Полис подонков

– Что?.. Что это такое?.. Но как ты сумел, ведь я никакого разрешения не давала?

– Да? Разве? – счел нужным нахмуриться отвергнутый муж. – А как же та генеральная доверенность, что мы оформили сразу после покупки? – здесь он, попавший в «сети» такой хитросплетенной ловушки, просто торжествовал, что хоть в чем-то оказался на голову выше вероломной супруги, и, продолжая дальше, позволил себе уже победоносную мимику: – Поэтому я взял на себя смелость воспользоваться переданным мне тобой правом и продал нашу машину, которую – если ты помнишь?! – я брал в кредит, пусть и на потребительский, не оставляющий в праве собственности следов, по совести же сказать, она заработана мной, а значит, и распоряжаться ею могу только я. Поэтому в этом случае ты можешь подавать в суд, искать там какую-то правду, но, поверь, она будет на моей стороне, а тебе – ха, ха! – ничего не «обломится».

Здесь недостаточно оказавшаяся хитроумной женщина, видимо поняв, что потерпела фиаско, схватив с пола собранные в сумку вещи, сопровождаемая своей верной подругой, готовой ради нее к любым, самым подлым и лживым, намерениям выбежала прочь из своей же, как она считала, квартиры, на прощанье лишь крикнув:

– Будь ты, скотина, проклят! Без меня все равно пропадешь!

– А с дома я никуда не съеду! – ответил ей вслед обманутый муж. – Я здесь прописан.

На следующий день, встретившись с адвокатом и проконсультировавшись у нее о совершенной без ее ведома сделке, Лидия отчетливо для себя уяснила, что так полюбившееся ей транспортное средство потеряно для нее навсегда. С этого момента, хорошо зная, что в договоре дарения прописано «…предоставить Аронову Павлу Борисовичу место жительства и постоянную регистрация, без права лишать его оговоренных привилегий…», дающее ему возможность беспрепятственно пользоваться жилплощадью, она решила сменить свою тактику и действовать более дружелюбно. С этой целью она стала убеждать, приводя множество всяких предлогов, освободить свою собственность добровольно, но бывший супруг был непреклонен.

***

Так прошел месяц, затем и второй. Супруги Ароновы жили раздельно, умудряясь, после всего с ними случившегося, сохранять вполне дружелюбные отношения. Молодая женщина даже пообещала, что немного подумает и – может быть даже! – вернется, простив бывшему мужу все его прегрешения. Как это не покажется странным, но она до сих пор умело скрывала свою любовную связь, справедливо решив, что необходимо сначала определиться с квартирой, а потом уже с «чистой» совестью дать Павлу «пинищем под зад». Вознамерившись такими коварными замыслами, Лидия продолжала встречаться с бывшим супругом, ходила с ним в кино и по ресторанам, позволяя, кроме всего прочего, беспрепятственно видеться с сыном, однако вместе с тем к своей своенравной особе, как она строго говорила: «До тела», отвергнутого мужа не подпускала, мастерски таким образом «подогревая» к себе интерес. Освобождение же им квартиры она объясняла следующим, как она была уверена, вполне правдоподобным предлогом: «Ты съедешь, покажешь, что меня по-прежнему любишь, и тогда я, если увижу, что это действительно так, разрешу тебе вернуться обратно, но жить дальше мы будем исключительно по моим правилам – и на моих только условиях».

Как это не покажется странным, но Павел, давно привыкший к выходкам капризной, лучше даже уточнить, взбалмошной женушки, ей и в этой раз полностью верил и не проводил в отношении нее никакого дознания. Тем не менее так было до поры до времени, и вот, раз проводя дома время за изучением страниц в интернете, он неосознанно еще для себя вспомнил, что знает пароль от странички любимой им женщины в социальной сети «Одноклассники», и решил проверить, чем же она живет все это время их вынужденного, как она уверяла, не вечно раздельного проживания. Стоит сказать, что поводом к этому послужило многочисленное наличие приватных подарков, полученных за последние несколько дней. Сердце мужчины в тот момент, когда он не «санкционированно» проникал в личную жизнь подлой красотки, бешено стучало, – нет! – скорее, просто колотилось от боязни увидеть там нечто, что полностью перевернет привычный уклад устоявшейся жизни. Правильно! Сомнения обманутого мужчины нашли быстрое подтверждение; и он увидел – все знаки внимания оказаны только одним человеком, – больше того! – они пользовались полной взаимностью, а посмотрев еще и их переписку, Аронов был уже полностью убежден, что ему не просто сейчас изменяют, а полностью предают и делают это вероломно, и притом невероятно коварно.

Кровь моментально хлынула в голову немолодого уже человека, заставив ее закружиться и приблизиться к грани, после которой у многих женщин наступает потеря сознания. Однако организм представителей сильного пола отличается некоторой более развитой стойкостью к защитным проявлениям подобного рода, поэтому Павел и не лишился чувств, но все равно какое-то время сидел словно потерянный, будучи не в силах осмыслить проявившийся факт одного из самых подлых предательств. Телефон так и продолжал оставаться в его руке, но он уже бессмысленно водил пальцем по сенсорному экрану, машинально получая более подробную информацию о человеке, получившим большее предпочтение его развратной супруги.

Укоров Константин Николаевич – человек, так интересовавший сейчас Аронова – в тот же самый момент, на снятой им же квартире, встречался со своею любовницей, которую, конечно, пророчил себе в ближайшем будущем в жены. Как это не покажется странным, но он был одного возраста с отвергнутым участковым, только, будучи коренным москвичом, сумел дослужиться до чина полковника и буквально только что примерил на себя мундир с новым званием, открывавшим перед ним огромные перспективы. Он был человек властный, самоуверенный, чрезмерно амбициозный и совсем не лишенный высокомерия, ставя свои личные интересы прежде всех остальных. Если коснуться его внешних данных, то они отличались такими признаками: тучным телосложением, в корне разнившимся со спортивным видом Лидочкиного супруга, где в сочетании с невысоким «ростиком» – под стать любимой им женщины – смотрелся вполне неуклюже; круглолицая физиономия, снабженная обвисшими щёками и полными причмокивающими губами вызывала некое отторжение, если не сказать отвращение; приплюснутый носик почти не был виден, а темно коричневые глаза не выражали ничего, кроме чрезмерного своенравия и напыщенности; маленькие ушки, как водится у таких людей, были плотно прижаты, на макушке имелась залысина, некогда густые черные волосы на боках и сзади начинали седеть и были уложены в короткую стрижку. Одет в эту минуту он был очень солидно, в блестящий, отливающий дороговизной материала, костюм, под кристально белую сорочку и яркий роскошный галстук.

На этот день у бывших супругов никаких встреч не планировалось, поэтому влюбленные «голубки» решили спокойно понежится в созданном полковником «гнездышке». Отправив из дома ребенка, – которому, к слову сказать, про все было известно, но он по настоятельному указанию распутной родительницы непоколебимо, а главное бездумно, продолжал покрывать эту развратную связь – они какое-то время предавались любовным утехам, а потом, вдоволь насытившись от похотливых желаний, перешли к обсуждению дальнейших коварнейших планов.

– Как же я тебя, Костик, люблю, – заговорила первой красавица, лежа в постели и поджигая себе сигарету, – причем со мной такое впервые, а до этого, ты не поверишь, я никогда никого не любила, и даже не знала, что такое любовь.

– Да? – «загорелся» Укоров глазами, также закуривая и любящим взглядом осматривая возлюбленную. – Ну, а как же «ментяра»?

– О чем ты говоришь? – возмутилась развратная женщина, презрительно сморщившись, – Кто ты – и кто «мент»? Он и в подметки тебе не годится, да и в сексе «дерьмо», а уж если быть до конца откровенной, то за него выходила, чтобы хоть как-то здесь зацепиться, – ведь я что? – приехала сюда неразумной девчонкой – ни кола ни двора! – и чуть было даже не скатилась до занятия проституцией, но тут вовремя подвернулся этот «лошара», который до безумия в меня втюрился, а женить его на себе – было нисколько даже нехитроумно, а являлось делом обыкновенной девичьей техники. Тебя же я как только увидела, так сразу и полюбила безумной, беззаветной любовью, не знающей ни границ, ни каких-то условных пределов.