Страница 49 из 119
— Стёша то, Стёша сё… — обиделась маман.
— Какая тебе, блин, разница, мам, кто и чего там будет за твоей спиной сплетничать? Тем более, что ты даже не его секретарь. Весь вопрос в том, нравится ли тебе самой этот типчик или же нет. Если не нравится, то здесь и говорить не о чем, просто забей. А ежели он-таки тебе небезынтересен — не щелкай клювом, и бери свою судьбу в свои руки, пока на желаемое не наложила свои цепкие лапки какая-нибудь другая дамочка, более решительная. Это жизнь, мам. А жизнь — конкурентная борьба, причём иной раз такая, что пух и перья летят (тут мне вспомнилась новая жена отца). Как говорится, победитель получает все. А ежели все будет складываться как надо, и ты сумеешь-таки его «подсечь», то этим твоим «людям» не останется ничего другого, как кусая себе локти, злобно шипеть тебе во след примерно следующее: «У-у-у! Гадина! Такого мужика себе отхватила, зараза этакая!».
— Не понимаю, почему я должна выслушивать нечто подобное от своей малолетней дочери… — плаксивым тоном пожаловалась сама себе маман.
— Все потому, что мой долг, как хорошей дочери, поддерживать свою маман во всей фигне! — я выразительно посмотрел на родительницу. — Решайся уже на что-нибудь. Либо — это не он, и просто игнорируй. Либо…
— Хватит уже цеплять всяких никчемных «Олегов», мам! — торопливо продолжил я, видя, что мама вновь собралась возмущаться.
— И что, по-твоему, я должна сделать? — кажись, маман выбрала-таки второе «или».
— Просто улыбнись ему…! — зашипел ей на ухо я. — Покажи свою заинтересованность, и всё! Парням-то тоже не хочется на «холодную» пытаться «подкатить», вдруг «пошлют»! Это же какой удар по чувству собственного достоинства! Тем более, для «ого-го директора»… Короче, если я права, то он тебя «хвать»! И как щука — блесну, «под корягу» тут же потащит. Ну, а как «подсечь» ты там уже и сама без меня разберешься, не маленькая…
— Под какую, блин, еще корягу?! — ужаснулась та. — Ты чего это родной матери делать предлагаешь-то?!
— Это образное выражение, мам…! — начал раздражаться я и прошипел. — Улыбнись, он на тебя смотрит!
И ведь она улыбнулась… Я, отвернувшись, сделал фейспалм, ибо улыбочка у нее вышла, а-ля «у меня все хорошо, но…меня взяли в заложники, спасите, пожалуйста!».
Однако, все это уже мелочи, и на неестественность выражения физиономии матушки этот тип внимания не обратил, вернув маманьке улыбку, и настроение его, судя по всему резко поползло вверх. А спустя минут семь, когда «начальство» закончило наконец свой «спич», типчик этот, что-то там сказав «начальству», неспешно направился в нашу сторону.
— Ну все, я пошла… — сообщил я, и намылился было удрать.
— Ты куда? — схватила меня маман за лямку комбинезончика.
— Пойду канат поперетягиваю! — ответил ей и быстренько смылся, благо, что и матушка, похоже, уже и сама желала того, чтобы я куда-нибудь «исчез с радаров».
А маман-то, та еще кокетка, оказывается! Даром, что скромняшкой передо мной прикидывалась! — подумал я, сидя на бревне и наблюдая за процессом общения родительницы с «ого-го директором». — Как же ловко она поддерживает приятный для товарища Некрасова разговор (судя по физиономии «ого-го директора»)…
Ну, а во-вторых…
«— Чем промышляешь? Весело у тебя там?» — прочел я сообщение от подруги, после того, как отвлекся от созерцания «брачных игр земных обитателей», на свой квакнувший аппарат.
«— Ага, примерно также весело, как было тебе в доме отдыха, хотя кое-какой движ тут все-таки происходит». — ответил я.
«— Нда? Ну ок. Я тебе чего пишу-то. Сегодня братца выписывают, приходи вечером ко мне. Отпразднуем немножко это, а также мое чудесное спасение из лап химички».
«— Приду». — согласился я.
«— А еще завтра на пляж едем. Ты же с нами?». - пришло новое сообщение от Стёши.
«— А фиг его знает, если честно, надо у мамы разрешение спросить. Может, отпустит, а может, и нет… После больнички домашние трясутся надо мной, словно над писаной торбой, ну ты знаешь. Сегодня, короче, спрошу».
«— Ок!» — пришел ответ.
— Йо! — раздался голос рядом и повернув голову, увидел пацана, лет, наверное, семнадцати, усевшегося на бревно рядом со мной.
Длинный, излишне худой, и вообще, весь какой-то нескладный, очень сильно прыщавый (но это обычное дело в его возрасте). Все это отвращало от него, но неприятнее всего было не это, а выражение на его физиономии. Выражение абсолютно законченного, рафинированного тупицы, причем такого, который еще и явно мнит себя пупом земли, не меньше. Всё вместе это неимоверно раздражало. Всё это плюс еще и дурацкая серьга, расширявшая мочку уха.
Терпеть не могу тупиц.
Я оглядел его «прикид». Одет в явно недешевые брендовые шмотки, но как-то…не неряшливо, нет. Небрежно, вот нужное слово. В руке он держал очень дорогой «кирпич».
И у меня возникло очень неприятное такое предчувствие, что с типчиком этим у меня обязательно возникнут проблемы… Наверняка.
Уверен, что заскучав здесь, он намылился над кем-нибудь или подшутить, или устроить что-то в этом роде, и тут на глаза ему попалась пухленькая коротышка. Я…
— Йо! — ответил ему, и демонстративно отвернулся, ибо продолжать общение с ним не намеривался.
— Ты Иркина доча чтоль? — поинтересовался он, не обратив ни малейшего внимания на то, что я чуть ли не открытым текстом заявил, что общаться с ним не желаю.
— Чё та типа того, да. — ответил я, печатая подруге сообщение.
«— Стёш, тут ко мне один микроорганизм подгрёб, пока не изведу заразу, не смогу тебе отвечать, извини».
«— Удачи!:))))»
В этот момент, оставив своего «ого-го директора», ко мне вихрем подлетела маман.
— Злат, на секундочку! — сказала она, беря мою руку, а потом обернулась к «микроорганизму». — Привет, Алёш.
— Йо, Иринка! Чо это доча твоя такая необщительная-то? Ты там ей это, гайки-то подкрути, где надо, чтоль.