Страница 5 из 22
– Да ну тебя, – ответил командир. – Не смешно.
Второй боец подошёл к QCP и провёл ладонью в перчатке по проект-панно – снова включилась пропаганда Лабсетэк.
– Если нарики шастают по техзоне, то почему ментов не вызвали? Зачем нас тянуть? – спросил он.
– Чтобы мы делали свою работу, – ответил командир, подавляя зевоту.
После того, как помещение залил свет, я заметил, что оно весьма просторное. Четырёхметровые кубы аппаратов синтеза занимали лишь малую часть у стены. Чуть далее стоял шкаф квантовой вычислительной платформы. Рядом примостилось несколько покрытых пылью многофункциональных складских роботов. А далее, уходя в перспективу, тянулись лифтовые стеллажи, большей частью пустые, только в нижних рядах стояли разноцветные пластиковые контейнеры.
Если лабсетэковцы не устроят обыск – нам есть, где спрятаться. Судя по расслабленному поведению охранников, они не особо настроены на розыски. Но их командир испортил мне настроение.
– Готовь дрон, – приказал он бойцу.
Чёрт, если они отправят на наши поиски робота, то непременно найдут. Я вообще удивлён, что секретная база тайного общества не оборудована системами слежения.
«Они опасаются фиксировать самих себя в логах этих систем, – ответила Марьям. – Поэтому даже складские роботы отключены».
– Ты читаешь мои мысли?
«Твой бинарный массив и мой алгоритм объединились. Мне доступны некоторые твои мыслительные паттерны».
– То есть – читаешь мысли.
«Чтение – нерелевантно. Анализ твоих мыслительных процессов осуществляется с целью улучшения качества коммуникации, личные данные не будут разглашены третьим лицам…»
– Так я и поверил. Лучше скажи, что нам делать?
«Рекомендую нейтрализовать угрозу и продолжить поиск экипировки».
– Но чем мы будем нейтрализовать? – возмутился я. – Голыми руками?
«Даже на начальной стадии развития синтезан устойчив к повреждениям и превосходит человека по всем физическим атрибутам».
Пока я мысленно разговаривал с ментором, Нейля следила за бойцами. Встревоженно повернулась ко мне:
– Распаковали дрона… Что говорит ментор?
– Говорит, нападайте на бронированных и вооружённых солдат.
– Чем? Голыми руками?
– Говорит, наши тела прочные и вообще мы крутые.
Я ожидал, что Нейля разделит мои опасения, но она сказала:
– Хм… Тогда ты обойди их и нападай со стороны ворот, а я нападу отсюда, отвлеку внимание.
Тут нас прервали возгласы, мы снова выглянули из-за угла: бойцы рассматривали отпечатки наших тел на полу: две чёткие цепочки мокрых следов вели к нашему АКОСу.
Все трое лабсетэковцев синхронно повернули головы, следуя за отпечатками наших ног… и встретились взглядом с нами.
Нейля перестала прикрывать себя руками и скомандовала:
– Ну, давай!
Мы выбежали из укрытия.
Бег синтезану давался необычайно легко, двигались мы быстрее среднего человека. И заметно это не по нам, а по людям, которые всё делали медленнее нас. До противника метров пятнадцать, но мы преодолели это расстояние быстрее, чем бойцы предполагали.
Вдобавок, лабсетэковцы растерялись: вместо наркоманов они обнаружили голого мужчину и голую женщину, которые, красивые как боги, молча бежали на них, не боясь винтовок.
#
Командир группы сделал несколько выстрелов. Мне показалось, что размытые росчерки энергетических разрядов пронзили меня насквозь.
«Не бойся, – загудела в голове Марьям. – Представь, что ты в игре, бей так, будто ты миксфайтер».
Ну, я и представил – вложил в удар правого кулака всю инерцию движения.
С громким звоном бронированное стекло шлема командира разделилось на части, а в центре, куда пришёлся удар, разлетелось на мелкие осколки. Сам шлем, который соединялся с модулем защиты шейно-воротниковой части бронежилета, сорвало с креплений и унесло под потолок. Командир изогнулся и подлетел на несколько метров, будто его ударил не кулак, а ковш экскаватора.
Влетев в раскрытый АКОС, командир с мертвенной неуклюжестью обвалился на дно, расплёскивая диссоциативный электролит. Винтовка ударилась о край АКОСа, отчего от неё отвалилась патронная коробка – энергопатроны рассыпались по полу.
Оставив командира, я развернулся, чтобы помочь Нейле, ведь некому было подсказать ей, что синтезаны могут вести себя в реальном мире, как в игре.
Бывшая столетняя женщина, а ныне новорождённая синтезанка, покорно стояла, закрыв лицо руками. По левому плечу текли дорожки красной жидкости.
Кровь? У нас есть кровь?
– Кто вы такие, кто? – испуганно кричал охранник, тыча в неё винтовкой. – Лицом в пол! Лежать в пол, я сказал!
На этот раз я сдержал силу моего удара, нацеленного в шлем. Без драматичных эффектов солдат упал на спину и замолк.
Третий боец отбежал и засел за шкафом QCP. Сквозь шлем слышались сдавленные переговоры:
– Нас атаковали… голые люди… Вероятно, носители экзоскелетных имплантов неизвестной системы. Нужна поддержка полиции! Военных зовите! Спецназ! Командир ранен…
После этого открыл огонь, резко изменив мою уверенность в собственном могуществе: несколько зарядов попали в грудь и куда-то в область лба, застилая зрение синими всполохами. Вместе с ними в животе и груди загорелась вполне человеческая боль, гораздо более острая и продолжительная, чем в игре.
Потолок, АКОСы, проект-панно совершили двойной кувырок, и я упал лицом в мокрый, воняющий диссоциативом пол.
Стиснув зубы от боли, попробовал подняться – слабые ноги скользили в каких-то тёплых лужах. В глазах дрожали фиолетовые искры, будто кто-то водил фонариком перед моим лицом. В луже крови (до сих пор не верю, что у нас есть кровь!) прошлёпали голые ступни Нейли и отразились синие всполохи выстрелов, после чего рядом со мной приземлился третий боец – его шлем был смят и разбит.
Пробормотав что-то об Аллахе, боец застыл.
Я наконец-то поднялся с пола и сел, прижав обе руки к животу – сквозь пальцы текли ручейки красной жидкости. На костяшках пальцев и вокруг живота повисли какие-то розовые ошмётки, словно кто-то пытался нарубить из меня стейки.
– Кровь синтезана не такая густая и чёрная, как человеческая кровь, – зачем-то сказал я.
– Почему ты не предупредил, что мы охренеть сильные? – закричала Нейля, встав напротив меня, позабыв о стыдливости. – Чего стонешь? Ты разве не регенерируешь?
– Ч… что?
– В интерфейсе, в первом квадратике есть отображение регенерации.
– Марьям? – осведомился я.
«Твои ранения внесли искажения первоначальный анализ».
– Мой интерфейс загрузится через некоторое время?
«Да».
С интерфейсом или без, но мои раны уже покрыла розовая плёнка кожи, напоминая шрамы от ожогов.
Я поднялся. Нейля тоже была ранена, но не так сильно как я. Оба перемазаны кровью, нашей и не нашей, смешанной с синими разводами диссоциатива.
Рация в шлеме третьего бойца зашуршала неразборчивыми приказами на английском.
– Нужно валить отсюда, – сказала Нейля.
– Сначала отыщем снарягу, – возразил я. – Должна храниться в одном из контейнеров на стеллажах. Займись этим, а я позабочусь о… о жертвах.
– Эй, ты не мой начальник. Может, сам поищешь, а я позабочусь?
– Пожалуйста, не начинай выяснять, кто из нас главный. Но если тебе так важно, то главный – это я.
– Почему?
– У меня в сознании живёт ментор, который всё это затеял. Если угодно, то главный у нас – Марьям.
«Релевантно», – поддакнула она.
#
Нейля отправилась к стеллажам, а я присел перед бойцом. Сначала отстегнул от его бронежилета тонкий ремень с винтовкой.
Лабсетэковцы вооружены американскими винтовками Arma-Light, боеприпас – энергетически модулируемый патрон, как его называли в нашей армии «эмп». В зависимости от настроек, поражающая мощность заряда увеличивалась в ущерб дальности.