Страница 11 из 99
Глава 3
— Рори тя-ян! — маленькая тушка бомбочкой сбросилось на мое тощее тело, отбив дыхалку. Милый сон резко прервался так, как не прерывался долгие годы. Открыв припухшие глаза, я тут же поморщился. Луч солнца через заколоченное досками окно светил мне аккурат в глаза, на секунду ослепив.
Поначалу я насторожился, сердце заколотилось, как бешеное, но позже, заметив, как кудрявая макушка прижимается к моей груди, я вздохнул с облегчением. Это была Азуми.
— Чего такое? — прохрипел я, держась за треснувшее ребро. Боль была сильная, но все же я практически ничего не ощущал. Чувство радости за то, что все, что произошло со мной вчера, было правдой, пересиливала любые другие эмоции.
Теперь, когда солнце лучше освещало комнату, я осознал всю убогость помещения. Краска буквально сыпалась со стен и потолков, оставляя на полу разбившиеся высохшие куски. В углу моей комнаты на полу зияла довольно большая дыра, которая была заделана тремя сколоченными палками.
— Братик, тебе пора в шко-о-олу! — застонала она, жалостливо посмотрев на меня своими голубыми глазками. — Коджи попросил тебя разбудить!
Свою дочь я потерял, когда ей было чуть больше двенадцати, поэтому чувство отцовского счастья будто с новой силой окатило мой разум. Азуми была с большими голубыми глазками, белоснежными зубками и пухлыми губами. Маленький аккуратный носик и густые брови делали ее особенной. Такой же особенной, как Мэри.
«Как же ты похожа на нее...»
— Уже встаю... — буркнул я, шутливо скинув ее с себя и вздохнув полной грудью. — Передай Коджи, что буду через пять минут...
— Сам передай... — скрестила она маленькие ручки на грудь и уперлась кудрявым затылком о мой живот. — Не встану, пока не проснешься...
Девочка была настолько улыбчивая, что в такой обстановке мне это казалось крайне загадочным. Ей вообще не нужен был повод для радости. Излучение позитива шло настолько сильное, что я ненароком заметил, как уголки моего рта растянулись в доброй улыбке. Она этим позитивом еще и других заражала.
— Но... Азуми, я ведь проснулся... кха! — из меня вышел весь воздух, настолько мощным был удар сестры кулачком в живот. Я согнулся пополам и понял, что с этой девочкой стоит быть более осторожным. Никогда не знаешь, что она может выкинуть через секунду, отреагировав на твой ответ.
— Не передразнивай сестренку! — пригрозила она маленьким указательным пальцем. — Я считаю до трех, если не встанешь, то прыгну на твое пузо! — нахмурила та густые брови.
— Нет-нет-нет! — судорожно стал качать головой. — Только не это, я уже встаю!
Поднявшись на ноги, я заметил, как оставшийся огрызок хлеба, лежащий на «кухонном столе», был съеден, от него даже крошек не осталось. Посмотрев на Азуми, я снова вспомнил, в каких условиях ей приходится жить и решил осторожно разузнать, как именно ей приходится выживать с двумя братьями-торчками и одной не менее мутной брюнеткой.
— Эй, кудрявая... — серьезнее сказал я, глядя ей в бледное личико. — Ты кушать хочешь?
— Угу... я очень-очень голодная... — грустно кивнула та, схватившись за животик. — Но Коджи попросил немного потерпеть, сказал, что завтра мы поедим...
«Потерпеть?» — крупная дрожь пробежала по моему телу.
— Подойди поближе, — махнул я рукой девочке, та встала на ноги и потопала ко мне, приобняв. Головой она уткнулась мне в живот. Я достал две сотни долларов с кошелька одного из амбалов и протянул ей. — Возьми и потрать на вкусняшки все, что есть, иначе я обижусь... можешь купить какую-нибудь игрушку, или...
— Ого! — протянула кудрявая и округлила брови от удивления, взяв две купюры по сто долларов. — Это же так много!
— Пообещай, что не станешь делиться с Коджи деньгами... — тихо сказал я сестре, заведомо понимая, насколько она любит его. Такие, как она, обычно требовали много любви, но и делились ей не хуже.
О курсе валют в этом мире я не знал, но очень надеялся на то, что он примерно тот же, что и был в моем мире, если не больше. Тут многое, на самом деле, напоминало мой прошлый мир.
— А теперь иди в школу! — замахнулась она кулачком, но я быстро увернулся и попятился назад. — Ты и так туда два месяца не ходил, ленивая задница! Вот выгонят тебя, будешь знать, дурачок!
— Все, я пойду умоюсь, можно? — показав всем телом, что я сдаюсь, промычал я.
— Ла-адно... — довольно улыбнулась Азуми. — Иди, бить не буду... но смотри у меня...
Пошаркав до ржавого умывальника, я снова поморщился, увидев свое лицо. За ночь под глазом успел образоваться темный синяк. Я долго и пристально вглядывался в свое новое лицо. Нужно было все же исправить самые заметные признаки наркомании и скрыть побои, чтобы ненароком не нарваться на тех амбалов, да и в обществе появляться в таком виде было неуважительно не только к себе, но и к окружающим.
Ополоснувшись ржавой водой, я стал искать что-то хоть издалека напоминающее зубную щетку, но ничего не нашел. Поэтому пришлось чистить зубы пальцем, иначе с таким запахом изо рта вообще не стоило раскрывать рот.
Направив накопившуюся за ночь ману на восстановление состояния кожи лица, я смог подлечить черные мешки под глазами, скрыть синяк и пару ссадин, восстановить трещину на ребре и подлечить иссохшие губы и ногти рук, которые были буквально насквозь пропитаны едким дымом от сигарет. Волосы я тоже причесал пальцами, а редкую противную козью бородку сбрил тонким лезвием, состоящим из маны.
Голова снова закружилась, дыхание стало более прерывистым. В очередной раз убедившись в своей немощности, я отдышался, восстановил дыхание и пошел обратно за школьной формой. От той жутко разило потом и мерзким запахом, но мне все же пришлось ее надеть на себя, пообещав себе, что выкину ее при первой же возможности.
Пока одевался, морщившись от мерзости всего происходящего, ко мне в комнату снова вошла сестра, зевая и улыбаясь.
— Азуми, не подскажешь мне, где я учусь? — прошептал я сестренке, сев на корты. — Или, может, ты хоть немного проводишь меня?
— Ты чего это, забыл, где школа твоя находится? — приподняла она бровь. — Н-да-а-а...