Страница 127 из 252
Входя в музей, внешне напоминавший сельский трактир, Хайшен весьма ощутимо приложилась лбом о какую-то часть строения. Димитри, шедший за ней, сперва нащупал это бревно рукой, затем пригнулся, чтобы не впечататься тоже. Пригнуться ему пришлось почти как при официальном поклоне императору. А разогнуться так и не удалось: низкий потолок не пустил. Досточтимые выпрямиться сумели, но постоянно ощущали макушками доски над головой.
Они осмотрели станцию, домик смотрителя, с интересом выслушали романтическую историю, якобы случившуюся здесь двести с лишним лет назад. Хранитель музея, обрадованная внезапным визитом наместника, ответила ему на все вопросы по дорожному сообщению тех времен, которым посвящен музей, дала послушать звон ямщицких бубенцов, подсунула книгу посещений для записи и попросила разрешения сфотографировать всю компанию хотя бы на телефон. Полина удачно замешкалась у дверей и счастливо избежала появления своего фото в паблике музея и в новостных лентах края.
Музей находился перед самым въездом в населенный пункт Рождествено, на выезде из которого на комм Димитри пришло сообщение от местного барона: "Мой князь?" Он набрал в ответ: "В другой раз, Тейен, прости", - отправил и, взглянув в окно, увидел вокруг дороги болото. Оно было размером как раз с Рождествено. А следующее болото он увидел после еще двух придорожных деревень, и оно было равно по площади им обеим. Затем была еще одна деревня, пустая, за ней лес, за лесом - укрепленный поселок, в котором они и свернули с трассы. Проехав его насквозь, они некоторое время наблюдали вокруг лес, а затем слева показались брошенные коттеджи, при виде которых спутники Хайшен поежились, а справа... Там сразу за дорогой начиналось довольно жутковатое ничего. Полина сказала водителю: "Здесь". Машина остановилась. Выйдя, Полина что-то объяснила водителю про дорогу, показывая пальцем в карту на комме, и он, кивнув, поехал за пределы этого странного места.
Хайшен нахмурилась:
- Тут могут быть оборотни.
Полина покачала головой:
- Они не любят сырости. Здесь все время туман, он очень холодный и быстро оседает на любой движущийся объект. Мы в безопасности. По крайней мере от фауны.
Димитри тоже отпустил машину и подошел вместе с досточтимыми:
- Куда дальше?
- Туда, - Полина кивнула головой в сторону пустого места.
За канавой, отделяющей его от дороги, даже трава не росла. По другую сторону грунтовки на участках вокруг коттеджей колосилась мощная полынь и торчали сухие ветки каких-то культурных растений - крыжовником были эти кусты при жизни или розами, угадать возможности не представилось, Полина шла очень быстро даже для саалан. А вне заборов были видны остаточные признаки невыжившего газона, побежденного все той же пустотой.
- Что с этой землей, мистрис? - спросил один из досточтимых.
- Слишком много ног по ней ходило за очень короткий промежуток времени. Это было давно, десятки лет назад, но она так и не восстановилась.
- Куда же все эти люди ушли?
- Вперед, к железной дороге. Там их погрузили в поезда, как скот, и угнали в рабство.
- Как долго это происходило? - досточтимый выглядел шокированным.
- Три с половиной года, - ответила Полина, перешагивая куст репейника, разлегшийся на ее пути.
- И сколько же их было здесь?
- Примерно две трети тех, кто жил в этих местах до той войны.
- Но это же очень много! - удивился монах.
Полина остановилась, повернулась к нему и прищурилась, выбирая слова.
- Не все из них были взрослыми людьми. Очень многие были детьми, такими, как учащиеся в Приозерске в школе при замке. Они подолгу ждали отправки, многие не выживали и умирали прямо здесь. Им очень хотелось свободы, но хотеть свободы и быть свободными - не одно и то же. Поэтому, даже умерев, они не сумели уйти из этого места, где их держали насильно. Сейчас мы пойдем к ним туда.
- Зачем, мистрис?
- Попробуем им помочь, раз уж мы тут.
- Как мы будем это делать, Полина? - спросила Хайшен.
- Видишь вот там, вдалеке, темное пятно? Это дерево. Мы повесим на него колокольчики из этой сумки. Они будут звенеть, и это им напомнит о том, что в их жизни было что-то кроме этого места. И намекнет, что они могут быть где-то не здесь.
- А если сказать им об этом прямо? - спросил все тот же монах.
Полина повернулась к нему:
- Досточтимый, скажи я вам неделю назад прямо, что вас ждет в первый осенний шторм, много было бы в этом толку?
Он задумался, смущенно покачал головой:
- Мне так не кажется, мистрис. Боюсь, что я и до сих пор не вполне верю вам.
Полина покивала:
- Вот видите. А вы живой взрослый человек и можете слышать не только себя, но и окружающий вас мир. Что же вы хотите от детей и женщин, умерших в мучениях и не понявших этого за восемь десятков лет? Но пойдемте, пока туман совсем не сгустился.
Они перебрались через кювет и пошли по земле, через которую небольшими пятнами пробивалась редкая трава и тонкие прутики, явно не имеющие шансов выжить. Земля почти ничем не отличалась от слегка заброшенной грунтовки, только дорога имеет длину и ширину, а это мертвое поле тянулось во все стороны до самого горизонта. На самом деле, от шоссе Р-23 до железнодорожных путей, но это все равно было больше, чем видел глазами даже князь.
Примерно через четверть часа движения досточтимые занервничали. Они слышали тихие шелесты, слишком похожие на голоса, и чувствовали дуновения ветра, слишком похожие на прикосновения. Полина тряхнула сумкой, в ней зазвенело - и туман вроде бы начал редеть. Или дерево просто стало наконец видно, потому что они приблизились к нему. Подойдя еще ближе, они увидели, что деревьев там три. Живыми их можно было назвать с очень большой натяжкой, но они честно пытались продолжить быть. Полина сочувственно погладила ближайшую иву по коре:
- Ничего. Весной будет проще.
Она открыла сумку, достала оттуда горсть бубенцов и пучок шнуров, протянула князю:
- Привяжи так высоко, как только сможешь.
Димитри без возражений принялся продевать шнуры в кольца бубенцов и привязывать их к веткам.
Вокруг деревьев и между ними не было ни клочка тумана, но в пятидесяти метрах от ив он стоял плотной стеной, кипел и клубился, создавая впечатление тихой и внимательно наблюдающей за происходящим толпы безмолвных людей. Один из досточтимых протянул Полине руку:
- Мистрис, и мне.
Она молча вложила в протянутую руку шнуры и колокольчики и повернулась к Хайшен.
- Ну что, поучаствуешь?
- Сперва посмотрю, - улыбнулась та.
Второй досточтимый отвернулся от Полины, взглянул в туман, повернулся к князю, занятому бубенцами, уткнулся взглядом в землю, увидел что-то и наклонился. Хайшен рывком разогнула его:
- Ничего не трогай руками на этой земле. Можно только смотреть и слушать.
Димитри заметил происходящее краем глаза, покосился на Полину, но она была занята бубенцами и даже не улыбнулась. Он протянул ей руку:
- Дай еще, - и получив, продолжил украшать деревья, которые потихоньку уже начали наполнять воздух вокруг тихим мелодичным звоном.
Второй досточтимый потянулся в сумку сам и взял шнуры и колокольцы снова. Полина цепляла шнуры к самым нижним ветвям ив. Хайшен и первый досточтимый наблюдали за ними и за окружающим пространством и видели, как туман начинает собираться в плотные мячики, и как эти мячики начинают вплывать в кроны ив, не прикасаясь, однако, к развешенным в ветвях колокольцам. А затем они отлетали назад и поднимались вверх, создавая второй слой тумана, выше и светлее первого, но оставаясь маленькими плотными сферами.
Пока они смотрели на это природное явление, сумка почти опустела. Отдав последние колокольчики второму досточтимому, Полина подошла к Хайшен, нагнулась и подняла с земли то, до чего священница не позволила дотронуться своему собрату по обетам. Разогнувшись и раскрыв ладонь, она показала обоим досточтимым стеклянную пуговицу с отломанной ножкой, когда-то веселого зеленого цвета. Отряхнув с нее землю, она подала кусочек стекла досточтимому: