Дразнилки

– Мне просто захотелось, – смутился Лёва. – Не знаю, волновался сильно. Ты у меня одна подруга на весь город. Сходишь с ума, места себе не находишь, а теперь еще и срыв такой… Мне хочется тебя пожалеть, понимаешь? Чтобы больше не повторялось.

Она почувствовала, что не повторится. Пока Лёва рядом – точно.

Молчали минут, наверное, десять. Выхин почистил мандарин, разломил на сочные дольки, протянул Элке в широкой ладони. Пока ела, не чувствовала вкуса, потому что во все глаза пялилась на Лёву и не могла взять в толк, почему влюбилась в этого большого и нелепого парня.

– Пообещай, что больше в лес без меня ни ногой, – попросил он.

Элка неопределенно фыркнула. Она еще не поняла, что происходит у нее с ощущениями, чего она хочет, а чего не хочет. Где-то на задворках трепетала мысль о поисках брата, но это была слабая, раненая птица, которая вряд ли уже когда-нибудь расправит крылья.

Выхин сидел у ее ног долго. Потом в палату заглянула медсестра, стала заправлять соседнюю койку, готовить для поступающего пациента. Под мелькающим взглядом медсестры Выхин смутился, покраснел, вскочил на ноги.

– Я, пожалуй, пойду, – сообщил он, оставив неочищенный мандарин на тумбочке.

– Придешь завтра?

– Само собой, куда же я исчезну?

Он сдержал слово только наполовину – пришел на следующий день, и потом забирал Элку из больницы, провожал домой.

Исчез Выхин летом, когда невыносимая южная жара и голоса в голове заставили его пуститься в бега. Но Элка об этом, конечно же, пока еще не догадывалась.

Глава одиннадцатая

1.

Они углубились в лес. Сразу стало прохладнее, и Выхин, присев перед первым попавшимся ручьем, зачерпнул воды, умылся, растер зудевшую шею.

Ленка стояла рядом. Беззаботная девчонка с косичками и рюкзачком. Не верилось, что мёртвая. Но при рыхлом зеленоватом свете казалось, что кожа у неё белая-белая, почти прозрачная, а вместо лица размытая клякса, как в Выхиных снах. То есть лицо это было одним из сотен лиц, что видел он в кенотафе и что приходили к нему время от времени, не давая забыть.

– Я не знаю, куда идти. – Сказал Выхин. Вода на губах была ледяная, с привкусом земли.

– А как ты находил пещеру раньше?

– Просто шел, не разбирая дороги. Есть цель, я знаю, как до нее добраться, вот и иду. Неважно, в каком направлении.

– Тогда попробуй так же. – Ленка улыбнулась. – Уверена, что получится. Ты ведь был здесь недавно. Освежил воспоминания.

Выхин поднялся, пошел тяжело вдоль ручья, раздвигая руками ветки деревьев и кусты. Доверился чутью – а скорее податливому ощущению, которое сидело где-то на корке сознания.

– Почему ты стала призраком? Как так получилось, что ты здесь? – спросил у вышагивающей рядом Ленки. Она двигалась бесшумно: не было слышно ни шелеста травы под ногами, ни хруста веток. Вроде бы даже не дышала, хотя у самого Выхина от получасовой ходьбы уже случилась одышка.

– Мама нас нашла. Очень удачно получилось, – ответила Ленка. – Pнаешь, чем питаются твари божии? Эмоциями. Страх, гнев, злость, обида, вот это вот всё. Любимое и питательное лакомство. А они еще и Андрея подкармливали, держались за него, как за единственный мостик между жизнью и смертью. А где взять эмоции, если ты завален камнями в могиле?

– Жрали людей.

– Ага. Зазевавшихся. Использовали Андрея, чтобы он утаскивал их в могилу, а потом высасывали из живого человека эмоции. Месяц, два, год… Пока от человека не остаётся высохшая оболочка. Живой человек вкуснее. Его страх не иссякает, а еще проявляется много разных оттенков. Жалость к себе, надежда, опустошение, необратимость. Я провела в таком состоянии полгода. Лучше тебе не знать, что испытывает человек в могиле, полной червей, тварей и останков других. Лежишь и не можешь пошевелиться. В твою голову проникают чужие голоса. Перед глазами мелькают незнакомые лица. Кто-то все время шепчет, шепчет, а потом начинает медленно откусывать кусочки разума. Я была уже мертва физически, но вполне себе жива духовно... если можно так выразиться.

Ленка замолчала, а Выхин и не хотел продолжения. Он отчетливо представил каково это. Потому что голоса побывали и в его голове тоже. Возможно, успели полакомиться и его разумом.

– Когда мама нас нашла, я уже почти растворилась. Не знаю, как описать ощущение. – Ленка все же продолжила. – Как будто меня укрыли тёплым ватным одеялом, положили несколько подушек на голову и сели сверху. И вот я лежу во всем этом и медленно умираю. Потом что-то произошло. Появился яркий свет, он разодрал тишину, я увидела две руки, что медленно раскапывали землю, вытаскивали камни. Появились посторонние звуки – я тогда сообразила, что забыла о них. Ничего не помнила, кроме лиц. Услышала мамин голос. Мама тяжело вздыхала, охала, причитала как-то по-деревенски, так бабки причитают… Я обрадовалась, думала, что она вытащит меня, спасет. Но нет, на самом деле она нашла не меня. Я к тому времени уже умерла. Мама нашла своего любимого старшего брата. Он не изменился для неё. Остался старшеклассником, даже в такой же одежде, в какой уходил много лет назад в лес. Они стали разговаривать. Мама тут же сошла с ума. Представляешь, каково это? Много лет ты бродишь по лесу и ищешь пропавшего брата. У нее и так-то не все дома были, а тут крыша улетела окончательно. Я лежала в могиле и видела, как мама обнимает брата, ощупывает его, разглядывает. Она поверила сразу, что это Андрей. Будто ждала его всё это время.

– Но это не он. Только оболочка, которую оставили твари божии.

– Ага. Оболочка, наполненная эмоциями. Сосуд из злости. Они использовали образы из твоей тетради, потому что это самый легкий способ вызвать страх. Ты был злой, когда рисовал карикатуры. Дразнилки внутри кенотафа здорово подпитали тварей.

– Считай, я тоже виноват в том, что они не сгинули в могиле за столько-то лет.

– Можно сказать и так, – подтвердила Ленка. – Но у тебя есть шанс всё исправить… Андрей в тот день собрал камни, распихал по карманам и ушел вместе с мамой. А я лежала на дне могилы и не могла понять, жива или мертва. Такое страшное состояние, будто застряла в расщелине между двух скал. Много позже я проанализировала и поняла, что меня просто не успели дожрать. Плоть истощилась, а сознание – нет. И знаешь, что ещё? Мне кажется, мамина любовь ко мне оставила какой-то след в могиле. Частичку энергии, которая меня в конце концов и подняла. Ты веришь в силу любви?

Вопрос прозвучал неожиданно, и Выхин не нашелся сразу, что ответить.

– Наверное, нет, – сказал он. – У меня не было опыта.

– А у меня теперь есть. Хочется в это верить. Хочется думать, что мама не окончательно сошла с ума после встречи с братом, а где-то в глубине своего тёмного разума знает, что поступила плохо. Возможно, моё появление разожжет в ней искорку здравого смысла.

Выхин вышел к реке, остановился, узнавая. Это было интуитивное узнавание, не связанное с деталями, метками или воспоминаниями. Выхин просто понял, что раньше был именно здесь, на этом самом месте. Сознание откликнулось на привычный шум воды и щебет птиц, на шелест веток и прохладный ветер, коснувшийся лица. Вон три ивы склонились над рекой, цепляя зелеными листьями поверхность воды, возле них два валуна и россыпь камней поменьше, а еще выбеленный от времени кусок ствола, на котором удобно было сидеть.

– Мы рядом, – сказал Выхин.

Он вспомнил: из пещеры был слышен шум реки. Подошел ближе, уставился на прозрачную воду, разглядывая мелкие камешки, перекатывающиеся по дну. Здесь было не прохладно, а зябко. Февральский морозец пробился через двадцать лет, чтобы охладить разгоряченные мысли. На лбу проступила испарина.

Ноги сами повели вдоль берега по чавкающей глине и гальке.

– Твоя мама подстроила мой приезд, да? – спросил Выхин у Ленки. – Они с братом ждали, когда я приеду. Потому что только я знаю, где находится кенотаф.

– Ты тоже сосуд. У тебя в голове тоже есть голоса. И память о пещере у тебя втрое сильнее, чем у Капустина. Потому что ты еще живой, Выхин. С живыми проще, ими можно управлять. – Ленка шла сбоку, держась руками за лямки рюкзака. – Да, они ждали тебя. Рассылали телеграммы по всем адресам, что нашли у твоего отчима. Мама перевернула квартиру вверх дном. Нашли один из камней, который подпитывал Андрея.