Страница 27 из 30
Правый обломок скалы возвышался несгибаемым стражем. Вечность его, безусловно, потрепала, но он не сдался. Более жестоко она обошлась с левым утесом, превратив его в тяжеловесную груду беспорядочно наваленных массивных глыб.
Вот Марина уже трогает изъеденную временем жесткую поверхность скалы. Темно-серую с белесыми залысинами, ржавыми подпалинами, едко-желтыми подтеками и зеленоватыми мшинками, будто здесь природа тренировалась на этих глыбах, подбирала краски и примеряла кисти для своей более значимой картины шедеврального уровня, картины, которая открывалась взору окрест из этой уникальной крепости. И Томина залюбовалась этим шедевром.
– Добрый день!
Я вздрогнула. Откуда-то из-за скалы показалась красивая женщина в национальном одеянии – уипиле[32]. Ее иссиня-черные волосы отливали на солнце, свет непостижимо отражался от скалы, и вся ее фигура словно озарялась ореолом, что придавало ей нереальность и ощущение невесомости. Я воззрилась на непонятно откуда материализовавшуюся на утесе незнакомку с восхищением, граничащим со страхом.
– Не пугайся, дитя мое! Это мой сын Уицилопочтли[33] развлекается со своим огненным оружием.
Женщина ласковым, едва ощутимым жестом придвинула меня к скале, поставив в более безопасное место.
– Сын? Уицилопочтли? – пролепетала я.
Женщина звонко засмеялась. Нежным переливом колокольчиков прозвучал ее смех.
– У меня много детей. – Веселые искорки заплясали в ее бездонных черных глазах. Она светло, по-доброму улыбнулась в ответ на мое недоумение и представилась: – Я Тонанцин, богиня, великая мать. Люди верят, что я олицетворяю женскую природу, плодородие и щедрость земли.
– Богиня? – прошептала я.
– Я женщина. Все мы женщины – матери.
– Ах, ну да, конечно, – обрадовалась я, принимая образную игру мексиканки. – А я Марина, будущая великая мать, в смысле, потенциальная.
Тонанцин рассмеялась. И голос ее снова засеребрился колокольчиками. Что-то изменилось в ее облике. Я вперила взор в ее одеяние, не веря глазам своим. Вместо разноцветных лент на юбке уипиля шевелились, сплетались и расплетались змеи. В медленном танце две змеи поднялись с двух сторон своеобразным нимбом к голове женщины. На груди ее блеснула внушительных размеров брошь в виде черепа в окружении раскрытых в дарующем жесте ладошек. Неожиданно землю накрыла тьма. Я закрыла глаза, руками нашарила шершавую поверхность утеса как опору, чувствуя, что теряю ощущение реальности.
– Я – Коатликуэ, Мать Земля, «змеиное платье», – журчал голос моей собеседницы где-то внутри моего существа. – Природа наделила меня множеством имен и подарила мне несметное количество божественных детей. Мне ведомо прошлое и мне ведомо будущее. Будущее в прошлом, а прошлое в будущем. Мне ведомо все в этом мире. Отверзь очи свои и воздень к небесам взор свой!
Будто под гипнозом, я повиновалась. Иссиня-черная под цвет волос Тонанцин распахнулась глубокая небесная бездна, и яркими блестками брызнули мне в глаза бесчисленные звезды.
– Это мои сыновья – четыреста звезд. А была у меня и непокорная дочь Койолшауки.
– Была? – тихо охнула я.
– Однажды я наткнулась на клубок драгоценных перьев колибри. Я запрятала их в фалдах одежды, чтобы не утратить. Однако перья исчезли, словно испарились, а я непорочно зачала. Койолшауки всегда отличалась недобрым нравом. Силу свою природную готова была обратить во зло. Она рассвирепела, узнав мою новость. Не то зависть, не то ревность свою она прикрыла словами о моем позоре. И стала подговаривать братьев убить меня. – И Тонанцин изящным движением руки обвела искрящийся звездами небосвод. Светящиеся точки потускнели. – Стыдно им теперь. Ничего, дело прошлое, да и заплачено сполна…
И звезды вспыхнули с новой силой.
– Во чреве своем, однако, носила я верного и храброго своего защитника. Он появился на свет во всеоружии, во всем своем боевом облачении и воинствующем величии и с огненным оружием Шиукоатлем, «бирюзовым змеем». Гнев свой он первым делом обрушил на предательницу Койолшауки и разрубил ее на части своим огненным мечом.
Богиня замолчала, точно паузой закрепляла произведенное впечатление. Мне тут же вспомнилась огромная круглая плита со странным барельефом изломанной женщины. Я видела ее в Музее Темпло Майор в Мехико и долго разглядывала со всех ракурсов, пытаясь вникнуть в суть этого насыщенного деталями неестественного изображения. И только теперь его смысл приоткрылся мне. Четвертованная и обезглавленная Койолшауки, уложенная в окружность каменной плиты и с такой издевательской тщательностью высеченная ее создателем, явственно всплыла в моей памяти.
– Голова побежденной негодницы скатилась со «змеиной» горы Коатепек, служившей нам домашним очагом. Никто не обнаружил ее потом, сколько ни искал. Мой храбрый воитель Уицилопочтли закинул голову сестры на небо, там она и до сих пор.
Она вздохнула и подняла глаза к небу. Черная бездна просветлела. И светлый диск луны выплыл и обосновался на небосклоне.
– Расправился он и со многими неверными братьями. И они теперь мигают в ночи, устыдившись своего бесчестного порыва против матери.
И снова Тонанцин махнула рукой на небо и этим жестом, смахнув луну и звезды, словно включила свет.
Я от неожиданности зажмурилась, когда яркое солнце в полном сиянии проступило в небесной бирюзе.
– Вот он, мой возлюбленный сын Уицилопочтли, играется своим жарким Шиукоатлем, освещая и согревая все вокруг, – с гордостью завершила рассказ мексиканка.
Глаза мои пропитались лучами солнца. Я проморгалась, все еще глядя наверх. Но оторвала взор от небесной сферы и обернулась к новой знакомой. Уипиль то развевался на ветру, то облегал ее женственные формы. Змеи исчезли. Колыхалась длинная легкая светлая накидка, покрывавшая ее голову. Я не заметила раньше этой детали ее одежды. Игра света и теней создавала иллюзию грота наподобие ракушки вокруг Тонанцин. Лучи так преломлялись, что вся ее фигура буквально утонула в ореоле, отливающем перламутром. Я чуть слышно ахнула, узнав образ Девы Гваделупской[34].
– Марина! – Знакомый голос отвлек ее от загадочной собеседницы.
Она обернулась и радостно замахала Беловежскому, чтобы он присоединился.
– Тебя интересует эта местность, – проговорила Тонанцин, оторвавшись от скалы. – Давай присядем на тот удобный выступ внизу.
Марина кивнула, с удивлением окинув мексиканку взором. Куда-то исчезла накидка, видимо, это все же развевались фалды уипиля на ветру. Красота ее казалась более земной, исчезло свечение вокруг. Девушка успокоилась, легко спрыгнула на маленький выступ, словно на ступеньку на нижнем уровне груды каменных обломков, и покорно уселась рядом с мексиканкой на этой природной грубой скамейке.
Истошный крик Александра, звавший ее по имени, заставил ее вскочить от неожиданности. Она испугалась, что он оступился на узком перешейке, ведущем к «донжону», и рисовала себе страшные картины падающего с высоты и бьющегося о скалы молодого человека. Какая-то сила вытолкнула ее на поверхность утеса, словно пробку из бутылки, и она почти столкнулась с Александром. Они поддержали друг друга за локти, сохраняя равновесие. Саша тяжело дышал.
Марина какое-то время слушала свое неистово колотившееся сердце, но вспомнила о своей собеседнице и хотела что-то сказать Саше, но тот накинулся на нее:
– Куда ты ушла? Я испугался за тебя. Здесь же опасно!
И тут он увидел мексиканку в расшитом уипиле и замолк.
– Это Тонанцин, мать богов науа. А это Алехандро. Мы путешествуем вместе, – сказала Марина.
32
Уипиль – традиционная туникообразная одежда, часто без рукавов, у индейцев Мезоамерики.
33
Уицилопочтли – главный бог ацтеков, солнечное божество.
34
Дева Мария Гваделупская – образ Богоматери, наиболее почитаемая святыня Латинской Америки. В народных верованиях ее образ сливается с языческими богинями Тонанцин и Коатликуэ.