Страница 217 из 232
- Так куда это? - подал голос сааланец.
- Почему не все? - строго спросила Марина, проигнорировав вопрос.
- Приказ Академии, - сказал офицер. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, то ли потому что был вынужден вежливо разговаривать, то ли из-за самой ситуации. - Мы потом привезем. Нам занести или вы сами?
- Конечно, занести, - Марина говорила уверенно, но понимала в происходящем все меньше, такими безопасников из саалан она еще не видела. - Не мне же таскать. А если вы тут все бросите, через час разворуют. И как я опись вам сверю, на лестнице, что ли? Да, и я хочу получить копию приказа Академии.
Вскоре коробки и мешки были свалены кучей в большой комнате. Марина дотошно распаковывала каждый, не обращая внимания стремительно багровеющего офицера. Он механически повторял, что если что, то вот его номер, если чего не найдется, пусть, мол, Марина ему сразу же звонит... Мужик был на взводе, и взбодрили его явно до приезда на адрес. Марина потянулась к коробке с этикеткой "личные записи" и споткнулась о мешок, из которого вдруг вывалился розовый плюшевый ежик.
- Плюшевый ежик чем вам криминал, уроды? Его-то зачем брать было? И, - Марина заглянула в бумаги, - почему его нет в вашей описи?
Этого вопроса офицер не выдержал, обматерил Марину, пообещав привезти ей приказ Академии и запихнуть поглубже, скомандовал своим орлам "на выход", кинул на пол визитку и ушел, громко хлопнув дверью на прощание. Марина, шипя на идише плохие слова, начала разгребать проход. Распихивая книги на полки и расставляя статуэтки, она пыталась понять логику, по которой саалан отбирали, что изъять при аресте, а что оставить. Разбирая завал из книг и вещей подруги, она продолжала сверяться с описью. Кроме мягких игрушек, в нее не вошли два флакона с духами - в виде яблока и в виде башни. В ароматах Марина не разбиралась, так что определить названия и стоимость ароматов не могла. Флаконы саалан тоже просто украли, а теперь почему-то вернули, аккуратно завернув в пузырьковую пленку, чтобы не разбить при перевозке.
С цветами все было грустно. Конечно, Полина и раньше часто надолго уезжала, так что многие растения имели систему полива, но сейчас хозяйки не было дома почти месяц, а квартира была опечатана. Марина достала коммуникатор и начала фотографировать поникшие стебли и листья и общую обстановку. Она уже знала, что напишет в своем блоге. И матерные вопли офицера ей в этом очень помогут.
Пока одна женщина фотографировала умирающие цветы в квартире подруги, которую не чаяла увидеть живой, другая женщина отсыпалась в казарме при блокпосте, а третья ждала обещанных ей неприятностей, в Приозерском замке беседовали двое мужчин, и их разговор был отнюдь не спокойным.
В пятницу во второй половине дня Вейлин подписал все бумаги по прошедшему суду для передачи наместнику и ушел по порталу в Мурманск. Ему было чем гордиться. Он смог сделать то, что оказалось не под силу не только местным службам правопорядка, но и всей имперской администрации: поймал давнего врага, будоражившего народ и мешавшего проведению в крае политики, угодной Пророку и ведущей к общему процветанию. И сверх этого, он изобличил ее как некромантку: она не только сама совершала недолжные обряды и призывала к этому других, она создавала артефакты из костей мертвых, нарушая их покой и сон. Другой бы на его месте требовал заслуженных наград и признания, но Вейлин знал, что впереди еще очень много работы и непредвиденных сложностей, что Озерный край еще не принял до конца Путь, что на севере края у людей по-прежнему недостаточно сил поддерживать в себе надежду на лучшее самостоятельно, и значит, достопочтенному надо продолжать свой труд, отдыхать просто некогда.
Поздним вечером пятницы ему сообщили, что князь отложил все решения до понедельника, и Вейлин только вздохнул. В столице края было неспокойно, оставлять в живых некромантку на все выходные не стоило. Впрочем, это уже стало заботой светских властей, свой долг достопочтенный выполнил. Так что он со спокойной совестью занялся поселками Мурманской области, подведением итогов зимы и проверкой готовности к лету, намереваясь вернуться ко дню исполнения приговора, то есть к следующей пятнице.
Разумеется, достопочтенному доложили, что "его" осужденную забрали из "Крестов" в ночь на понедельник по приказу князя. Естественно, сообщили не с утра, а во второй половине дня, потому что местным было все равно, а из досточтимых никто не хотел пересекать фарватер ни перед достопочтенным, ни перед наместником. Ожидаемо, Вейлин сразу вернулся в резиденцию и пошел к князю требовать срочной встречи.
Выслушав его, князь сказал:
- Вейлин, очнись. Нам десять десятков раз сказали, что в крае нет магов и не может быть никаких конкурентов для империи. И вот - сначала Медуница с ее сайхами, теперь некромантка из местных. И ты подписываешь смертный приговор, даже не известив столицу! На что ты меня толкал, ты что, не понимаешь, что это дело для магистра или по меньшей мере для дознавателя?
- Она не понимала, что делает, традиция утрачена полностью, надо только убрать поросль, растущую из ядовитого корня, - возразил Вейлин. - Ты был небрежен в деле да Фалле, хотя я тебя предупреждал, что местные законы созданы для защиты магии смерти и практик скрытого рабства. Ты позволил заразе беспрепятственно распространяться за пределами Озерного края, сделав вид, что не замечаешь выезда людей, привлекших внимание Святой стражи. Ты оставил в живых Медуницу, показав местным, что пренебрегаешь их законом и не желаешь защищать их от безумцев со взрывчаткой, а потом еще и дал ей в руки оружие, тем самым позволив смеяться над нашим обычаем. И мне уже доложили, что забирала некромантку именно она! Ты пустил прахом долгую и кропотливую работу моих людей, ты выставил их на посмешище перед местными! Как мне объяснять им необходимость следовать закону и слушать досточтимых, если ты, наместник, им пренебрегаешь ради прихоти? Из пустых сомнений!
У князя сделалось "придворное" лицо, и голос стал холодным, как сквозняк.
- Отменять указ об отсрочке приговора я не буду. Если прав ты, и она не понимала, что делает, то объяснений твоих людей ей должно было хватить, чтобы понять всю глубину своих заблуждений. Но этого не случилось. В списке она не первая и даже не десятая. И что-то для ядовитой поросли уже слишком много крови, Вейлин. Или ты ошибся в оценке состояния их традиции, или вы неверно оценили местный обычай. В любом случае ситуация в городе на грани взрыва, и я тебя предупреждал, что потребую вызова дознавателя и проверки, если до этого дойдет.
Князь продолжал гнуть свою линию, не слушая никаких доводов, как свойственно многим из старой знати, но Вейлин не собирался отступать. Наместник услышал его раньше, должен понять и сейчас, они слишком много сделали вместе, и будет грустно, если он сдастся в шаге от общей цели.
- Тебе только кажется, что крови слишком много. Здесь живет больше народу, чем во всем Саалан, и, конечно, даже остатки давних традиций задели больше людей. Разумеется, местным тяжело принимать новое. Но вспомни, что я рассказывал тебе об их обычаях. Они скоро примут то, что несем им мы, и сами начнут убеждать своих соседей отказаться от пагубных практик, даже без нашего участия. Так уже было в их истории. Нам просто нельзя прекращать объяснять и показывать, почему мы правы, а они - нет.
- Если за два пятерика они не успокоятся, я потребую вызова дознавателя, - продолжал стоять на своем князь. - И никаких отговорок не приму. А, да: и еще ты сам пойдешь с ними объясняться. Вот прямо к ним туда, на улицу.
- Ты же наместник, - Вейлин едва сумел сохранить спокойствие, отвечая князю.
На взгляд достопочтенного, Димитри продолжал упорствовать только потому, что не мог признать ошибки. И, как всякий человек, понимающий слабость своей позиции, атаковал того, кто посмел о ней напомнить. Угроза никогда не была признаком уверенности и сильной позиции, Вейлин помнил это еще по школьным годам. Впрочем, приказать идти в город, наливающийся бунтом, как грязная рана гноем, наместник вполне мог. И выполнять такой приказ достопочтенный будет обязан.