Чародей раскованный

Ибо в машинах Он – истинный Дух!

– Отец Видикон, – сделал ему выговор монсиньор, – такая песня отдает богохульством.

– Она всего лишь непочтительна, монсиньор. – Отец Видикон присмотрелся к осциллоскопу и подправил пьедестал на второй камере. – Но впрочем, вы же доминиканец.

– А что бы это значило?

– Просто вы, возможно, слышали не то, что я сказал. – Отец Видикон склонился над переключателем и набрал цветные полосы.

– В его словах есть резон. – Брат Энсон оторвался от поисков неисправности в схеме платы ТБК. – Я лично счел ее вполне почтительной.

– Еще бы, ведь ее спели. – Монсиньор знал, что брат Энсон был францисканцем. – Сколько я еще должен задерживать репетицию, отец Видикон? У меня ждут архиепископ и два кардинала!

– Вы сможете начать, когда трубка камеры заработает, монсиньор. – Отец Видикон снова набрал вторую камеру и убедился, что осциллоскоп показывал все-таки верно. – Если вы торопитесь привести сюда кардиналов, имейте в виду, что может быть поломка.

– Мне непонятно, как красная мантия может вызвать столько бед, – пробурчал монсиньор.

– Еще бы, ведь вы режиссер. Но эти старые плюмбиконовые трубки не любят красное. – Отец Видикон подправил цветность. – Конечно, если бы вы уговорили Его Святейшество предоставить нам несколько камер с цифровыми платами...

– Отец Видикон, вы же знаете, сколько они стоят! А мы уже век, как Церковь Бедных!

– Скорее четыре века, монсиньор – с тех пор, как Кальвин сманил от нас буржуазию.

– У нас столько же католиков сколько было в 1390 году, – решительно возразил брат Энсон.

– Да, и тот год был сразу после 'черной смерти', не так ли? А с тех пор население земного шара немного выросло. Мне не по душе быть пессимистом, брат Энсон, но у нас лишь десятая часть тех верующих, какие шли к нам в 1960 году. А судя по притягательности, демонстрируемой Преподобным Суном, нам еще повезет, если мы сумеем сохранить к концу года десятую часть и этой паствы.

– Сейчас у нас кризис с камерами, – напомнил им монсиньор, – вы не могли бы воздержаться от обсуждения кризиса веры до тех пор, пока не будут налажены камеры?

– О, они уже работают. – Отец Видикон включил общий рубильник и откинулся от пульта управления камерами. – Сейчас они будут работать для вас превосходно, пока вы не начнете запись.

Монсиньор побагровел. – А с чего бы им поломаться тогда?

– С того, что именно тогда они будут вам нужней всего, – усмехнулся отец Видикон. – Телевизионное оборудование подвластно закону Мэрфи, монсиньор.

– Я желал бы, чтобы вы чуть меньше волновались из-за закона Мэрфи и чуть больше из-за Христова закона!

Отец Видикон пожал плечами. – Если целью Господа является отдать власть над энтропией в руки Беса Противоречия, то кто я такой, чтобы спрашивать Его?

– Ради всего святого, отец, какое имеет отношение Бес Противоречия к закону Мэрфи? – воскликнул монсиньор.

Отец Видикон пожал плечами. – Энтропия есть потеря энергии в системе, что является самопогублением, а это и есть противоречие. И закон Мэрфи – противоречие. Следовательно, они оба, и Бес являются следствием Общей Константации Финаля 'Противоречивость вселенной стремиться к максимуму'.

– Отец Видикон, – резко сказал монсиньор. – Когда-нибудь вас сожгут, как еретика.

– О, только не в нашу эпоху. Если Церковь проклянет меня, я могу, подобно многим из нашей прежней паствы вступить в церковь Преподобного Суна. – Увидев, что монсиньор делается пурпурным, он повернулся к двери, быстро добавив. – Тем не менее, монсиньор, будь я на вашем месте, то не забыл бы прежде, чем скомандовать 'пошла запись' прочесть 'Литанию Камер'.

– Этот образчик богохульства? – взорвался монсиньор. – Отец Видикон, вы же знаете, что Церковь никогда официально не провозглашала святую Клару покровительницей телевидения!

– И все же, она ведь видела, как умер святой Франциск, хотя находилась в то время в двадцати милях от него – первый католический случай 'телевидения', 'видения на далекое расстояние', – Отец Видикон помахал указательным пальцем, – А святой Генессий является официально признанным покровителем деятелей шоу-бизнеса.

– Актеров, разрешите напомнить. А у нас здесь таковых нет!

– Да, знаю. Я видел ваши программы. Но помяните хоть святого Иуду, монсиньор.

– Покровителя отчаявшихся? Зачем?

– Нет покровителя пропащих людей, а с такими древними камерами, он вам понадобится.

Дверь открылась и вошел монах. – Отец Видикон, вас вызывают к Его Святейшеству.

Отец Видикон побледнел.

– Вам лучше самому помянуть святого Иуду, отец, – злорадно посоветовал монсиньор. Затем лицо его смягчилось. – И, помоги нам Господи – нам всем тоже не помешает.

Отец Видикон преклонил колени и облобызал папский перстень с облегчением – если ему подали для целования перстень, то дела обстоят не гак уж плохо.

– Встаньте, отец, – мрачно велел ему папа Климент.

Отец Видикон поднялся на ноги. – Полноте, Ваше Святейшество! Вы же знаете, что все это было просто забавы ради! Немного непочтительно, но тем не менее это только шутка! В действительности я не верю в демона Максвелла, во всяком случае, полностью. И я знаю, что Общая Константация Финаля на самом деле заблуждение – противоречивость в нас самих, а не во вселенной. И святая Клара...

– Мир, отец Видикон, – устало сказал Его Святейшество. – Я. уверен, что ваши шутки не угрожают существованию Церкви, а непочтительность меня не особенно беспокоит. Если Христос мог пошутить, то и нам не возбраняется.

Отец Видикон удивился. – Разве Христос шутил?

– Он ведь принял человеческое воплощение, не так ли? Но я позвал вас сюда по более серьезной причине, чем ваше утверждение, что Христос выступил в качестве муниципального инженера, когда сказал, что Петр это камень, и на сем камне Он выстроит Церковь Свою.

– О! – Отец Видикон попытался принять подобающий степенный вид. – Если дело в финансировании обратной связи в громкоговорителях собора святого Петра, то я сделаю все, что в моих силах, но...

– Нет, положение, боюсь, почти критическое. – На углах губ папы появился намек на улыбку. – Вам, конечно, известно, что за последние двадцать лет верующие покидали нас все возрастающими толпами.