стреляли сзади. Мелькнув мимо, пули распухли серией взрывов, пройдясь по дальней стене широкого прохода.

На этой палубе Тим оказался впервые, но по полукруглым нишам в стенах прохода, по низким диванчикам в них, по встроенным в стены узким дверям понял, что находится в одном из жилых секторов крейсера.

Одна из дальних дверей отскочила в сторону, и над вжавшимся в пол Тимом прошелестела ответная очередь. Теперь прогрохотало в другом конце перехода. Тим оказался в центре интенсивной перестрелки. Грохот стегал по ушам, с потолка и стен валилась разбитая в труху обшивка, разлетаясь осколками, гасли плафоны освещения. Под мельтешащими над головой смертоносными пунктирами заполз в одну из ниш, забился за спинку полукруглого дивана, вжался в пол.

Доза транквилизатора вместе с силами вернула способность ясно мыслить. Положение гадкое. И те, и другие смертельно опасны. Тим понимал: лучшее для него место – шахта элеватора, – и сокрушался, что пожар выгнал его из убежища. Он не знал, что делать и куда бежать. Словно загнанный зверь, он искал дыру, в которой можно хоть немного отдышаться.

Визг реактивного снаряда, прокатившись по проходу, оборвался вспышкой и сильнейшим грохотом, тряхнувшим пол и стены жилого сектора. Захлопали сорванные двери кают. Взрывная волна, подняв ошмётки панелей, сдвинула диван и обдала Тима горячим воздухом. Повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием начавшегося пожара и гулом идущего где—то на соседней палубе боя.

Нападавшие устремились вперёд. Вскрывая уцелевшие двери кают, убивая всех, кто не успел уйти, солдаты прошли мимо, не заглянув за дымящийся диван. Несколько минут Тим слушал топот, ругань, выстрелы и предсмертные крики.