Страница 5 из 5
Позиция Сталина не была случайным капризом диктатора, а весьма продуманным шагом. Валентин Фалин писал по этому поводу в своих воспоминаниях[8]. Позиция Сталина по Германии была выработана еще до Потсдамской конференции 4 июня 1945 года, и она была подтверждена, по оценке Фалина, в январе 1946 года: «Разделение Германии означало бы слабость и вело бы к безоговорочному господству Америки». Важным для Сталина был статус Германии после объединения. Фалин напоминает о беседе Сталина с Пьетро Ненни, который тогда занимал пост руководителя партии итальянских левых социалистов. По словам Сталина, «объединение непременно состоится, если будет выполнено главное требование, а именно мирный договор, который будет содержать приемлемый для СССР военный статус (объединенной) Германии». С тех пор прошло почти 40 лет, но ситуация к моменту объединения Германии не изменилась.
10 февраля 1990 года Валентин Фалин направил Горбачеву докладную записку, в которой говорилось, что «между СССР, ФРГ и ГДР нет разногласий по проблеме единства германской нации и касательно права немцев сделать собственный выбор о государственной форме такого единства». Но важны следующие строчки этого доклада. Фалин отмечает, что «германская проблема не сводится к объединению страны и удовлетворению чаяний лишь немцев. Она затрагивает как непосредственных соседей Германии, так и ситуацию в Европе и в мире. Следовательно, при ее решении должны адекватно приниматься в расчет как интересы самих немцев, так и законные интересы других народов». Фалин понимал, что «на примере Германии опробываются базисные решения „общеевропейского дома“, включавшие коллективную безопасность, правила добрососедского ведения экономических, экологических, культурных, а также политических дел». Далее, и тут мы переходим к формулам объединения, Фалин указывает, что «статья 23 Основного закона ФРГ призвана не столько упростить до предела процедуры поглощения ГДР, сколько легализовать асимметрию в обращении с правами СССР и трех держав и с обязательствами ГДР и Бонна». Напомним, что в статье 23, по которой и произошло воссоединение Германии, указывается, что она распространяет свое действие первоначально не на всю Германию, а лишь на конкретные немецкие земли, а в других частях вступит в действие после их присоединения к области действия основного закона. Объединение по схеме «два плюс четыре», считал Фалин, лишало СССР всех основных прав как державы-победительницы. Он отмечает, что «мы могли бы парировать вызывающее поведение западных немцев указанием на то, что ГДР в принципе не может самоликвидироваться. Абсурден вариант, при котором государство, решая свою судьбу, тем самым меняет правовой статус территории, где размещена мощнейшая группировка иностранных войск».
Фалин, по сути дела, смотрел в будущее, в нынешнюю ситуацию в Европе. Он отмечает в записке, что «без соблюдения принципа равенства и баланса интересов немыслима стабильность в Европе, особенно когда на карте национальная безопасность». И далее «проявляя заботу о собственных правах, интересах и достоинстве, ФРГ фактически дискриминирует советские интересы, что не может оставлять осадка на будущее». Его вывод звучит как зловещее пророчество: «Окончательное урегулирование (условия объединения Германии по формуле «два плюс четыре») призвано отменить права СССР, вытекающие из войны и послевоенного развития, и освободить Германию от всяких обязательств, которые по логике вещей должно нести государство – виновник войны. Срок давности по военным событиям не применяется даже к людям, здесь он распространяется на целую страну».
Понятно, что Горбачев не мог не учитывать мнения одного из основных советских экспертов по Германии. Поэтому Шеварднадзе и поступило указание в переговорах по проблеме объединения Германии защищать формулу «четыре плюс два».
Вопрос был ясен, но 13 февраля 1990 года министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе провел в Оттаве пять бесед с Дж. Бейкером, три – с Г.-Д. Геншером, переговоры с министрами иностранных дел Франции, Великобритании, Польши и других стран Варшавского договора. Эти напряженные дипломатические контакты завершились созданием «шестерки» по формуле «два плюс четыре» для обсуждения внешних аспектов достижения германского единства, включая вопросы безопасности соседних государств. Другими словами, приоритет по решению проблем объединения был отдан самим немцам. Согласившись на формулу «два плюс четыре», Шеварднадзе тем самым нарушил полученные в Москве инструкции. Валентин Фалин так передает слова помощника Горбачева Анатолия Черняева после его беседы с министром по возвращении того из Оттавы: «Возмутительно, Михаил Сергеевич специально обращал его внимание, что для нас приемлема только формула «четыре плюс два». В телеграммах со встречи и по прибытии [Шеварднадзе] ни намеком не проговорился, что нарушил директиву. Представьте, я не позвонил бы в МИД, и заявление вышло в первоначальной редакции! Интуиция подсказала – перепроверься. Спросил, как же так? Хотите знать, что Шеварднадзе ответил? „Геншер очень просил, а Геншер – хороший человек“»[9]. Как специалист по германскому вопросу, Фалин считает эту уступку серьезным просчетом советской дипломатии и лично Шеварднадзе. «Права решающего голоса, – отмечал он, – лишилась не только советская сторона, но и Англия, и Франция. То есть возникла совершенно новая переговорная конструкция. Двое договариваются и дают на апробацию четырем».
В сущности, согласие на формирование механизма «два плюс четыре» означало ориентацию на позицию Бонна и Вашингтона при ослаблении взаимодействия с Парижем и Лондоном.
Сейчас есть много версий случившегося, почему Шеварднадзе внезапно отошел от данных ему инструкций. Но серьезного расследования этого никто не проводил. Сыграло ли решающую роль неопытность Шеварднадзе или обаяние Геншера (или иные факторы), вряд ли нам удастся узнать. Подавляющее большинство участников этих событий уже ушли из жизни. Справедливости ради следует сказать, что, возможно, Шеварднадзе пытался предугадать пожелания Горбачева. В данном случае ключевым моментом для понимания действий Горбачева является визит канцлера Коля в Москву 10 февраля 1990 года. Как отмечает Игорь Максимычев, занимавший в тот период пост советника-посланника Посольства СССР в Берлине, в своей книге «Падение Берлинской стены», «до 10 февраля 1990 года наиболее вероятным путем к единству Германии оставалось достижение договоренности между всеми шестью участниками переговоров об объединении Германии и, таким образом, сохранение хотя бы формального равноправия ГДР и ФРГ на период строительства единого германского государства». О том, что произошло 10 апреля, лучше всего свидетельствуют записи переговоров Горбачева и Коля, сделанные Хорстом Тельчиком, в тот период времени советником канцлера Коля. Максимычев цитирует его слова: «Это прорыв! Горбачев дал согласие на объединение Германии». Что же произошло на этой встрече?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
8
Фалин В.М. Указ. соч. С. 305, 309.
9
Фалин В.М. Без скидок на обстоятельства. М., 1999. С. 447.