Побратимы

Большинство жителей Ленинграда, проживших в блокадном городе длительное время, находились на грани жизни и смерти и нуждались в длительном высококвалифицированном лечении. Многие жители Вологодской области и сами блокадники позднее вспоминали о своем физическом состоянии сразу после приезда. Из свидетельства очевидца: «До сих пор страшно вспомнить это. Люди, будто только что вышедшие из подземелья – черные, исхудавшие. Кого еле вели под руки, кого несли на носилках»[301]. Из свидетельства блокадника: «Когда приехали в Череповец, я была настоящим дистрофиком, не могла ходить, не могла даже плакать. Маму прямо с вокзала увезли в больницу, и через четыре дня она умерла»[302]. Из письма другого очевидца к краеведу Г.А. Акиньхову: «Измученные голодом и утомленные тяжелой продолжительной дорогой они с трудом выбирались из теплушек и шли в столовую. Это было небольшое деревянное старое здание возле вокзала. Люди, не раздеваясь, усаживались за столики и приступали к еде по-разному: некоторые медленно, с трудом приподнимая руки над столом, отламывали кусочки хлеба, подносили его ко рту; другие, завернув в платочки хлеб, старались как можно быстрее съесть все поданное им, спешили проглотить суп, горячую пшенную кашу, чай… И это приводило иногда к тяжелым последствиям, даже к смерти. Я видела, как некоторые, не в силах передвигаться дальше, прижимаясь спиной к стене, сидели у столовой»[303]. Три приведенных свидетельства объединяет одно: состояние жителей блокадного Ленинграда, приезжающих в Вологодскую область, было очень тяжелым. Ситуацию в зимний период усугубляли сильные морозы, доходившие в Вологодской области до 40–45 °C[304].

Система здравоохранения оказалась не готова к приему истощенных жителей Ленинграда, и при их обслуживании возникло много проблем. В 1941 г. на вокзале Череповца не было медпункта. Людей встречали два врача, помогали им работники эвакопункта и представители общественности[305]. Только в феврале 1942 г. на вокзале открыли медпункт[306]. Число медработников увеличилось, появились медсестры, было организовано круглосуточное дежурство[307]. К весне 1942 г. в Череповец прибыли три врача из Вологды[308]. В Вологде проблем с организацией медобслуживания было меньше. На вокзале, как и в Череповце, работал медпункт, также была создана комната ожидания[309].

Транспортная проблема в Череповце была актуальной в течение всего периода эвакуации. В 1941 г. не было даже гужевого транспорта для перевозки продуктов эвакуируемым гражданам в буфет на вокзале и в изолятор эвакопункта из больниц города. В 1942 г. транспортные проблемы сохранились[310]. В Вологде проблемы с транспортировкой пациентов были не такими серьезными[311]. Людей, нуждающихся в лечении, работники госпиталей забирали прямо с вокзала на специальных автобусах[312]. Мест в госпиталях не хватало[313].

В Череповце пациента, которому требовалась госпитализация, с 1941 и до весны 1942 г. отправляли только в так называемый изолятор – учреждение для временной изоляции инфекционных больных, а не для квалифицированного лечения[314]. В начале эвакуации изолятор мог принять 50 чел., а после переезда в другое здание число мест уменьшилось до 25[315]. К декабрю 1941 г. местные власти вновь увеличили вместимость изолятора до 50 чел.[316] Большинство блокадников были больны дистрофией, срок лечения таких пациентов в зависимости от степени тяжести и условий содержания составлял от 5 дней до 1–2 месяцев[317]. Условия в изоляторе были неудовлетворительными, для организации лечения это учреждение не было приспособлено. Блокадников нужно было переводить в госпитали, но переводить было некуда. Больницы Череповца (как межрайонная, так и инфекционная), отказывались принимать этих людей на лечение. Местные власти долгое время не могли решить проблему. Отправлять пациентов в Вологду было затруднительно из-за медленной работы транспорта и тяжелого физического состояния некоторых пациентов[318]. Зимой 1942 г. после увеличения потока населения из блокадного Ленинграда мест в изоляторе стало не хватать, но больные блокадники не могли ехать дальше. Отдел здравоохранения предложил увеличить количество мест в изоляторе, что могло привести к осложнению эпидемиологической обстановки[319]. Весной ситуация изменилась к лучшему: в изолятор были переведены врачи из медпункта на вокзале[320], тяжелобольных блокадников согласились принимать городские больницы[321]. В начале лета 1942 г. городская больница Череповца вновь отказалась принимать на лечение всех без исключения эвакуируемых граждан[322]. К концу лета проблему удалось решить окончательно – ленинградцы лечились только в больнице города[323].

В Вологде ситуация с размещением пациентов складывалась по-другому – для лечения блокадников и других эвакуированных граждан были открыты шесть госпиталей в зданиях поликлиник, больниц, школ[324]. Согласно учетным данным, в июне 1942 г., когда начался третий летний интенсивный поток блокадников, большинство госпиталей Вологды были заняты максимум на 50 %, а в госпитале № 4, вместимость которого составляла 260 чел., были размещены 12 чел.[325] Вполне вероятно, что большинство пациентов из второго потока эвакуации уже были вылечены, а третий поток только начинался. После снижения интенсивности потока осенью 1942 г. госпитали начали постепенно закрывать[326]. Летом 1943 г. были расформированы два последних госпиталя для блокадников в Вологде[327].

На физическое состояние людей в Вологде и области влияли не только последствия тягот повседневности блокадного города, но и другие факторы: недостаток еды и перебои с водой; перегруженность эшелонов; отсутствие тепла и света[328]. Некоторые блокадники пытались скрыть свое болезненное состояние, не желая оставаться в Вологодской области, что вело к ухудшению их самочувствия и летальным исходам[329]. Уже приводились примеры о вреде обильного питания в пунктах приема и смертельных случаях вследствие переедания. Изолятор Череповца, принимающий жителей блокадного Ленинграда для лечения, не только не вмещал всех пациентов и не был приспособлен для лечения, но и не соответствовал санитарным нормам. По отзывам и справкам о работе эвакопункта, с первого дня работы учреждение имело недостаточную материальную базу: не хватало белья, халатов, медицинских инструментов и инвентаря[330], одеяла были старыми и изношенными[331]. Некоторые пациенты не имели сменного белья[332]. По вопросу стирки белья пациентов изолятор имел договоренность с прачечной, при этом по правилам работники изолятора вынуждены были привозить свои моющие средства – в противном случае белье не принимали[333]. Весной 1942 г. в период наплыва пациентов в прачечной отключили электроэнергию и водоснабжение. Учитывая, что многие больные страдали поносами и сменного белья не хватало, санитарная ситуация в изоляторе оказалась очень сложной[334]. Помещение изолятора не было подключено к сетям водоснабжения и водоотвода. Работники приносили воду из колодцев, расположенных в городской черте. Весной 1942 г. в ближайших колодцах воды не было, а доставлять ее из другого места не представлялось возможным из-за отсутствия не только автотранспорта, но и гужевого[335]. Кроме того, изолятор не был обеспечен в достаточном количестве дровами и был отключен от электроснабжения[336]. Изолятор не имел столовой для работников и пациентов. Для питания пациентов санитарные работники приносили еду из столовой инфекционной и железнодорожной больниц – три раза в день они ходили за питанием пешком и приносили уже остывшую еду[337]. В 1942 г. инфекционная больница временно прекратила готовить диетическое питание для изолятора – эвакопункт не поставлял необходимые продукты[338].

301

ЧЦХД. Ф. Р-363. Оп. 2. Д. 99 [Подшивка газеты «Коммунист» за 1985 год (январь – июнь). № 89. С. 2].

302

Там же.

303

Цит. по: Акиньхов Г.А. Форпост. С. 73.

304

ГАВО. Ф. Р-3105. Оп. 2. Д. 3. Л. 14.

305

ЧЦХД. Ф. Р-1079. Оп. 1. Д. 30. Л. 5.

306

Там же. Л. 6.

307

Там же. Д. 2. Л. 5.

308

Там же. Л. 97.

309

ГАВО. Ф. Р-366. Оп. 1. Д. 1187. Л. 27.

310

ЧЦХД. Ф. Р-1079. Оп. 1. Д. 2. Л. 183.

311

ГАВО. Ф. Р-366. Оп. 1. Д. 1187. Л. 171–172.

312

Там же. Ф. Р-3105. Оп. 2. Д. 3. Л. 117.

313

Акиньхов Г.А. Эвакуация: Хроника. Вологда, 1992. С. 10; Акиньхов Г.А. Форпост. С. 82–83.

314

ЧЦХД. Ф. Р-1079. Оп. 1. Д. 30. Л. 7.

315

Там же. Д. 2. Л. 25.

316

Там же. Д. 30. Л. 26, 33.

317

Там же. Л. 9.

318

Там же. Д. 2. Л. 34.

319

Там же. Л. 34.

320

Там же. Д. 30. Л. 9.

321

Там же. Д. 2. Л. 60.

322

Там же. Л. 55.

323

Там же. Л. 182.

324

ГАВО. Ф. Р-3105. Оп. 2. Д. 3. Л. 67.

325

Там же.

326

Там же. Л. 117.

327

Там же. Ф. Р-366. Оп. 1. Д. 1188. Л. 235.

328

ЧЦХД. Ф. Р-1079. Оп. 1. Д. 2. Л. 20, 24 и др.

329

Там же. Д. 2.

330

Там же. Д. 40. Л. 26.

331

Там же. Л. 54.

332

Там же. Л. 33.

333

Там же. Д. 30. Л. 42.

334

Там же. Д. 2. Л. 55–56.

335

Там же. Л. 36, 54.

336

Там же. Л. 54.

337

Там же. Л. 26, 28, 33.

338

Там же. Д. 30. Л. 62.