Страница 215 из 252
Хайшен уронила очередной вопрос:
- Как они выглядели?
- Один из них ребенок, мальчик, одна его нога была обута, а другая босая и выглядела кривой. Второй взрослый, в ветхой и грязной одежде, бледный и с очень неприятным взглядом. Еще один никогда не подходил сам, но появлялся поодаль и смотрел насмешливо и презрительно. У остальных не было имен, у многих и лиц, и они всегда приходили толпой. Я не собирался сдаваться, но силы кончались, и я... - маркиз вздохнул. - Я попросил помощи у местных, работавших со мной. Гарант обещал мне встречу, но не успел, его жизнь прервалась так внезапно и легко, что я даже позавидовал ему. А я остался с этим всем один на один.
- Как ты объяснил, что за помощь тебе нужна?
- Я не объяснял, Хайшен. Я просто сказал, что устал и скверно сплю, что у меня путаются мысли и мне сложно принимать решения. Утром я нашел на своем столе таблетки. Не знаю, кто их принес и мне оставил, но войти в кабинет наместника могут только доверенные из местных. Таблетки помогли, но...
- Ты потерял больше, чем приобрел, так?
- Да, досточтимая.
- Что было в числе твоих потерь?
- Здоровье и Дар, конечно. Я никогда не был таким толстым, как сейчас, и никогда не выглядел настолько отталкивающе, - маркиз с отвращением посмотрел на себя. - Кроме того, только после этого снадобья я узнал, что такое простуда. Но пока оно хоть немного помогало, я продолжал его использовать. Удивительно, но со временем действие ослабевало, и однажды я заметил, что видения вновь со мной и сил с ними сражаться у меня нет. Я перестал принимать таблетки в начале зимы. Как раз в эти даты.
Хайшен знала об этом. Журнал наблюдений за состоянием маркиза она получила на следующий день после прибытия в край. Пять воспалений легких за восемь лет, четыре воспаления в почках, бесконечные проблемы с сердцем и с кожей, судорожные припадки - чего только не было в этой книге скорби.
- Ты выглядишь уже лучше, чем было еще весной, маркиз, - мягко сказала она.
- Да, мне говорили, - поморщился он. - Но я все еще не узнаю себя в этом мешке простокваши. И вот что не дает мне покоя, досточтимая. Я проиграл им.
- Ты жив, - возразила Хайшен. - Ты есть, и солнце светит на тебя. - Она вопросительно посмотрела на Полину и, увидев ее утвердительный кивок, сказала. - Продолжим позже, маркиз.
Выйдя из покоев Унриаля, Хайшен спросила:
- Что ты думаешь об услышанном, Полина?
- Что я думаю? - переспросила та. - Что его подставили по полной, причем по той же схеме, что и князя. И что, кажется, августовский судебный процесс - это семечки по сравнению с тем, что предстоит. И нет, не обойдется. Вот что я думаю, Хайшен.
- Подставили? - Хайшен остановилась, прервав шаг, и развернулась к Полине.
- Именно подставили, Хайшен, - кивнула та. - Ведь у него с самого начала не было выбора. Никто даже не подумал спросить его, хочет ли он в эту экспедицию. Край должен принадлежать да Шайни, дед должен следить за маркой, а мать при дворе.
- А брат в Университете, а сестры тоже заняты, непонятно чем, но заняты, - подтвердила досточтимая. - Да Шайни жили так всегда. Но откуда это знаешь ты?
- Поначалу, когда он давал интервью, он рассказал о себе достаточно. Я запоминала, у меня были причины запоминать.
- Например? - спросила Хайшен.
Полина пожала плечами:
- Например, разговорник "Сто необходимых слов и выражений на сааланике", который мне всунули на работе в феврале восемнадцатого года и потребовали сдать по нему зачет через два месяца. У меня тогда не это было в планах. Такие вещи я запоминаю. Но давай закончим говорить про маркиза да Шайни, потом вернемся ко мне, если захочешь. Как хороший мальчик из знатной семьи, он был должен соответствовать семейным ожиданиям.
- Да, - подтвердила Хайшен, - из внуков он старший, ему около семидесяти на наш счет. Это тот возраст, когда маг осознает, что у всякой вышивки есть изнанка. Внелетие перестает радовать, потому что друзья детства не просто состарились, а уже умерли или очень скоро умрут, а от обязанностей мага отказаться невозможно...
- Вот как? Не думала об этом, - признала Полина. - Но давай достроим картинку. Маркизу якобы в помощь дали кузена, в присутствии которого смысла он не видел и помощи от него не ждал, потому что по возрасту кузен годится в дяди. Ждал маркиз другого: что вместо помощи кузен будет сообщать семье о его поведении. Кто такой этот кузен, я так и не смогла определить, но его присутствие было причиной, по которой маркиз пытался адаптироваться, как только мог, и держался за Гаранта, как... как сайни за мамкин хвост. Оговорок, рассыпанных по интервью, хватало, и кроме них было две статьи в глянце, из которых это просматривалось очень четко.
Хайшен улыбнулась, наклоняя голову, соглашаясь со сказанным. То, что этот самый кузен ни разу не известил семью о реальном положении дел в крае, было отдельной загадкой для всей столицы и Города-над-морем, но не для нее. Она знала о клане да Шайни нечто, чего не могла пока подтвердить, и не была намерена этим делиться с кем бы то ни было.
- Продолжай, пожалуйста. Это важно, Полина.
- Я продолжаю, Хайшен. Все это было с первого дня объявления протектората, а я думаю, и раньше, потому что еще установление отношений и прочую неформальную дипломатию вытащил на себе именно он - и сделал это действительно хорошо, раз вы тут. Но когда объявили протекторат, с маркизом произошло нечто действительно страшное. Он получил все, что мог получить от наших мертвых дворянин, вставший у власти в части бывшей страны победившего пролетариата. Более того, в городе, одно из имен которого - колыбель революции.
- Страны... кого? - насторожилась Хайшен.
- Победившего пролетариата, - терпеливо повторила Полина. - Это долгая история, но если в двух словах, то нашим крестьянам и заводским рабочим, особенно рабочим, надоело положение вещей, при котором они не имели никаких прав, кроме как умереть от перегрузки, истощения и дурных условий, и они выгнали аристократов и купцов из страны. Многих при этом убили. И стали править сами.
- И как у них получилось? - с интересом спросила дознаватель.
- Да ничего так получилось, даже несмотря на ту самую войну, о которой ты уже знаешь не понаслышке, - в голосе Полины неожиданно прозвучал сарказм. - Так вот, про революцию. Так называется процесс оттеснения правящего класса или сословия от власти. Конечно, он кровавый. Обе стороны считают свою правду единственно верной, обе не стесняются в средствах. И в определениях в адрес противника, конечно, тоже. На Марсовом поле маркиз наверняка услышал что-то вроде "кишкой последнего попа последнего царя удавим", и не только. Прочие неаппетитные подробности, о которых ты, возможно, не хочешь знать, он все равно расскажет, если уж сумел заговорить об этом. Кстати, наверняка среди всего потока его видений было и взятие Зимнего дворца, который после революции стал Эрмитажем. Это был очень жестокий и грязный... я не могу назвать это боем, даже считая восставших правыми. Так что вы с маркизом это еще потом обсудите, а сейчас я в подробности вдаваться не стану.
- Хорошо, продолжай, - кивнула досточтимая. За разговором они незаметно дошли до ее кабинета, и она указала Полине на полукресло у своего стола, сама присев рядом.
- Я продолжаю, Хайшен, продолжаю, - сказала Полина, садясь. - В общем, вся эта революционная документалистика, похоже, свалилась в его бедную голову. Не думаю, что его видения сильно отличались от реальной хроники событий, но для него это, наверное, было сущим кошмаром. Ирония ситуации в том, что вся коллизия решалась одним вопросом Гаранту - "Что тут было? Почему ваши мертвые так ненавидят аристократов?" И узнав о событиях, он бы смог справиться. А совладав с этим, получить все, включая нашу общую симпатию, а потом и любовь.