Страница 58 из 93
Аллочка оказалась смуглой брюнеткой с выдающимся бюстом и еле заметными усиками над верхней губой. Она была и вправду напугана, указывая Зинке глазами на немногочисленных «скорбящих соседей», сидевших вокруг стола.
Компания была достаточно живописной! Три старушки – божьих одуванчика – жались с краешка и, не поднимая глаз от тарелок, медленно хлебали куриный суп. Остальные четверо – две женщины и два мужчины – словно сошли с полотен художника Василия Шульженко, работающего в жанре фигуративной живописи и стиле гротескного реализма. Его антигламурные сюжеты на тему российского пьянства вызывают дрожь отвращения у мирных обывателей.
– Вот! – прошептала Аллочка. – За пятнадцать минут бутылку выпили! Шикор ле-халутин – пьяницы несчастные! – выругалась она.
Поздоровавшись, Зинаида присела к столу. Компания пропойц с заплывшими сизыми лицами на минуту примолкла. Затем один из них ловко откупорил новую бутылку и потянулся через стол, чтобы обслужить Зиночку. Та молниеносно накрыла рюмку рукой:
– Спасибо. На поминках не пью.
– Тоже израильская? – Алкаш недобро усмехнулся.
– Нет! – храбро парировала Зинаида. – Русская и православная.
– Тогда выпей за помин души усопшего соседа нашего Марка. По нашей православной традиции выпей! – Его рука снова нависла над Зинкиной рюмкой.
– Вы меня извините, но вы явно заблуждаетесь: не было и нет в христианских канонах традиции употребления водки на поминках. Это то, с чем православной церкви приходится бороться и даже запрещать такого рода поминовение как не имеющее ничего общего с христианским. Усопшим прежде всего нужны наши добрые слова и дела в память о них. А поминальная трапеза представляет собой своего рода доброе дело, которое направлено на тех, кто живёт рядом: людей близких, знакомых, а также неимущих... Которые, побывав на обеде, могли бы вознести молитву о душе усопшего. Так что, если хотите помянуть, – лучше говорите. Пить или не пить – дело вашего вероубеждения...
– Ну и скажу! И скажу, и выпью! – заявил ветеран алкогольного движения. – Спи спокойно, Марк Израилевич! Пусть земля тебе будет пухом! Если встретишь на том свете внучку нашу, нашу Диночку Борисову...
При этих словах пьяная тётка, сидевшая рядом с говорящим, выпила залпом, не дожидаясь конца речи, и зарыдала в голос:
– Внученька наша единственная, кровиночка Диночка! Красавица наша болезная! Умерла голубка, ангельская душа! – Она оттянула ворот грязной футболки и смачно высморкалась себе за пазуху.
Вся когорта алкашей дружно выпила по стопке и налегла на салаты.
Зинка не поверила своим ушам! Надо же так опуститься, чтобы для красного словца выпить за упокой живой внучки!
– Извините, ради бога, – Зинуля сменила тон. – Ольга, по мужу Борисова, – ваша дочь?
– Наша, наша... – Тётка подняла на Зинку слезящиеся глаза. – Олюшка – доченька, Диночка – внученька... Мишка бросил их, кобель гулящий! А Диночка, она всё болела... Всё болела... – Тётка громко икнула. – А он гулящий! Всё деньги проклятые...
«Да-а... Родственнички у Михаила Григорьевича ещё те... Понятно, почему Динка без них особо не скучает и распространяться на их тему отказывается. Бедный Мишка!» – с сожалением подумала Зина.
– А Ольга – дочка ваша – она где? – придав лицу участливое выражение, поинтересовалась Зинуля.
– Ольга? Так она...
– Заткнись, дура! – Муженёк с силой ткнул супружницу локтем в бок. – Ты чего, старая, помелом метёшь?! Велено молчать – молчи! Лучше налей нам!
Тётка захныкала и послушно разлила по четырём стопкам водку.
Бабульки тем временем поднялись из-за стола и подошли попрощаться к сидящей отдельно на диване Аллочке. Та подскочила с места и, сбегав на кухню, вручила каждой из старушек по пакетику с конфетами и печеньем. Затем проводила до двери.
– Эй, хозяйка! Водка кончается! – крикнул из-за стола Динкин дед.
Зинка вышла в прихожую и взглядом показала Алле на стоявший пакет с прихваченными ей по дороге двумя бутылками. Аллочка поняла, но отрицательно покачала головой:
– Нужно как-то закругляться... Что придумать?
– Хорошо, – Зинка утвердительно кивнула. – Вы только мне подыграйте.
– «Подыграйте»? – не сразу поняла племянница.
– Да! Делайте вид, что знаете, о чём я с вами говорю... В зал не заходите, кричите из кухни. Соглашайтесь с моими словами, понятно?
– Я не артистка, но попробую, – улыбнулась Алла.
Зинаида вернулась за стол и как ни в чём не бывало подложила себе салатика. Съев пару ложек, она изобразила крайнюю степень волнения, словно забыла о чём-то важном.
– Алла! Алла! – громко позвала она. – Сколько сейчас времени?
– Половина пятого, Зинаида Львовна, – раздалось из кухни.
– Слава богу, что вспомнила! – снова закричала Зинка. – Сейчас же из полиции приедут! Из местного РОВД. Я их предупредила, но ребята сказали, что только к пяти освободятся.
– Как же вы, Зинаида Львовна, забыли? – подыграла Аллочка. – Нужно на столе прибрать и скатерть встряхнуть! А сколько полицейских подъедет?
– Не знаю! Я начальнику отдела звонила, он знал Марка Израилевича... Но думаю, человек шесть или семь.
На лицах синюшного квартета отразилось явное нежелание встречаться с блюстителями правопорядка.