Явление прекрасной N

В знакомом уже доме и в самом деле громоздились картонные коробки, набитые всякой всячиной. Запах переезда. Ощущение начало новой жизни.

Среди коробок крутился маленький рыжий кобель, по такому случаю спущенный с цепи. Он казался растерянным и настороженным одновременно. Наверное, искал Сергея Викторовича, не понимая, что старик больше никогда не вернётся.

— Поздравляю, — сказал Гордей, протягивая Алине вялый весенний букет. — Со свадьбой, я имею в виду.

Всё, что он смог достать по пути. Казалось, цветочные лавки пытаются сбыть остатки, залежавшиеся после восьмого марта. Дорого, кстати, за пучок подвядших роз, обработанных глицерином.

Но Алина всё равно обрадовалась.

— Спасибо! Мы давно планировали, да вот как-то… Проходите!

Она заметалась по комнате, заставленной подготовленными к переезду вещами, в поисках вазы для цветов. Наконец нашла какую-то банку, налила воды и сунула в неё букет.

— Садитесь, — показала на свободный стул.

У этого стола Гордей писал назначение Сергею Викторову всего пару-тройку недель назад.

Исчезла скатёрка с самосвязанными кружевами, это почему-то расстроило. Уходит человек, а вместе с ним растворяются все его вещи. Исчезает целый мир. Каждый раз, когда уходит человек, исчезает мир.

— Стень, — напомнил он Алине. — Дело в том, что я недавно второй раз в жизни услышал это слова при… Довольно загадочных обстоятельствах.

Девушка кивнула.

— Да. Это оказалось вовсе не стентом. То, что его беспокоило. Я только на днях вспомнила, где уже слышала это слово. Дед собирал всякие древние городские байки. Хотел написать книгу. Вполне социологический нон-фикшн, ну вроде того. Начал давно, ещё в молодости. Тогда много говорили о том, что завод травит жителей. Вот дед и принялся изучать причины и диагнозы смертности в Яруге. Смотрел, от чего люди в нашем городе чаще умирали в том или ином году. Залезла в его записи, всё, конечно, не успела, их вон — несколько коробок. Он учитывал и погодные аномалии, и эпидемии, и политическую ситуацию, и социальные катаклизмы. А потом, очевидно, всерьёз заинтересовался тёмной историей Яруги. Во времена, когда нарастала напряжённость, в обществе концентрировался интерес ко всякого рода мистике. Поэтому волей-неволей ему приходится сталкиваться и с легендами, и со страшилками, и с байками. В этом коллективном бессознательном как раз и отражается время. Все страхи, фобии и так далее.

Гордей слушал внимательно.

— Я, кстати, помогала ему, только глубоко не вникала. Ну, собирает всякие сказки и легенды, пусть собирает. Слушала вполуха.

Алина потянулась, взяла с пузатого комода мобильник.

— Я его деду купила вместо диктофона. Чтобы глаза не напрягал.

Когда она щёлкнула кнопкой, по комнате разнёсся бодрый и сосредоточенный голос Сергея Викторовича.

— Байка, — торжественно объявил он. — Про девушку и утопленника.

И засмеялся.

— Про их порочную и несчастную любовь около вышки.

— Какой вышки, деда? — откуда-то издалека раздался голос Алины. — Где у нас в Яруге вышка?

— В пятидесятые её на берегу соорудили, — объяснил Сергей Петрович. — Река по весне и после дождей тогда разливалась сильно, наблюдательный пост. Были такие отряды у комсомольцев: «Добровольные дружины». Кто-то по вечерам на улицах дежурил, хулиганов ловил, кто-то волонтёром свободное время при пожарной команде или в больнице проводил. Летом многие из молодых сильных ребят шли в речные спасатели.

— И ты? — спросила «телефонная» Алина.

А настоящая сидела рядом с Гордеем грустная. Завидовала себе прошлой, которая ещё могла говорить с любимым дедом. Сергей Викторович теперь остался только на записи.

Он бодро рассмеялся:

— Девочка моя, я в пятьдесят первом году родился. И посчитай, родная… Мне от силы тогда лет пять было. Какая дружина?

Внезапно голос его нахмурился:

— Алина, как это потом убрать из записи? Зачем в этой байке наши разговоры?

— Я на компе в программке порежу. Никто и не заметит стыков.

— А-а-а, — успокоился Сергей Викторович. — Тогда ладно. В общем, люди говорят, что поссорились как-то два комсомольца-спасателя на этой вышке. Чего-то они там не поделили. Каждый своё талдычил, и мнения сильно разнятся. Только один другого толкнул: нечаянно, как признался. Парень и полетел с высоты, сгруппироваться не успел, ударился на лету головой о железную сваю. Так бы выплыл, конечно, спортсмен-то, но, наверное, сознание потерял. А дело ночью было. Тот, второй, говорит, что нырял до утра, товарища искал, но кто ж его знает? В общем, наверное, погиб тот.

— Почему наверное? — опять издалека послышался голос Алины, и тут же с той стороны раздалось какое-то шипение.

— Я котлеты жарила, — пояснила она, увидев, как Гордей напряг слух. — Не думала, что и это запишется.

— А потому, — продолжил Сергей Викторович, — что тела так и не нашли. Водолазы ныряли, и добровольцы из его же дружины. Сообщили всем службам в городах ниже по течению, и там искали-искали, но всё без толку. Погоревали, стали жить дальше. Но на этом история не закончилась. Стали замечать около вышки девушку. Каждый день туда идёт и несёт что-нибудь. То пакетик с ватрушкой у неё в руках, то пачка сигарет, хотя сама она не курила. Скроется за кустами и словно пропадает. Её выследил младший брат. Услышал из кустов странный смех, а потом стоны. Он перепугался, сбегал за отцом, тот рассердился, конечно, сразу всё понял. С кем-то среди бела дня его старшенькая — комсомолка и красавица — прелюбодействует. Отец через кусты эти на стоны продрался, а она сидит одна на берегу, волосы расчёсывает.