Страница 18 из 23
В общем, для разгона тунеядцев был вызван конный патруль казаков, который, слегка помахивая нагайками, разогнал группу пьяных лоботрясов. На этом все и завершилось. Вроде. Но рьяные коммунистические сказочники вскоре после 17 года сочинили красивую байку о героическом сопротивлении огромных рабочих масс кровавому царскому режиму. А чтобы подтвердить эту дикую версию, новые правители выстроили музей-диораму, в центре которого поместили художественное полотно с настоящими элементами на первом плане, которые по идее должны добавлять зрелищности, достоверности и живости всей картине.
И вот в этот храм каждый год со всего города свозили лучших учеников третьих классов, кандидатов в пионеры, где и принимали в первом потоке, как наиболее достойных.
В том году в наш класс перешли Леха Бажин и Оксана Шилина – ученики, которые учились выше среднего. Леха тут же влился в нашу славную компашку, тем паче, что он жил в наших краях, на Ветлужской улице, в местности под названием Синя Яма. А Оксана затмила своей девичьей привлекательностью для всех мальчиков класса прежнюю фаворитку – Наташу Белых по прозвищу Белышка. Все пацаны на нее таращились, пускали слюни и по-детски оказывали различные знаки внимания. Такие как толчки, подножки, дерганья за косички. Более прочих на нее запал Васька Петушков. Возможно, не в последнюю очередь из-за того, что ее посадили с ним за одну парту. И он очень радовался, когда у Оксаны были успехи в учебе либо общественно полезных мероприятиях. А мы в тайне от него промеж себя звали его банальным до невозможности прозвищем Жених.
Именно Леху Бажина, Лядыча, меня, а также Оксану, Наташу и Аню Фахрисламову в числе первых шести от нашего класса сочли достойными кандидатами на то, чтобы пополнить ряды великого пионерского братства. Собственно, на диораме нас и приняли в пионеры, повязав каждому на шею галстук – кусочек красного знамени, пропитанного народной рабоче-крестьянской кровью. Помню, как дома мучительно долго и напряженно я учился его правильно повязывать, запоминая последовательность собственных движений и загибов концов галстука.
Существовало правило, согласно которому галстук повязывался только на воротник, никакой голой шеи. Однажды в «Гудке» вожатка даже отругала нас с Кисой, напяливших эти тряпки поверх футболок. Плюсом каждому нацепили пионерский значок на замену октябрятскому. На котором светлый лучезарный лик Великого вождя вдруг резко, без всякого возрастного перехода, постарел. Конечно, юные ленинцы очень гордились этим фактом, еще мало осознавая, в какое именно говно они вступают и к чему они должны быть всегда готовы. Мне очень нравилось, что я – пионер, что стал им одним из первых в своем возрасте, что уверенно шагаю в иллюзорное светлое будущее. Детская голова – слишком благодатная почва для прививания даже самых диких и бредовых идей.
А еще в третьем классе наши ряды пополнил третий ученик – Пашка Воробьев, который со временем, не сразу, стал еще одним моим вечным корешем. Поначалу же я его жутко недолюбливал, он попросту меня почему-то очень сильно раздражал. Казалось, что он какой-то балбес, а мне, как старожилу класса, хотелось это показать и поставить его на место. А какое именно, я понятия не имел. Однажды даже на перемене поставил ему, убегающему, подножку, и он грузно и неловко упал, по инерции закатившись под батарею. С Пашкой, или как его прозвали с легкой руки нашей математички Анфисы Афанасьевны, Паней, мы сблизились через несколько лет. Но об этом впереди.
Отшумела, отгремела и пролетела начальная школа. В конце года нам устроили мини-выпускной с обязательным чаепитием и вкусняшками, приготовленными старательными мамами. Впереди было счастливое предвкушение будущей, волнительной и почти взрослой школьной жизни, когда уже каждый предмет ведет один отдельно взятый учитель. А с другой стороны было грустно. За три года мы успели привыкнуть к своему кабинету, к Елене Ефимовне, которую покидали навсегда в стремительном водовороте жизни.
Новые учителя
В 1989 году министерство образования затеяло реформу для перехода школьной системы с десятилетней на одиннадцатилетнюю программу. Вместо трех начальных классов становилось четыре, и поэтому те, кто уже закончил начальную школу, как мы, перескакивали через один класс. Таким образом я не ходил в четвертый класс, а сразу пошел в пятый. В этом году нам начали преподавать несколько новых предметов. Вместо письма и чтения стали русский язык и литература, вместо математики – алгебра и геометрия, вместо природоведения – география и биология. Добавились также история, черчение и иностранный язык.
Именно с иностранным языком у меня связано небольшое забавное недоразумение. Обычно тех, кто учился более или менее хорошо, определяли изучать английский язык, а тех, кто учился похуже, кидали грудью на амбразуру немецкого. Подозреваю, что это была эдакая историческая ирония, дескать, учишься плохо, на вот, в наказание учи язык неудачливых завоевателей. Может, прояснится чего в пустой башке.
Так вот, по идее, меня как хорошиста должны были определить в бравые ряды джентльменов, но по странному стечению обстоятельств я угодил в толпу бюргеров. В начале учебного года честно отзанимался три урока на немецком языке, где даже успел отхватить пятерку за мастерски выученное: «Ich heiße Oleg и Ich lebe in Perm». Затем родители Вовки Ветрова, который учился весьма средне и которого определили учить английский, пришли к директору школы и попросили его перевести в группу немецкого, мотивируя тем, что ему будет сложно учить язык Шекспира и Байрона. В итоге произошел crazy change, и я попал на свое законное место в группе английского языка.
Так уж получилось, что этот предмет мне давался очень легко, и без лишней скромности могу утверждать, что по английскому я был одним из лучших в школе, а уж в параллели лучшим однозначно. Не в последнюю очередь это произошло из-за учительницы, которая нам преподавала этот предмет – Леушиной Татьяны Павловны, великолепного педагога и очень чуткого человека.
С этого года у нас появился новый классный руководитель – Каргалина Татьяна Николаевна, учитель истории, а также новый классный кабинет на третьем этаже. По началу, по привычке начальной школы, мы собирались у этого кабинета, а уж потом ползли к кабинету, в котором начинался первый урок. Постепенно поняв бессмысленность и неэффективность планирования собственного времени, все начали являться в нужное место сразу же, с утра. Несомненно, самыми веселыми и раздолбайскими уроками того времени были уроки биологии, которые вела Котораева Нина Михайловна, больше известная в среде учеников под кличками Кнопка и Семядоля.
На ее занятиях мы вполне могли себе позволить покидаться бумажками, поплевать через трубочки шариками пластилина девочкам в волосы или соседу в ухо, громко разговаривать и гомерически ржать. Маленькая Нина Михайловна абсолютно не внушала балбесам ученикам никакого пиетета и священного почтения к старшему по возрасту, социальному статусу и месту в школьной иерархии. Когда Семядоля вызывала к доске, отвечать домашнее задание, то рассказать его не составляло особого труда, даже если ты до этого пинал половые члены и абсолютно не приготовился. Она всегда наивно открывала учебник на вопросе, который спросила, а сама неотрывно и, как ей казалось, грозно, озирала гульбище, происходящее в четырех стенах кабинета. При этом абсолютно не обращала внимания на то, что делает и где стоит отвечающий ученик. Который в это время спокойно заглядывал в страницу ей через плечо и начитывал свой ответ. Понятное дело, что некоторые читали хуже, а иные видели не очень, поэтому и ответы не всегда были отличными. Лично я не страдал ни первым, ни вторым, посему мне не составляло труда быть в авангарде тех, кто «всегда ответственно подходит к приготовлению домашнего задания».
При кабинете биологии была лаборантская, где в великом множестве хранились различные наглядные пособия – плакаты, макеты, обязательный пластиковый скелет и, самое главное, заспиртованные органы, животные и иные малоприятные хреновины в банках, пробирках и мензурках. Во многих емкостях спирта не было на половину. То ли он испарился за десятилетия, то ли какие-то старшеклассники выхлебали его в своих первых смелых алкогольных экспериментах.