Страница 21 из 78
Как ребенка, он укладывает меня на диван и заворачивает в одеяло. Дрожу во сто крат сильнее, чем в душе. Но человек, которому я отдала в полное распоряжение свое время и тело молча выходит из комнаты, чтобы вновь вернуться со своим одеялом — накрывает меня еще и им.
— Сиди в норке, мышка. Я принесу чай.
— А ты так и будешь ходить мокрый? — вопрос сам слетает с губ.
Адам останавливается в центре комнаты и несколько мгновений задумчиво трогает прилипшую к телу рубашку, как будто до этой секунды и не подозревал о том, что она промокла насквозь. Дрожа как осиновый лист, я не могла заставить себя отвести взгляд от мокрой белой ткани, плотно прилипшей к его телу. Ровные кубики пресса, широкая грудь и руки, словно у греческой статуи атлета.
— Ты права. Замерзну, — Адам задумчиво покрутил пуговицу рубашки, а потом расстегнул.
Молча наблюдаю за тем, как мужчина стягивает с себя рубашку. Цепляюсь взглядом за плотную сетку шрамов на торсе. Они не такие как у меня, более блеклые. Их явно наносили ребенку, а не взрослому. Зато их было в разы больше. Кто-то пытал его безжалостно и долго, возможно, ни один день.
Я хорошо помню свою боль: жгущую, безжалостную и беспощадную. Шрамы тут же отзываются на воспоминания, меня передергивает.
Но все уходит на второй план, когда я вижу, что Адам снимает брюки и уже держится за резинку брендовых трусов.
— Ты…— выдыхаю, заикаясь. — Ты что делаешь?
— Снимаю мокрую одежду, — пожимает плечами гений и последний предмет гардероба летит на пол.
Я и хотела бы отвернуться, но не могу. Смотрю на образец истинной мужской красоты, как завороженная. Все еще влажная кожа чуть поблескивает в лучах заглянувшего в комнату летнего солнца. Откуда оно взялось? Дождь же был!
Глупая мысль вылетает в трубу, когда взгляд скользит по обнажённому Адамиди. Это тело не принадлежит ученому, скорее спортсмену: каждая мышца проработана с удивительной педантичностью, скульптор, что создал это, настоящий гений. Взгляд опускается ниже, сложно себя контролировать и не смотреть на…
— Тебя что-то смущает? — Адам отрывает меня от созерцания своего неприкрытого возбуждения.
Никогда бы не подумала, что это может выглядеть настолько эстетично с магическим витиеватым рисунком вен, как на той картинке из интернета, которую я как-то крепила к видео, чтобы подчеркнуть ужас изнасилования четырнадцатилетней школьницы. Специально тогда выбирала побольше и повнушительнее. Теперь это внушительно смотрит на меня и заставляет алеть щеки.
Но что еще хуже, я ловлю себя на мысли, что хочу прикоснуться. Хочу узнать, какое наощупь это тело. Ни ладонь, а все тело целиком от мыщц на плечах до тех самых вен. Впервые в жизни я отчаянно жажду прикоснуться… к человеку, который не терпит прикосновений.
Нужно что-то ответить:
— Да! Ты в моей комнате, и мы оба голые! — голос срывается на писк. С прозвищем мой сосед не ошибся, мышка и есть.
— Ты переживала, что я в мокрой одежде. Теперь её нет, — пожал плечами Адам и с видом ботаника поправил на носу очки.
— Выйди сейчас же! — командую я.
“Не уходи!” — умоляет другая я, которая внезапно поверила, что тело может предавать. Сейчас оно готово сдаться без боя.
Не знаю услышал ли он второй голос или просто проигнорировал первый.
— Холодно, — задумчиво произносит Адам и бесцеремонно залезает ко мне на диван, накрываясь одеялом. К счастью, только одним. Второе лежит между нами, как единственная преграда между обнаженными телами.
— С ума сошел? — пытаюсь отползти, но упираюсь спиной в стену. — Ты что задумал? Псих!
— Расслабься, мышка, — на красивых губах улыбка. — Я не собираюсь к тебе приставать.
— Так я и поверила. У тебя, — запнулась.
Адам пристально смотрит на меня и, кажется, с трудом сдерживает смех. В его невозможных карих глазах, что так эффектно контрастируют с мокрыми седыми прядями, игристым шампанским искрится веселье.
— Что у меня? Ну, мышка?
— Стоит у тебя, — накрываюсь одеялом с головой в глупой попытке спрятать пылающие щеки. Сквозь плотную ткань одеяла глухо слышится смех. Адам не выдержал.
— И что такого? Я только что нес на руках красивую обнаженную девушку. Нормальная реакция здорового организма.
Красивую? Ударом под ребрами. Меня никогда в жизни не называли красивой, даже до шрамов. Теперь же это звучало просто смешно. Я разве что красавица и чудовище в одном лице. Но сердце все равно бьется слишком сильно от такого простого, спокойного слова. Молния, случайно брошенная богом и пробившая грудь навылет.
Бог продолжал:
— Секса не будет, Ева. Потому что, во-первых, это сорвет эксперимент. А во-вторых, я никогда не занимаюсь им без одежды. Нет никакого желания прикасаться к чужому человеку. Как видишь, голый я безобиднее, чем одетый.
— Утешает, — выглядываю из-под одеяла и встречаюсь со смеющимся карим взглядом.
— Хорошо, а теперь рассказывай.
— Что?
— Ну начни с того, почему ты полезла в холодный душ вместо того, чтобы позвать меня, и в очередной раз нарушила наш договор…
Когда тебя отчитывает босс — это ужасно. Хуже только, когда тебя отчитывает совершенно обнаженный босс в твоей постели.