Кость для Пойнтера

Так бы я и пересидел начальный, самый яростный обстрел, но вдруг в укрытие скользнула цизальтинка с кастрюлей на голове и измятым листом жести, накинутом на плечи наподобие плаща. Приглядевшись и, видимо, опознав, она потянула меня за рукав наружу, настойчиво повторяя:

-- Пойдем! Зовут тебя... Пойдем!!!

-- Кто?! Зачем зовет? -- попытался было выяснить я, но не смог ничего добиться. Пришлось выбираться на открытое место и, виляя из стороны в сторону, бежать к навесу склада, надежно защищавшему от навесного обстрела. Пару раз по дороге пули рванули полы моего пончо, да один раз долбануло по загривку мою провожатую, оставив заметую вмятину в прикрывающей жести. Скво споткнулась и чуть не упала на четвереньки, но была живо вздернута мной на ноги. В спешке благодарности от нее дождаться не удалось, зато до цели мы добрались куда быстрее.

В безопасном месте оказался устроен импровизированный лазарет для раненых в потасовках и подстреленных. Лавируя между стонущими, кое-как перевязанными телами, девушка, сбросившая на входе свои железные одежки, живо устремилась вглубь укрытия, таща меня за рукав.

-- Вот. Она звала, -- коротко бросила она, подведя меня к ложу еще какой-то цизальтинки. После чего, сочтя свою задачу выполненной, тут же развернулась и пошла прочь.

Склонившись, я постарался разлядеть лежащую, и больше сердцем, чем ненадежными в полутьме глазами угадал: Бьянка Моретти из рода Щеглов! Узнать ее было бы мудрено и на свету -- лицо вместо обычной племенной раскраски расчертили ручейки крови из нехорошей раны на голове, у самой границы роста волос. Сквозь синяк вокруг рассеченной кожи торчали острия костных осколков, не позволяя наложить повязку.

Вот так просто. Не магия, не стихия, не рукотворные чудовища -- дурацкая свинцовая слива в лоб, и все. Нет вокруг суетящихся целителей, амулетов и снадобий, только вымотанные до предела бунтари со своими ранами и своей болью. Кому-то из них увечье позволит жить, кого-то уведет за Последнюю Завесу. Через кровяной огонь, через дробленую кость, через заразу в ране…

Ничего не поделаешь. Реликвии, безмерно удлиннив мне жизнь до эльфийских пределов, не передали способности Инорожденных к целительству. Разве что аспектную магию подняли до предела, возможного для смертных -- ну так к ней и талант нужен соответственный. Без него успешно получается только разрушать или усиливать готовое, но никак не лечить. А с такой раной не всякий выживет даже при помощи магии, а уж тут, в грязи и нищете, и вовсе никаких шансов.

Тем удивительнее было, что в столь безнадежном состоянии девушка сохранила сознание и даже сумела узнать меня. Однако слова умирающей оказались совершенно неожиданными, заствив усомниться либо в ее, либо в моей вменямости.

-- Все тебя спросить хотела… Тогда, в трактире… Женщина с не таким лицом…

О ком это она? У тамошней трансальтинки с мордой лица все было в порядке, разве что слишком смахивала на каменную бабу. А других женщин в «Пьяной Эльфи» не было, лисомашье чудовище на вывеске не в счет…

-- Ты про трактирщицу? -- для очистки совести переспросил я.

-- Нет, -- выдохнула она. -- Про другую. Которая сидела в моем бывшем углу... Ее еще никто не видел, у кого ни спроси. А ты вроде все косился в тот угол...

Точно, я тогда с завидным упорством пялился в темноту трактирного закоулка, воображая всякие ужасы, вроде Лунной Богини, явившейся распорядиться нашим заговором. Хорошо еще Хогоху Неправедного с пророчеством о Мировой Погибели не приплел! Одно спасает -- мои страхи по определению не могли быть никому видны. Проекцией образов не занимаюсь, не дано мне это, как и целительский талант. Так что...

Одним махом Бьянка разнесла вдребезги всю мою уверенность, выдав приметы незнакомки, не дававшей ей покоя:

-- Она совсем не такая... Как ожившая тень. Черная, с белыми волосами... Большая...

Лунная Богиня и вся свита ее!!! Более точного описания повелительницы неупокоенных скво, никогда не видавшая Инорожденных и не слыхавшая про эльфийских богов, не могла бы дать в принципе. Неужели хозяйка Главной Луны действительно почтила своим присутствием захолустный трактир под горой?! Не может быть!

Казалось, мое изумление по поводу в принципе невозможного визита одной из Побежденных в оплот народа, изгнавшего ее расу, уже ничем не перебьешь. Однако следующий вопрос последней из рода Щеглов поразил меня еще сильнее.

-- Так та женщина... -- с трудом выдохнула Бьянка. -- Кто она тебе? Родня?

Найти ответ на вопрос, заданный таким образом оказалось разом и просто, и сложно. Вот только мне понадобилось добрых полминуты, чтобы прийти в себя и подобрать слова.

-- Дальняя... Со стороны старшей жены, -- наконец выдавил я и скривился. -- Приглядывает, наверное, по-родственному.

Упаси Судьба, конечно, если так. Скорее, все-таки Лунная и вправду заявилась поживиться даровой добычей. А цизальтинке показалась в истинном обличье лишь потому, что той тоже было назначено сгинуть в потопе фальшивого бунта. В Мекане была верная примета -- если въяве увидел повелительницу неупокоенных, то уж точно не жилец. Иные пользовались, в последний день зарабатывая ордена и пенсию семье -- чего тут беречься, когда больше нечего терять...

Словно дожидалась лишь моего ответа, Бьянка задышала еще чаще, со всхлипами, и задрожала крупной дрожью. Внезапно ее полуприкрытые глаза широко распахнулись, невидящий взгляд устремился куда-то мимо меня, а с губ сорвался совсем малоразличимый шепот:

-- Дедушка? Ты за мной пришел...

И все. Тело, лишенное жизни, вытянулось на подстилке уже не человеком -- сломанной куклой. Вот только ее, как и десятки других, убитых на площади в пещере Ярой Горки, не приберешь в мешок бродячего фигляра, чтобы потом при нужде вынуть оттуда, отряхнуть, подлатать и снова пустить в дело. Это беспорядки у нас тут поддельные, а смерть -- она всегда настоящая.

Убедиться в этом пришлось сразу же, как только я вышел наружу и огляделся, оценивая обстановку. За время, проведенное в горе-госпитале, ситуация разительно изменилась, вот только навскидку не скажешь, к лучшему или к худшему.

Гномы отказались от навесного обстрела, видимо, даже не подозревая о его эффективности, а взбешенные потерями бунтовщики принялись драться уже без всякой оглядки и сдержанности. Пошли в ход тесаки трансальтинцев и томагавки цизальтинок, схожие с бергбейлем по возможности использовать их в качестве курительной трубки. Разнообразие тесайрских клинков и вовсе не поддавалось учету, простираясь от заточенных дорожных костылей до чудом сохраненных в плену наградных шашек заарских станичников.

Но самое главное -- по крайней мере, с нашей стороны события окончательно утратили управляемость. На попытки орать встречным командирам отрядов кодовые слова отмены атак и перегруппировки все, как один, отмахивались и продолжали рваться в бой. Побоище потеряло всякие границы, захлестнув площадь целиком, гномы сравнялись в количестве с мятежниками. Как всякое сражение сугубо мирных людей вроде шахтеров, заводских рабочих и поденщиков с не менее цивильными по характеру стражниками, оно отличалось крайней жестокостью.

Отчаявшись как-то повлиять на ход битвы, я обезьяном забрался на ближайшие фабричные ворота и присел за вывеской. По крайней мере, тут никто не норовил достать меня стальной дубинкой или измолотить свинцовыми отливками, с завидной регулярностью лупящими в сталь ниже. Отдышавшись и оглядевшись, я понял, что у боевой обстановки нет никакого разумного разрешения. Прижав нас навесным обстрелом, Гебирсвахе еще могла занять площадь, отсекая бунт от заводов и вытесняя во внешние тоннели. Теперь же всеобщая неразбериха могла лишь расползаться во все стороны, пока не дойдет до горячих цехов с вполне представимыми катастрофическими последствиями...

Вдруг сознание пронзила абсолютно неожиданная мысль: нужно устроить там какую-нибудь аварию прямо сейчас, пока люди и гномы не набились в опасные лабиринты фабричных зданий! Может, хоть это отвлечет их от совершенно ненужного взаимного истребления, никак не входившего в планы подгорной принцессы и Великого Шамана Ближней стороны гор.