Страница 216 из 232
В столовой, такой же светлой и просторной, как и другие помещения, Полина, проигнорировав настойчивые приглашения Айдиша, взяла воду. Вообще, тут было из чего выбрать: и свежие овощи, и несколько видов мяса и рыбы, и какие-то непривычные на вид и запах блюда, явно сааланской кухни. Кажется, что-то вроде исландских моченых селедочных голов. Особо заглядываться она не стала. За круглыми столами вперемешку с учителями и воспитателями сидели детские, зачастую разновозрастные компании, все в тех же неизменных джинсах и разноцветных толстовках.
После обеда Полина вернулась в отведенную ей комнату. Отчаяние, злость и безнадежность подступали уже не к горлу, а к самым глазам, Полина растерла руки и лицо, прополоскала рот и обратилась к дыхательным упражнениям как к последнему средству вернуть себе равновесие, потом взялась за пальцевую гимнастику. Ее упражнения были прерваны стуком в дверь. Она расплела сперва пальцы, затем ноги, поднялась, открыла - и увидела офицера в светло-серой форме службы безопасности саалан.
- Добрый день, Полина Юрьевна. При аресте у вас были изъяты вещи, мы их должны вернуть, по описи. Вы не могли бы решить, какие из них вам привезти сюда и что делать с остальным? Ваши компьютер, ноутбук и коммуникатор мы уже привезли.
Полина на секунду свела брови:
- Нет, спасибо, сюда больше ничего не надо. Просто сложите в квартире, кто-нибудь когда-нибудь с этим разберется.
- Тогда отметьте это в описи, пожалуйста, - вежливо попросил досточтимый.
Через четверть часа безопасники наконец ушли, оставив на столе ноут, коммуникатор и копию описи изъятого при обыске. Такую же, как Полина подписывала при аресте. Она закрыла дверь, села на кровать и замерла, надеясь растворить подступившие злость и отчаяние в апатии ожидания наступления вечера. В текущем раскладе ничего хорошего для себя она не видела - замена расстрела бессрочными работами была самой оптимистичной из представимых перспектив.
Все утро я проспала. Вернее, встала было со всеми, но не успела дойти даже до рукомойника: Инис отправила меня обратно в койку, сказав, что только нежити нам в отряде для полного счастья и не хватает. Впрочем, это не особо помогло - ребята собирались, так что в казарме стоял шум. Где-то ближе к полудню все равно пришлось вставать и заниматься погрузкой машины, проверяя по длинному списку, что взяли, что забыли, что куда сложили и как запихнули. Нас ждала неделя в "полях" Купчино. Я помнила о просьбе Полины, так что отпросилась у Сержанта до вечера. Точнее, как отпросилась: вот до поста доедешь, проверишь, как все разгрузили, и спи-отдыхай, то есть иди на все четыре стороны, все равно официально дежурство начинается только на рассвете следующего дня и будет не особо-то и сложным - опять похолодало. Впрочем, это меня не касалось: дав разрешение отсутствовать вечером, Сержант сказал, что следующие сутки я могу отсыпаться. А если что не так, Инис мне потом сама голову открутит, без его участия.
По дороге в Питер поспать не удалось. Я не очень удачно напилась энергетиков прямо перед самым выездом и в итоге всю дорогу болтала с водителем о детективных сериалах, мультиках, видах на лето и прогнозе погоды на ближайшую неделю, не обещавшем ничего хорошего. Ладно хоть на посту все быстро прошло: ребят, считавших часы до возвращения, я знала, так что, заметив, как я то и дело поглядываю на часы, их старший махнул рукой и сказал, что справятся без меня, если надо куда-то - беги, пока Сержант с остальными не доехал. Ах, ты к подруге, вещи забрать? Так потом с нашей машиной и отправишь, если не много. Дальше было еще проще: построить глазки ветовцу из сдававших дежурство и поехать вторым номером на его скутере. Он меня и обратно вернуть пообещал, и в центр свозить, раз мне так срочно надо.
Сорвав бумажку с печатью, я мельком подумала: интересно, если квартира еще под наблюдением, как быстро тут будет группа захвата и как я с ними буду объясняться? - и вошла. Шкатулка нашлась удивительно быстро для того бедлама, что образовался у Полины после ареста и обыска. Я старалась не смотреть по сторонам, чтобы не вспоминать, каким этот дом был, когда я приходила сюда последний раз. Вот и все, осталось отдать ключи, метнувшись с Димитрова на Некрасова.
Марину Лейшину я знала. Ну как, знала... Пересекались как-то, кажется, когда кого-то из моей компании взяли то ли в заложники и угрожали расправой, то ли просто арестовали. Или из родни моих друзей? Что-то такое было, в общем, а деталей я все равно вспомнить не смогла. Наверное, отбить силой не вышло, вот и пришлось знакомиться с правозащитниками. Честно говоря, я не очень понимала, чем они могли быть полезны и в чем смысл громких заявлений, отсылок к праву и использования понятий, никак не пересекающихся с культурой саалан, однако это было лучше, чем ничего не делать. Шум тогда вышел знатный, это я вспомнила, а вот чем закончилась история с заложниками - нет. Кажется, кого-то мы все-таки отбивали силой, кого-то саалан все равно расстреляли, а кого-то отпустили.
Когда я наконец добралась до Литейного через все городские пробки, я мечтала уже только об одном - как вернусь на пост ветконтроля, упаду на первую попавшуюся койку и буду спать. Хотя нет, сперва выпью горячего сладкого чаю.
Позвонить, дождаться, пока откроют дверь.
- Доброе утро, то есть вечер, Марина Викторовна. Полина просила передать вам ключи и просьбу позаботиться о цветах. Я там была, вроде живые еще есть.
- Добрый вечер, Алиса, - Марина окинула меня взглядом, взяла протянутые ключи и продолжила. - Тебе прямо сейчас что-нибудь нужно? Тебе про твой статус что-нибудь разъяснили?
Я помотала головой:
- Мне бежать надо.
- Книги, лекарства, кому-то что-то передать?
- Нет, спасибо. Я правда побегу, меня человек ждет.
Она кивнула, и я, прыгая через ступеньку, поспешила на первый этаж. Если поторопиться и с пробками повезет, то точно успею отправить шкатулку...
Проводив взглядом Алису, Марина потянулась за косухой и сумкой-планшетом, без которой не выходила из дома. После того как закрыли метро, единственным способом быстро добраться из центра до Купчино, где жила Полина, стало такси или маршрутки. Из общественного транспорта был цел только автобусный парк, остальное сочли нерентабельным. Комендантский час в белые ночи был совсем коротким, но все же Марина хотела вернуться домой засветло.
Значит, Алиса жива... Она вернулась, как и предупреждала Полина. В потертой и далеко не новой форме Охотников, с красными от недосыпа глазами, печатью общего стресса на лице и усталая до апатии. С той осени, когда девушку арестовали, правозащитники не получили ни одного официального ответа о ее судьбе. Ну, если не считать награждения, к которому прилагалась сплетня из замка - мол, наша рок-звезда кому-то там сказал, что ему прямо-таки интересно, наши борцы за закон будут защищать всех коллаборационистов-агентов или все-таки через одного? Давний разговор с Полиной она тоже помнила. "Следующему изгадят репутацию точно так же". Похоже, с Полиной он решил проделать именно этот трюк.
У дверей квартиры подруги Марина нос к носу столкнулась с безопасниками, и не местными, а коренными саалан. На площадке обнаружились сваленные кучей плотные черные мешки и картонные коробки. Растерянно топтавшийся на пороге офицер бросился Марине навстречу, словно та была его горячо обожаемой тетушкой.
- Вы Полине Бауэр кто? А, подруга? Вот, тут опись, посмотрите, мы не все привезли, но оно отдельно отмечено...
- Представьтесь, пожалуйста.
Просто махнуть корочкой у офицера не вышло. Марина внимательно изучила документ. Особого смысла в этом не было: должностные лица саалан при общении с землянами чаще ссылались на ранги и титулы в привычном для них формате, не имевшем никакого отношения к их реальной иерархии. Так и сейчас, "старший оперуполномоченный седьмого отдела Дагрит да Шадо" звучит, конечно, замечательно, но мало что говорит, разве что из имени можно предположить родство старшего уполномоченного с покойным бароном Купчино. Впрочем, и с возвращением изъятого при обыске у человека, арестованного и приговоренного за недозволенные практики, Марина сталкивалась впервые. В последние месяцы таких дел было много, но случай Полины очевидно выглядел как политическая расправа и демонстрация силы. Другие жертвы произвола оккупантов имели меньшую общественную значимость, но как раз это не должно было остановить оккупационный режим. Никогда не останавливало. Человека арестовывали, допрашивали, судили, расстреливали, невзирая на протесты правозащитников и явно считая достаточными собранные "доказательства", но ни при каких условиях не отменяли и не откладывали исполнение приговора. С Полиной вышло иначе.