Страница 3 из 7
Когда по меньшей мере раз в месяц приходили штрафы за превышение скорости, он грозился забрать ключи от машины. И даже забирал. Она же просто начинала насвистывать или напевать какую-то весёлую песенку, собирать разбросанные вещи по дому, пока он взывал к её совести.
Они опаздывали, опаздывали из-за неё. Везде. В доме его родителей гости по часу ждали их появления, чтобы сесть за стол. Мать шипела на него, она ведь всю жизнь проработала в школе и привыкла к дисциплине. А жена только и твердила: «Леди лучше опоздать, чем прийти раньше».
По той же причине не посмотрели ни одного фильма в кино с самого начала. При посадке в самолет весь зал международных вылетов слышал их фамилии, пока они вихрем неслись к своему выходу.
А ещё он ужасно ревновал. С той самой секунды, как понял в первую брачную ночь, что она не девственница. Он был уверен в обратном, судя по её реакции на его ласки во время осенней поездки в лес. Тогда ведь она помчалась от него, как заяц от волка.
Его мучила мысль, что она, возможно, любила сильнее кого-то до него. Вдруг её прежний мужчина был более искусным любовником? А если она не любит? Ведь она ни разу не сказала ему этих слов.
Из ревности же он уговаривал её оставить работу. Его молодая и хорошенькая куколка непременно там кому-то понравится. Денег вполне хватало на двоих. Конечно, не на все её капризы, ведь она была страшной мотовкой.
Но работа привлекала её не материальными благами. Ей нужна была публика, в которой она могла самовыражаться. И независимость, запасной выход, чтобы уйти, если потребуется.
Любые его строгие запреты приводили к сексуальной голодовке. А этого он никак не мог выдержать. Он даже однажды пнул со злости по дверце шкафа в спальне (и ходил потом с гипсом на большом пальце), но её это нисколечко не вывело из равновесия. Как бы он не пытался быть строгим мужем, ругать и отчитывать её, ничего не выходило, она вила из него верёвки.
Всё заканчивалось полной его капитуляцией, возвращением ей ключей от автомобиля, извинениями, цветами, ну и, конечно же, трепетом от переплетения рук, касания обнаженных бёдер, скольжения губ, словно всё снова в первый раз. Приходилось мириться с тем, чтобы втискиваться между её работой, хобби и друзьями.
1860 год
Звук гонга. Это мне знакомо – оповещение о завтраке или ужине.
Неужели я жива? Всё ещё жива.
Ощущение, что горло сковало, опухло. Наверное, Бенни меня душил.
Резко откидываю одеяло, чтобы осмотреть рану, из которой сочилась кровь перед моей отключкой.
Ох, ну и ну! Ничего! Даже шрама нет.
Что за чертовщина?
В комнате мрачно, сыро и холодно. Она небольшая, но есть всё, что нужно. За окном серость, дождь и густой туман, из которого видны лишь трубы, высоченные дымящие трубы.
Хотя… все-таки здесь не всё, что нужно. Нет зеркала.
На стуле висит клетчатое платье. Всё те же нижние юбки, кринолин и панталоны. Что-то остается всегда неизменным. Что ж, по крайней мере, судя по одежде, я не рабыня, не горничная и не в сумасшедшем доме, ведь дверь легко открывается.
Думай, думай. Как же всё это работает? Надо найти рычаг для выхода из игры, которая становится всё опаснее.
Какого поведения от меня ждут для завершения этих скитаний по чужим телам? Может быть, я каждый раз совершаю одну и ту же ошибку? Или это наказание за что-то, как у Данте. Интересно, изменилась ли я с того момента, как попала сюда? Стала ли лучше или хуже, смелее, добрее, чем была до потери памяти?
Что же общего было во всех этих непонятных перемещениях? Так… Ну, во-первых, мне приходилось кем-то притворяться, кем я не являюсь. Хотя… Я ведь не знаю, что я за человек на самом деле.
Что ещё? Страдания, приближающаяся смерть.
И… Майкл. В последний раз его звали иначе, но как-то ведь я с ним связана, раз он оказался рядом.
Всё равно ничего не приходит на ум.
Дом слишком тихий. Небольшой. На втором этаже всего 3 двери. Не слышно ни шагов, ни голосов.
Лестница с единственным квадратным окном. Холл.
Из подвального помещения поднимается морщинистая женщина с крючковатым носом, как у канонических ведьм из сказок, да ещё и с волосатой родинкой возле того самого носа. Она в переднике, а из-под белого чепца торчат выбившиеся пряди бледно-мышиного цвета. В руках корзинка слоек. Проходит мимо окна и ворчит: «It's dead2 rainy». Она выговаривает слова как-то гнусаво, будто у неё сильный насморк.
Я переминалась с ноги на ногу в холле, кусая губы и рассматривая стены, пока не услышала мужской голос из столовой:
– Ну же, Амели, садитесь скорее. Пока пироги с дохлыми мухами3 ещё тёплые.
Ох, надеюсь, за столом сидит не какой-нибудь Франкенштейн или граф Дракула. Или здесь такой страшный голод, что приходится питаться насекомыми?
«Приключения начинаются. Опять», – подумала я и вошла в столовую.
Глава 2
Михаил заправлял и мыл автомобиль своей вечно витающей в облаках жены, ведь однажды она уже звонила ему поздним вечером, когда заглохла на магистрали с пустым бензобаком. Во время очередной рутинной уборки салона он обнаружил в бардачке сборник рассказов А.П.Чехова. Он только иронично улыбнулся и покачал головой – она неисправима, даже в машине книги.
Внутри стен из дорогой зеленой холщовой обложки и золотых обрезов страниц жили, любили, предавали и умирали герои прошлых веков. Необычайно красивая закладка с шёлковой кисточкой шептала открыть место, где она поселилась. И Михаил последовал зову. Перед глазами возник рассказ «Дама с собачкой».
Ему не был известен особый и тайный смысл этой находки. Пока не был известен.
На форзаце стояла подпись, неровные строки которой ползли вверх. Буквы были размашистыми и растрепанными:
«Маленькой мисс
от А.В.Б.»
1860 год
– О, а вот и Вы. Доброе утро, – ряд ровных некрупных зубов и два заостренных аккуратных клыка встречали меня знакомой улыбкой.
Нет, это был не Дракула, а Майкл, хотя клыки у него, что надо. Какое облегчение.
Хотела поприветствовать в ответ, но ничего не вышло: в горле стоял такой ком, что ни один звук не мог вырваться, да и язык почему-то меня не слушался. В голове слова складывались отлично, но дальше неё они никуда не хотели уходить.
Губы шевелились, как у задыхающейся пойманной рыбы.
– Амели, не утруждайте голосовые связки. Вижу, что Вы не выздоровели. Мой дядюшка и не обещал скорой поправки.
Большая удача, что мне не нужно ничего говорить. В голове пронеслись чьи-то слова (чьи же?): «Молчать хорошо, безопасно и красиво». Вот уж не поспоришь.
Здесь, к счастью, не было никаких прислуживающих лакеев. Майкл был так великодушен в моих прошлых приключениях. А булочки вполне можно есть руками без мудрёных столовых приборов. Неплохое начало. Хотя бы этому можно уже порадоваться.
Майкл улыбался, и я улыбалась ему в ответ, как собака, которая всё понимает, но ничего не говорит.
Он увёз меня к себе домой? Неужели я столько пролежала без сознания, что совершенно не осталось следов после пыток Бенни? Но почему тогда Майкл называет меня Амели? И какой-то ведь шрам от пореза должен был остаться. Нет, это явно какая-то новая история.
Может быть, мы женаты, и это наш дом? Я осмотрела небольшую уютную столовую. Вот было бы здорово наконец-то не притворяться. А что если во всех моих путешествиях не Майкл следует за мной, а, наоборот, я по какой-то причине нахожусь поблизости ради него? Такая идея ещё не посещала меня раньше.
– В Cottonopolis4 приходит осень. Придется Вам теперь чаще сидеть за книгами да за рукоделием. Как всегда, пойдёте после завтрака в библиотеку?
2
It's dead rainy – в манчестерском диалекте слово "dead" означает «очень».
3
«Dead fly pies» – шуточное название слоек со смородиной или изюмом, посыпанных сахаром. Традиционное блюдо Манчестерских жителей.
4
Cottonopolis – так прозвали Манчестер, потому что в 19 веке он стал самым крупным центром по переработке хлопка в Англии.