Страница 7 из 28
С большими предосторожностями упаковывались тысячи разнообразных предметов: картины, скульптуры, фарфор, ткани и т. п. Работа шла днем и ночью. Она осложнялась наличием большого количества непортативных и нетранспортабельных вещей. Чтобы снять со стены картину «Последний день Помпеи» Брюллова, потребовались около 50 человек и специальные приспособления. Валы, на которые наворачивались такие картины, диаметром в 1,5 и длиной в 10 м, не входили в вагоны – их пришлось перевозить на открытых платформах. Памятники искусства, входившие в так называемую первую категорию ценности, Государственный Русский музей эвакуировал в Горький 1 июля 1941 г.; впоследствии, 1 августа 1941 г., они были перенаправлены в Молотов (Пермь) и Соликамск. В первую категорию вошли уникальные вещи, начиная от древнейших икон (Андрей Рублев, Симон Ушаков) и кончая произведениями Кипренского, Брюллова, Крамского, Ге, Репина, Шишкина, Серова, Левитана, Врубеля и др. Были эвакуированы «бронекладовая», хранившая золото, серебро, драгоценные камни и наиболее ценные документы из научного архива (подлинники писем, дневников, рукописей знаменитых художников и писателей). Подготовленные к эвакуации ящики были вывезены в пакгаузы Московской товарной станции, но так как к этому времени прекратилось железнодорожное сообщение, пришлось все вернуть назад в музей[58].
Летом 1941 г. были эвакуированы фонды Центрального Военно-Морского музея (в Ульяновск), Артиллерийского Исторического музея (Новосибирск), Государственного музея этнографии (Горький), Государственного музея революции РСФСР (Иркутск) и др.[59] Они были вывезены из Ленинграда 8 июля 1941 г. в Горький, где и находились до ноября 1941 г. В декабре того же года они были перенаправлены в Новосибирск[60].
Население
По данным ленинградского Управления НКВД, на первый день Великой Отечественной в Ленинграде проживали 2 812 634 человек, из них 591 603 ребенка[61]. С 22 июня по 4 сентября из города выбыли в эвакуацию 363 318 человек, в том числе 3889 детей[62].
Правда, авторы сводки сделали ремарку: «Сведения о выбытии из Ленинграда детей за вышеуказанное время являются не точными, так как на выбывших детей листки отметки не составляются, а дети отмечаются только тогда, когда они выбывают вместе с родителями, также не отмечаются и дети, выбывшие из очагов (детских садов. – Ю. К.) и детдомов». В первый день блокады, 8 сентября, в Ленинграде находились 2 457 605 человек[63].
Эвакуация ленинградского населения происходила в несколько этапов. 29 июня 1941 г. Ленгорисполком принял решение «О вывозе детей из Ленинграда в Ленинградскую и Ярославскую области», согласно которому предполагалось вывезти 390 тыс. человек со школами и детскими учреждениями[64]. В тот же день десятью эшелонами были отправлены 15 192 ребенка[65].
При этом значительное число детей предполагалось разместить в местах их традиционного летнего отдыха – на юге Ленинградской области, куда стремительно приближались фашистские войска. «Теперь мы понимаем, что ехали мы навстречу немцам, а тогда никто этого не понимал. Что вы! Район очень хороший, глубинный район, – вспоминала М.В. Мотковская. – И я была назначена уполномоченным райисполкома по вывозу ребят в Новгородскую область, конкретно в Демянск. И прямо туда мы и приехали[66]. А через несколько дней последовало распоряжение срочно опять эвакуировать ребят – уже, знаете, немец подступал… Сидит воспитательница. Около нее ребята. Сколько их! И вот как бомба разорвется, они кричат: “Мама! Мама! Мама!”. Вы знаете, он летает так низко, посмотрит, нажимает – и бомба сразу разрывается. Потом говорили, что они не знали. Ерунда! Прекрасно знали и, конечно, прекрасно видели… Прекрасная погода. Ребята хорошо одеты. Он прекрасно видел, кого бомбит…»[67]. Сколько детей погибло во время той эвакуации – не известно – воспитатели едва успевали грузить в вагоны, машины и повозки выживших. Страшная весть мгновенно распространилась по городу, вызвав закономерно горько-критичную реакцию: «Не подумав, эвакуировали детей в Старорусский, Демянский и др. районы области и в результате много детей загубили»[68], – фиксировали органы НКВД «типичные высказывания» населения. Около 170 тыс. детей к концу лета были привезены обратно в город[69].
Эвакуация взрослого населения развернулась позднее. Согласно постановлению ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О порядке вывоза и размещения людских контингентов и ценного имущества» от 27 июня 1941 г. в первую очередь эвакуации подлежали:
а) промышленные ценности (оборудование – важнейшие станки и машины), ценные сырьевые и продовольственные ресурсы (цветные металлы, горючее, хлеб) и другие ценности, имеющие государственное значение; б) квалифицированные рабочие, инженеры и служащие вместе с эвакуируемыми с фронта предприятиями, население, в первую очередь молодежь, годная для военной службы, ответственные советские и партийные работники[70].
Вся организация эвакуации, транспортировка и размещение эвакоконтингентов по прибытии на место возлагались на центральные и региональные органы власти.
Ленинградская эвакуационная комиссия была создана 27 июня 1941 г. и распущена 4 декабря 1943 г., поскольку к этому времени эвакуация из города прекратилась. Комиссия занималась всем: составляла образцы карточек, выдаваемых эвакуированным, устанавливала перечень продуктов и нормы питания для рабочих эвакопунктов, шоферов, командиров поездов, вагонных бригад. Ею отмечались конечные пункты эвакуации, организовывались ревизии эвакопунктов, проверка их смет, она следила за тем, чтобы никто не мог получить паек дважды. Ею же регламентировался порядок перевозки эвакуированных, она должна была следить за своевременностью отправки поездов, снабжением их продовольствием и медикаментами[71].
Московский вокзал принял на себя всю тяжесть первой, доблокадной массовой эвакуации. Ежедневно, помимо поездов с военнослужащими, ехавшими на фронт, оружием и боеприпасами, отсюда отправлялись 15–18 эшелонов с эвакуирующимися людьми[72]. Вокзал кипел. «Залы ожидания, дворы прибытия и отправления поездов – все было забито людьми и вещами. Настроение у всех было тяжелое: враг приближался к родному городу, нелегко было расставаться с местом, где долгие годы протекала мирная, счастливая, трудовая жизнь. Люди нервничали, томились тревогой, неизвестностью»[73].
Труднее всего было организовать посадку, поддерживать порядок, бороться с кражами в таком человеческом потоке: «Весь состав дорожной милиции московского вокзала – 150 человек был брошен на эту работу. Двести курсантов милицейской школы были даны им в помощь»[74]. На вокзале посадка шла сразу с нескольких платформ. «Вот тут и нужно было не дать проскользнуть ворам, пользовавшимся таким огромным движением»[75].
Ночью старались разгрузить вокзал и все платформы. Каждую минуту могли налететь немецкие самолеты, нельзя было держать массы людей в поездах на главных путях. У работников вокзалов и дорожной милиции к этому времени был уже тяжкий опыт эвакуации людей под бомбардировкой, который они приобрели на станциях Октябрьской дороги, откуда тоже двигался поток отъезжающих. Эти поезда подвергались бомбежке и при посадке, и в пути следования. «Дорожные милиционеры приняли здесь свое боевое крещение. Сопровождая поезда, они брали на себя охрану безопасности людей и вагонов. Сколько раз, забывая об опасности, грозившей их собственной жизни, расцепляли они горящие вагоны, тащили из них людей, перевязывали раненых, рассредоточивали пассажиров, направляли их в лес, подальше от опасного в эти минуты железнодорожного полотна»[76].
58
Там же. С. 189–190.
59
Фатигарова Н.В. Указ. соч. С. 182.
60
Симкин М.П. Указ. соч. С. 184.
61
Архив УФСБ РФ по СПб и ЛО. Ф. 12. Оп. 2. Д. 18. Л. 25.
62
Там же.
63
Там же. Л. 29.
64
Историческая справка // Блокада Ленинграда. Эвакуация.
65
Там же.
66
Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга. Л.: Лениздат, 1989. С. 277.
67
Там же. С. 278.
68
Архив УФСБ РФ по СПб и ЛО. Ф. 12. Оп. 2. № 38. Л. 73.
69
Историческая справка // Блокада Ленинграда. Эвакуация.
70
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 36. Ч. I. Л. 31.
71
Яров С.В. Повседневная жизнь блокадного Ленинграда. М.: Молодая гвардия, 2013. С. 214.
72
Мессер Р.Д. На рельсах, на вокзалах: очерк о работе ж/д милиции во время ВОВ. [1944]: рукопись // Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 552. Д. 122. Л. 3.
73
Там же.
74
Там же.
75
Там же. Л. 4.
76
Там же. Л. 5.