Левиафан

Дверь снова открылась: на мостик вошли Гарри Койн, Отто Уотерхаус и Джон-Джон Диллинджер.

– У нас нет боевых постов, поэтому я решил попытаться выяснить, что вообще происходит, – сказал Диллинджер. Он увидел на экране Левиафана и застыл с открытым ртом. – Боже праведный!

– Господи страдающий Боже, – пробормотал Гарри Койн. – Если бы я мог трахнуть эту штуку, то потом гордился бы, что трахнул самое большое существо на Земле.

– Выдать тебе акваланг? – предложил Хагбард. – Может быть, ты сумеешь его отвлечь.

– Чем же он питается? – спросил Джо. – Такой громадине нужно постоянно есть, чтобы выжить.

– Он всеяден, – ответил Хагбард. – У него просто нет другого выхода. Пожирает организмы, которые живут возле него, но может питаться чем угодно, от амеб и водорослей до китов. Кроме того, он, вероятно, как и растения, извлекает энергию из неорганической материи. На протяжении геологических эпох его рацион должен был меняться. Миллион лет назад он не был таким большим. Он понемножку растет.

– Я – первый из всех живых существ, – провозгласил Джордж. – Первое живое существо было Одно. И оно по-прежнему Одно.

– Джордж! – Хагбард пристально глядел в глаза молодому блондину. – Джордж, почему ты говоришь такие вещи?

– Он приближается, – сказал Отто.

– Хагбард, что ты собираешься делать, черт побери? – взорвался Диллинджер. – Мы будем драться, убегать или же позволим этой твари нас сожрать?

– Пусть он подойдет к нам поближе, – ответил Хагбард. – Я хочу хорошенько его рассмотреть. Мне ни разу в жизни не выпадал такой шанс, и, возможно, я больше никогда не увижу это существо.

– Смотри, как бы не пришлось рассматривать его изнутри, – буркнул Диллинджер.

От каждого из пяти углов пирамиды отходили пучки из пяти щупалец в тысячи футов длиной каждое, усеянных вторичными щупальцами – длинными, похожими на проволоку усиками, которые первыми и коснулись подводной лодки. Одно из главных щупальцев опутало корпус «Лейфа Эриксона». Сейчас к лодке приближался конец второго щупальца. На самом его торце пылало нечто вроде красного глаза – уменьшенная копия красного ядра в центральном пирамидальном теле. Под этим глазом располагалось огромное отверстие, заполненное островерхими рядами выступов, напоминающих зубы. Отверстие пульсировало, расширяясь и сокращаясь.

– Вот эти щупальца и послужили прообразом иллюминатских символов, – заметил Хагбард. – Глаз в вершине пирамиды. Змей, обвивающий мир кольцами или кусающий себя за хвост. У каждого из щупалец собственный мозг, который руководствуется сигналами от собственных органов чувств.

Отто Уотерхаус с изумленным видом покачал головой.

– Как по мне, ребята, мы все до сих пор под кислотой.

– Долгое время, – произнес Джордж, – я жил в одиночестве. Мне поклонялись. Я питался мелкими и скорыми, которые жили и умирали быстрее, чем я успевал заметить их. Я один. Я был первым. Все остальные оставались мелкими. Они объединялись вместе и за счет этого становились больше. Но я всегда был больше, чем они. Когда мне что-то требовалось – щупальце, глаз, мозг, – оно у меня вырастало. Я менялся, но всегда оставался Собой.

– Он с нами говорит, – сообразил Хагбард, – используя Джорджа в качестве медиума.

– Что тебе надо? – спросил Джо.

– Все сознание во всей Вселенной Едино, – сказал Левиафан через Джорджа. – Оно взаимодействует само с собой на неосознаваемом уровне. Я ощущаю этот уровень, но не могу взаимодействовать с другими формами жизни на этой планете. Они для меня слишком малы. Долго, очень долго ждал я появления такой формы жизни, которая сможет со мной общаться. И вот наконец я ее нашел.

Вдруг Джо Малик начал смеяться. – Я понял, – воскликнул он. – Я понял!

– Что ты понял? – напряженно спросил Хагбард, увлеченный монологом Левиафана.

– Мы в книге!

– Что ты имеешь в виду?

– Кончай придуриваться, Хагбард. Меня не проведешь, и читателя ты тоже в этом месте никак не сможешь одурачить – он чертовски хорошо понимает, что мы в книге. – Джо вновь расхохотался. – Вот почему после того, как мисс Портинари объяснила нам о Таро, полчаса просто исчезли куда-то. Автор не хотел прерывать свое повествование.

– О чем он, на хрен, толкует? – спросил Гарри Койн.

– Разве ты не понимаешь? – уже почти кричал Джо. – Посмотри на эту штуковину снаружи. Гигантское морское чудовище. Хуже того, гигантское морское чудовище, которое разговаривает. Это же умышленный кич. Или неумышленный, не знаю. Но это кичёвая концовка. И это все объясняет. Мы в книге

– Ты прав, – спокойно сказал Хагбард. – Я могу одурачить вас, но мне не одурачить читателя. БАРДАК работал все утро, собирая и сводя воедино все данные об этой авантюре и ее исторических корнях. Я запрограммировал БАРДАК, чтобы он изложил все это в форме развлекательного авантюрного романа. Учитывая то, что с поэзией у него не складывается, я решил, что это должен быть кичёвый – умышленно или неумышленно – роман.

(Ну вот, наконец-то я мимоходом нашел свою тождественность – так же мимоходом, как Джордж ее потерял. Все уравновешивается.)

– Еще один обман, – сказал Джо. – Возможно, БАРДАК все это действительно написал, в каком-то смысле, но, если посмотреть масштабнее, это пишет существо (или существа) за пределами нашей Вселенной. Наша Вселенная находится внутри их книги, кем бы они ни были. Они – Тайные Вожди, и сейчас я понимаю, почему это кич. Все их послания символичны и аллегоричны, потому что истину нельзя закодировать в простые повествовательные предложения, но прежде, когда они выходили на контакт, их сообщения воспринимались буквально. На этот раз они используют столь абсурдный символизм, что никто не воспримет его всерьез. Лично я – уж точно. Эта штуковина не сможет нас съесть, потому что она не существует. И мы тоже не существуем. Так что не о чем беспокоиться. – Джо спокойно сел.

– Он чокнулся, – испуганно произнес Диллинджер. – Возможно, среди нас он единственный психически нормальный, – с сомнением ответил Хагбард.

– Если мы начнем спорить о том, что нормально, а что ненормально, или о том, что реально, а что нереально, – раздраженно заявил Диллинджер, – эта дрянь нас сожрет.