Мои семейные обстоятельства

Чашка выпадает из моих рук. Я безвольно слежу, как растекается темная жидкость по полу, но ничего сделать не могу. Мне все больше хочется спать. Боррэ проверяет мой пульс и с довольным лицом кивает. Кажется, меня не пытаются отравить, всего лишь вывести из строя. Но откуда им известно, что меня не берут обычные снотворные средства? Откуда эта подготовка?

Прежде чем мои глаза закрываются, я вижу, как ко мне кто-то подходит: мужчина в качественной обуви и великолепно сшитом костюме.

— Ну, здравствуй, племянница, — слышу голос и в ужасе понимаю, что я пропала. Все пропало, и все было напрасно. Может, Левису повезет больше, а мне, увы, не удалось уйти.

17. Жажда справедливого конца

Сны никогда не показывают мне будущее. Неудивительно, ведь предсказания — это достаточно редкий ведьмовский дар. Так же мне почти не снятся обыденные спокойные сны, в которых я стою у котла, общаюсь со знакомыми, иду на работу или на учебу — картины из прошлого или настоящего. Обычно я вижу странствия: как я прохожу по незнакомым землям, навещаю неизвестные мне города, спускаюсь к новым побережьям и блуждаю в чужих полях — запахи, цвета и окрестности совершенно другие. Почему так, мне неизвестно. Может, я рвусь к свободе? Или у меня слишком буйная фантазия, и во снах я брожу среди книжных сюжетов и описанных кем-то настоящих и выдуманных мест? Никто толком не подскажет. Пока сны дают возможность чувствовать себя лучше, мне без разницы, из чего они созданы и на что указывают. Но в последнее время, а фактически с ночи в поезде, мне не везет: даже во сне нет спасения от реальности.

За считанные дни сюжеты каждый раз меняются, но никак не становятся безмятежнее или спокойнее. Вместо приятных мест и красивых городов я вижу только серое марево. Возможно, это из-за того, что в моей жизни более нет ясности? Или же, потому что я откровенно запуталась? Или дело в том, что я не понимаю до конца, что именно творю и с чем сражаюсь? Все мои действия в Фениксе всего лишь игра на опережение, попытка изменить хотя бы что-то. Всего лишь отчаянная попытка, а не четкие и точные действия. Амир мог бы спланировать все от и до, он бы не попался ни на одну дядину уловку. Поэтому его больше нет с нами. А что я? Продолжаю трепыхаться. Ведь иначе как я смогу вспоминать Амира или смотреть в глаза Левису? Альтернатива мне не нравится. И сны это прекрасно передают.

Сегодняшний сон на редкость отвратительный. Я снова и снова проваливаюсь в болото. Вокруг туман, в стороне мелькают чьи-то тени. Мне страшно, я совершенно не помню, как здесь оказалась. С каждым новым шагом мои ноги все глубже затягивает в себя вязкая жижа. Мне с трудом удается вспомнить, кто я. Еще больше времени уходит на то, чтобы понять, что это всего лишь сон, и захотеть проснуться. Но не так просто открыть глаза. В ответ на мое желание болото становится все более глубоким и дурно пахнущим. Очень странно и невыносимо пахнущим — нашатырем и почему-то апельсинами…

Я просыпаюсь от боли. Сон отпускает меня из липкого плена, и за считанный миг я вспоминаю все: ведьм, архивы, документы, чай с ядовитой добавкой… Глова гудит, меня мутит, в горле ком величиной с тот самый апельсин. Я пытаюсь вдохнуть хотя бы каплю свежего, не вонючего воздуха, кашляю и утираю слезы. Все-таки это действительно нашатырный спирт с дешевой апельсиновой отдушкой.

— Радетельная, вы очнулись, какая радость! — слышу я взволнованный женский голос.

— Где я? — шепчу. Губы с трудом меня слушаются, а в горле ужасная сухость, так что шепот это все, что мне позволено. Голова раскалывается, а глаза… Мне приходится коснуться лица, чтобы проверить, что с ними все в порядке, потому что раскрыть их невозможно из-за боли.

— Во дворце оберега, — тихо отвечает мне тот же голос. — Меня зовут Ланада, и у нас очень мало времени. Я наложу на глаза компресс. Вы позволите?

Я слышу, как она возится с водой и какими-то склянками. Происшествие с главным архивариусом отучило меня верить всем подряд. Но вот до меня доносится запах свежескошенной травы с легкой примесью лаванды, и я киваю, соглашаясь на компресс: кажется, это именно то зелье, что мне сейчас нужно. Когда влажная ткань оказывается на глазах, я едва сдерживаю стон облегчения. В голове немного проясняется.

— Я слушаю, — киваю.

— Сейчас вы находитесь в гостевом крыле, радетельная Лайм. Вы здесь уже почти сутки. Я не могу вас вывести из дворца. Но могу провести сюда кое-кого. Меня об этом просили. У вас будет около часа на разговор. Травник, продавший вашему дяде смесь для усыпления, указал только ориентировочное время. А нашатырь, который передала ведьма, ускорил процесс. Вы проснулись раньше…

— И кто же меня хочет видеть?

— Ваш брат, радетельная Лайм. И его ведьма.

Какой из братьев, хочу спросить я, но вовремя прикусываю губу, не даю глупому вопросу сорваться с языка. Значит, Левису повезло больше. А я бездарно попалась тогда, когда все нужные нам доказательства уже были у меня на руках. Глупо-то как!

— Зови их, — прошу я Ланаду и обессиленно откидываюсь на подушках. Зелье очень медленно, но действует. Но смогу я видеть без боли в ближайшее время или нет — не так важно. Левис нашел меня, а я не уверена, что готова признаться брату в своей глупости.

Ланады нет довольно долго. За это время я привыкаю к неприятным ощущениям, а голова почти прекращает болеть. Наконец можно открыть глаза и убедиться, что я именно там, куда не собиралась возвращаться. Надо мной немного пыльный балдахин. Еще бы! Гостевое крыло уже давно не пользуется спросом. Посольства предпочитают занимать гостиницы в центре, а торговые союзы уже давно приобрели недвижимость рядом с дворцом оберега. Раньше здесь ночевали случайные гости и дальние родственники. Однажды в этих комнатах собралось больше десяти ведьм: какой-то конгресс, настолько популярный, что ни один башня и окружные пансионы не могли вместить всех желающих.

До рассвета еще далеко. Воздух в комнате прохладный и свежий. Я сажусь в постели, меняю сама себе компресс и безмолвно жду, вдыхая легкий аромат лаванды. Если встану, что могу нашуметь, а ночью звуки разносятся даже слишком хорошо. Мне остается только ждать. Через неплотно задернутые шторы виднеется сумрачное небо и россыпь звезд. Гостевые спальни на втором этаже, так что вид из окон открывается очень привлекательный. Жаль, что сейчас не время любоваться природой.

Мои гости появляются неожиданно — через окно. Сначала показывается голова Кариссы, потом она сама, крепко обнимающая Левиса. Ланада появляется и снова исчезает за дверью, сторожить нас от посторонних. И мне ничего не остается, как рассказать брату, как именно я попалась дяде на глаза. Странно, но до этого момента я даже не замечала, насколько устала и запуталась и насколько беспечной и опрометчивой в своих решениях была.

Левис не перебивает, слушая о моем промахе. Постепенно в его взгляде появляется что-то новое — жуткое, вызванное отчаянием и обстоятельствами вокруг нас. Мне хочется рыдать от бессилия, так не нравится мне этот излом. Я хочу хотя бы еще на день или даже час остаться его старшей сестрой — той, кто всегда будет на его стороне и примет нужное решение. Правда, я уже опоздала в своих желаниях.

Передо мной сидит, нахмурившись, мой младший брат — обычно он добрый и милый, слегка растерянный, мечтательный и тихий. В этот момент он уже не тот застенчивый юноша, которым я его помню, а вполне зрелый мужчина. И все равно это не та судьба, которой я бы ему хотела. Он — не Амир, и глупо себя переделывать, подстраивать под кого-то, пусть даже это и старший уважаемый нами брат.

— Я смогу взять на себя ответственность за Флейм, — произносит Левис. Он очень серьезен и сурово сводит брови, из-за чего на лбу проявляется вертикальная складка. Совсем как была у отца. Но я помню задумчивый взгляд из-под густой неровной челки, когда Левис решал, какой цветом подчеркнуть тонкие лепестки цветов на картине.